Константин Нормаер - Сезон колдовства
Юному помощнику Эла повезло меньше: он лежал, неестественно выгнув шею, в самом эпицентре грозного сражения. Шардук продолжал крушить безобидного противника. Оставалось только молиться, чтобы медведь не затоптал парня или не разодрал его в пылу сражения.
Мой револьвер уже был на изготовке, когда Шардук внезапно остановился и повернул морду в мою сторону. Я выставил ствол вперед. Грозный взгляд животного уставился на оружие. Он слишком хорошо знал, что такое огненный плевок. Широкий, клинообразный шрам, который тянулся к стеклянному глазу зверя, служил ему лучшим напоминанием о нашей прошлой встрече.
Медведь растерянно отступил назад, недовольно ворча. Спустя долгих десять лет судьба вновь столкнула нас лбами. С одной незначительной разницей: в прошлый раз я мог твердо стоять на ногах, чтоб обуздать пару таких выкормышей как Шардук. Но грезить прошлым я не собирался. Пора было поставить точку в нашем давнишнем споре.
Зверь повел носом. Даже на достаточном расстоянии он учуял запах пороха. Резкий, отталкивающий, способный отпугнуть на уровне инстинкта. Пустой взгляд сделался практически бесцветным. Выставив вперед грудь, скрытую окровавленными доспехами, Шардук на правах хозяина начал медленно приближаться ко мне. Навязчивое чувство обреченности заставило вздрогнуть. Но рука также твердо продолжала удерживать револьвер. Оставалось только прицелиться и нажать на спусковой крючок. Казалось бы, проще некуда. Выбрал самое уязвимое место и дело в шляпе. Но существовала одна небольшая проблема: подобное правило распространялось на всех, кроме Бурого ходока. Шардук был не просто животным, который ощутив вкус крови, ищет случайную жертву. Вовсе нет. История его первого появления уходила корнями в прошлое, теряясь в буреломах старых легенд. Одни считали его олицетворением древнего лесного божества, другие — верным слугой Ведьмы прародительницы. И те, и другие, кончено же, ошибались.
Медведь остановился на расстоянии пары шагов и странно вытянул шею. Его обостренный нюх доносил до хозяина давно забытые запахи. Как бы я ни старался избавиться от влияния Сферы, сменил одежду, зачехлил оружие, ничего не получилось. Дух другой планеты уже давно проник мне под кожу. Хищнику хватило одной минуты, чтобы осознать — перед ним стоит его бывший хозяин.
Ужасающий рык разнесся окрест. Теперь Бурым ходоком руководил не только животный инстинкт, а еще и засевшая где-то в глубине обида, за все те издевательства, что ему приходилось терпеть в Лунарие. Огромное лапа пронеслась в опасной близости от моего тела. А за ней вторая. Медведь был слишком быстр, тем более для меня, едва способного держать равновесие. И зверь это чувствовал. Ему хотелось как можно быстрее расправиться с бывшим мучителем, но давно забытый страх стальной клетки сдерживал его решительность.
Следующий удар получилось отбить клюкой. Шадрик недовольно зарычал. Ему достаточно было одного выпада, чтобы сбить меня с ног. Арифметика проста: пока я стою — жив, упаду — не останется и крохотного шанса. Но медведь медлил, а я, тем временем, продолжал держать его на мушке и судорожно высматривать брешь в идеальной защите.
В прошлый раз меня спас рикошет. А до этого были одни неудачи и добрая дюжина пуль, которые отскакивали от медведя как горох от стены.
Зверь оскалился, попятился назад, замер. Задрал морду и продемонстрировал мне острые клыки. Стало ясно, что мне точно не спастись. Секунда, и он сорвался с места. Неуклюже перебирая лапами, Шадрик совершил резкий рывок.
Я стрелял вслепую, доверясь одной лишь мысли, что занозой впилась в голову. Необходимо сосредоточиться на движении, сосредоточиться на движении… Безумный страх сковал мое тело, и если бы я пошел у него на поводу, то наверняка стал очередной жертвой Шадрика. Уничтожить такого противника, когда ужас застилает глаза, невозможно, поэтому я зажмурился — и отпрыгнул в сторону. Прозвучал выстрел. Мне он показался каким-то ненастоящим, словно я буквально хлопнул в ладоши и все! Только в моем револьвере не водилось холостых патрон.
Медведь отбросил меня в сторону на довольно приличное расстояние. Но когда я открыл глаза, то увидел лишь абсолютно чистое небо. Невероятно насыщенные цвета, бесконечные просторы, среди которых надзирающим оком виднелись кольца Сферы. Смахнув с лица кровь, я попытался вздохнуть, но что-то тяжелое сдавило грудь. Кашель вынудил меня согнуться пополам, и вместе с этим движением, наконец, пришла боль. Она ворвалась в тело, заставив выгнуться дугой, а затем я вновь увидел небо, багровое, тяжелое, словно один растекшийся синяк.
Новый союзник
Новый союзник
Новый союзник
Вырвавшись из ужасного кошмара, я резко дернулся, попытался встать, но беспомощно повалился обратно на лежак.
— Будь ты проклят, гребаный моменраг! — послышался недовольный голос поводыря.
— Где я?
— Там же где и я, — не стала вдаваться в подробности двуголовая.
Я открыл глаз, второй был стянут тугой повязкой. Голова разламывалась на части, но я нашел в себе силы задать один немаловажный вопрос.
— Мы в безопасности.
— А как ты думаешь?
— Может все-таки объяснишь, куда меня притащила?
— А вот и нет, — фыркнула одна голова.
— Хватит над ним издеваться, — заявила вторая. — Он ведь наш новый хозяин.
— Жижа он болотная, а не хозяин! — рявкнула первая.
У меня не осталось сил спорить ни с одной, ни с другой. Волна слабости вновь приковала к лежаку. Только и мог, что безвольно ворочать языком.
— Что с шатуном?
— Окочурилось это страшилище, — откликнулась вторая голова.
— Мы даже обрадовались, думали, ты вместе с ним отправился в нужник к старым богам, — ехидно заявила первая.
— Зачем же тогда позволили мне выжить? — удивился я. — Могли ведь просто бросить. Долго бы я все равно не протянул: либо замерз, либо стал обедом для падальщиков.
Сморщенные лица старух стали похожи на древесную кору.
— Вот и надо было тебя там оставить, неблагодарный муренмук!
— Да, если бы не твой амулет, — обе головы покосились на деревянный знак искупления, который висел на бревенчатом сучке, прямо напротив топчана.
— Исполни необходимое, а потом иди на все четыре стороны, — тихо произнесла двуголовая. Голоса слились в один, и мне показалось, что эта фраза просочилась прямо в голову. — Таково наше услужение. Поводырь должен рыть носом землю, а когда отыщет дорогу, пройти по ней до самого конца. Вместе с тем, кто произнес обращение.
Я только кивнул и провалился в очередное забытье.
