Орландо Паис Фильо - Энгус: первый воин
Утро еще не закончилось, когда я заметил на земле следы. Внимательно изучив их, я понял, что они принадлежат женщине или даже нескольким женщинам, которые шли в окружении трех крупных мужчин. И я пошел по этим следам, как волк, храня молчание и насторожив уши, готовый в любой момент услышать или увидеть нечто странное. Так я двигался некоторое время, как вдруг впереди услышал звуки борьбы и женский визг. Я пришпорил лошадь.
Увиденное потрясло меня. Пять или шесть хорошо вооруженных женщин, прикрываясь нагрудными щитами, нападали на троих норманнов, которые вели куда-то шестерых рабов. Я понял, что для меня наступил момент испытания, первая битва за новые идеалы после смерти отца и уроков старого Ненниуса. Более того, появилась возможность проверить мои способности сражаться в одиночку, но при этом соединив свои воинские умения с духовными практиками аббата.
Когда я приблизился, женщины уже добивали норманнов. Один из них вдруг зарычал и прыгнул прямо на меня, но я встретил его хорошим ударом в лицо топором, на чем дело и кончилось. И все же моя помощь оказалась скорее красивым жестом, поскольку победа и без того уже принадлежала воительницам.
Одна из них, с огненно-рыжими волосами, подошла ко мне с копьем в руке и угрожающе спросила:
— Кто ты и откуда, незнакомец? — С этими словами ловко приставила конец копья к моей шее. Остальные в это время занимались тем, что развязывали веревки рабов. Все женщины выглядели молодыми и сильными, но вид у них был далеко не дружелюбный. Кажется, они совершенно не хотели принимать во внимание мою помощь.
— Я Энгус, сын Морского Волка.
— Норманн! — угрожающе воскликнула рыжеволосая. — Морской Волк — это норманн или сакс, судя по имени! — пояснила она остальным с явным презрением и даже отвращением человека, у которого есть серьезные основания испытывать подобные чувства.
— Мой отец, Морской Волк, был норманном, — твердо ответил я, совершенно не тронутый тоном воительницы. — Но моя мать из страны скоттов. — Я попытался заглянуть в глаза стоявшей передо мной женщины, а потом скользнул взглядом и по остальным, стараясь прочесть на их лицах сочувствие. — Я везу пергамент от Ненниуса принцессам Гвента.
— Но почему Ненниус доверил документ норманну?
Однако не успел я ответить, как ко мне приблизилась странная смесь ангела и зверя. Это была молодая светловолосая женщина с проницательными желтоватыми глазами, сильным, но очень тонким телом. И красивая, словно сон. Она была очень высока, может быть, даже выше меня самого; на груди у нее висел металлический щит, закрывая формы, которые я даже не пытался в этот момент рассмотреть, ибо любое не понравившееся им выражение лица грозило мне смертью. Пусть их было немного, но эти женщины явно умели отлично сражаться, а уж у той, что подходила ко мне, в глазах и вовсе не было жалости. Ясно, что такая не отступит ни перед чем. И прежде чем ответить, я задумался.
— Ненниус — самый мудрый человек из всех, кого я знаю, и, помимо этого, я обязан ему жизнью, — тихо ответил я и заглянул в желтые глаза. — Мне удалось вырваться от норманнов, которые убили моего отца и хотели убить меня. Ненниус подобрал меня, раненого, и приютил в своей обители, а потом вручил мне эти документы, чтобы я лично передал их близнецам-принцессам в земле Гвент. Они живут в городе Кайр Гвент.
— И как же зовут этих принцесс? — вопросом ответила она мне, не отводя своего диковатого взгляда от моих глаз.
— Сивин! — быстро ответил я. — Их зовут Сивин!
— Ну так знай же, молодой человек, что сейчас ты имеешь честь разговаривать с одной из них! — Мне не понравилось ее обращение: оно делало меня мальчиком перед взрослой женщиной. Эта стоявшая передо мной роскошная, соблазнительная, словно валькирия, женщина, должно быть, сразу поняла, что я еще далеко не мужчина. — Меня зовут Гвенора, а если у тебя и вправду есть пергамент от почтенного Ненниуса, то ты должен передать его моему дяде Родри Великому, — продолжила она, ничуть не изменив тона, и это рассердило меня еще больше.
— Как бы великолепно ни звучало имя твоего дяди, но мне велено передать пергамент именно тебе, и на этом я могу считать свое поручение законченным, юная дама! — сказав так, я протянул ей пергамент.
— Он получен, сэр. — Девушка подняла вверх руку, тоже явно оскорбленная моим обращением. — Ты отправишься с нами, норманн! — добавила она уже с невыразимым презрением и приказала женщинам окружить меня. — Я хочу проверить, все ли, что ты сказал, правда.
Говорила она с сильным акцентом, похожим на тот, с которым разговаривал Эфрон, но сам язык очень походил на язык деревни моей матери. Но, не раздумывая больше, я тронул лошадь и поехал в окружении эскорта. Вскоре к женщинам присоединилось еще несколько хорошо вооруженных мужчин. Мы ехали по дороге, которая явно должна была привести нас в город, упомянутый Ненниусом. Я улыбался, вспоминая свои недавние романтические бредни о принцессах, которые в реальности превратились едва ли не в открытый поединок. «Но все же надо быть благодарным воображению, — подумал я, — ибо оно дает нам возможность насладиться будущим блаженством еще до того, как мы столкнемся с горькой реальностью».
Скоро мы прибыли в сильно укрепленную крепость. На высоком холме стояли могучие стены, и я подумал, что даже Айвару было бы трудно взять это укрепление. Принцесса вошла в город с триумфом и передала всех рабов какой-то женщине, по всей видимости, специально назначенной для этого, которая одела их в шерстяные одежды и расспросила обо всех бедах и нуждах.
Город Кайр Гвент, прекрасный и великий, таил в себе много старинных тайн и традиций. У людей, которые гордо маршировали по площади мимо вернувшейся принцессы, руки были украшены замысловатыми браслетами, на доспехах красовался могучий вепрь; он же виднелся и на всех флагах башен и на плащах, носимых всеми без исключения жителями. Должно быть, это древний символ их города. Словом, из увиденного я заключил, что традиции играли в этом городе особую роль.
Ворота во второй крепостной стене плавно раскрылись, и из них вырвался, как мне показалось в первый момент, целый поток огня. Он струился по улицам, окружал дома, охватывал новоприбывших, окутывая и нежа их. Однако эта огненная лавина оказалась всего лишь рыжими волосами женщин — столько рыжих в одном месте я не видел никогда. Я двигался все еще как пленник, и глаза окружающих медноволосых женщин смотрели на меня осуждающе и презрительно. Я был просто еще один пойманный норманн, обычная жертва дня, трофей, доказательство их мощи, способной победить кого угодно. Они и не ведали того, что я единственный в этой толпе знал, какая армада идет по моим следам; армада, которая может смести даже ворота великого города.
