Вера Огнева - Возвращение к себе
Женщина осталась стоять посреди невеликого помещения. На полу вперемешку валялись покрывала, подушки, одежда, оружие.
- Присядь госпожа. - Роберт указал ей место против себя. Она слегка нахмурилась, но села.
- Итак, может быть, ты все же объяснишь, чему я обязан счастьем… познакомиться с тобой?
Она улыбнулась, оценив иронию:
- Тафлар абд Гасан предупреждал меня, что ты - сложный человек, и обязательно начнешь задавать вопросы.
- Это он тебя послал?
- Не послал, попросил помочь. Я согласилась.
- И все же, кто ты?
- Фатима, рабыня.
- Рабыня, которую просит о помощи всесильный царедворец?
- Я друг. Знаю, это звучит странно, - проговорила она глядя в недоверчивые глаза франка, - нo так оно и есть. Если тебе интересно, поясню: у Тафлара был единокровный брат, сын наложницы. С одной стороны обычный раб, каких много в богатых домах, с другой - самый близкий человек. Он родился хромым, вернее вообще не мог ходить. Тафлар настоял на том, чтобы мальчика оставили в доме. Они вместе росли, вместе со временем стали заниматься наукой в лазоревой башне, куда вхожи только самые близкие. Когда я была совсем молодой, Тафлар отдал меня своему брату. Я родила ему двух сыновей. Они уже выросли и служат в личной гвардии Селима Малика.
Роберту стало муторно. Что значит, потерять над собой контроль! Он поставил себя в до отвращения двусмысленное положение. Жена брата - семья Тафлара. Или это злая шутка хозяина?
- Несколько лет назад Масуд умер. Я осталась в доме и стала другом Тафлара, даже доверенным лицом.
- Ты его жена?
- Что ты! Нет, конечно. Браки заключаются по политическим или имущественным со-ображением.
Для продолжения рода.
- На Востоке можно иметь много жен.
- Только четыре, зато наложниц - сколько позволяет здоровье и благосостояние.
- Прости, но для меня это дико.
- Если тебе неприятно, давай закончим разговор.
- Хорошо, только еще один вопрос: Тафлар сказал, какая помощь от тебя требуется?
- Разумеется, - рассмеялась женщина.
- И еще…
Но Фатима больше не стала слушать, вместо разговоров, она откинула полу покрывала, приподняла одну грудь и стала легко покачивать ее, держа как спелое яблоко. Другую руку она протянула Роберту.
Селим Малик вернулся на следующую ночь.
Джамал проскользнул в комнату утром, когда небо еще сохраняло темно-синий оттенок на западе, а воздух следы прохлады. Старик пошептал на ухо женщине.
Фатима улыбнулась Роберту и быстро ушла.
- Вставай, проклятье нашего дома, - тут же началось привычное ворчанье.
Надо отдать должное хозяину дома: все прошедшие сутки Роберта никто не беспокоил.
Перед дверью бесшумно появлялась еда и вода. Но ни один человек не вошел, чтобы, к при-меру, поинтересоваться, сколько может ждать назначенного боя, специально для этого при-глашений воин? Все бои и упражнения Роберт отменил на эти сутки, решением мужчины.
- Чего переполошился, старый сморчок? Сейчас встану и разгоню всех, кого Тафлар на сегодня выставил. Могу и крокодилов из пруда шугануть, пусть по саду бегают.
Каждая клеточка пела и хаотично трепетала. Потом этот хаос упорядочится: превраща-ясь в движение, какое никто не сможет ни остановить, ни отразить.
- Крокодилы тебе чем не угодили? Шевелись, давай. Селим Малик приехал.
- Когда? - вскинулся Роберт.
- Ночью. Скоро будет здесь. Тафлар за тобой послал. Поешь - и к нему.
Время ожидания закончилось, настало время действия.
На подносе дымилась чашка сюрпы, лежали фрукты, мясо, лепешки. Роберт, обжига-ясь, выпил ароматный бульон, заел маленьким кусочком хлеба.
- Почему плохо ешь? - тут же взъелся старик.
- Больше нельзя.
- Ну, тебе виднее, - вдруг миролюбиво согласился Джамал.
Завернув по дороге в купальню, Роберт привычно смыл с тела пот, оделся и пошел на встречу с Тафларом.
Какая все же непривычная у них одежда, вроде и удобно, но несколько раз поймав свое отражение в полированных медных зеркалах, которые были расставлены по всему дому, франк удивился, до чего же нелепо выглядит. А с другой стороны: надень Тафлар узкие шта-ны и далматик, тоже будет на клоуна похож.
Тафлар абд Гасан ат Фараби эль Багдади испытующе смотрел на франка. Роберт ста-рался сохранить серьезность. А в пору бы съесть лимон, еще лучше - отвернуться.
- Абу Хаким утверждал, что женщина нужна тебе в настоящий момент не меньше чем еда и упражнения? Он оказался прав?
Роберт сломал разговор:
- Приехал Селим? Омар Малик, надо полагать, тоже не задержится?
- Прибудет сегодня вечером. Стало быть, поединок состоится в назначенный срок.
Если…
- Появились новые обстоятельства?
- Пока нет. Но вспомни наш разговор…
- Про живого свидетеля?
- Да. Как только Омар вернется, ему тотчас станет известно, что смертельно больной франк, как по волшебству, поднялся со скорбного ложа и только и делает, что упражняется с мечем. Плюс к этому - известие о победах Селима ни дипломатическом поприще, уже сни-скавших расположение великого визиря. Так что в течение оставшихся суток нам придется быть очень осторожными.
- Твой дом прекрасно охраняется. А я не слабая женщина.
- Это еще не значит, Рабан, что в течение этого времени ты не будешь ни есть, ни спать, - старательно рассматривавший ажурную решетку, Тафлар глянул в глаза Роберту. - Ты полагаешь, убийцы, которых пришлет Омар, разбудят тебя, дадут вооружиться и толь-ко потом начнут убивать?
Досадно и нелепо, но Роберт представлял себе поединок с наемником именно так.
- Тебе приходилось слышать o… группе людей, - осторожно начал Тафлар, - которые поселились в сирийских горах? Очень замкнуто живут… Как бы тебе объяснить… там гото-вят убийц.
- По религиозным мотивам?
- Главным образом - за деньги…
- Ты заговорил обиняками. Что-то хочешь предложить?
- Есть один вариант. Тебя может забрать на эти сутки Селим. Его дом сильно отлича-ется от моего. Там почти крепость. Много стражи…
- Много незнакомых, мягко говоря, не любящих христиан, вооруженных людей? - перебил Роберт. - Да и оружие мне вряд ли оставят.
- Я думал об этом, но решает он. И повторю: в твоей безопасности здесь я тоже не уверен.
- А в своей?
Потянулась пауза.
- Нет, - наконец отозвался Тафлар.
- Тогда я остаюсь.
- Решаем не мы.
Черная, шитая золотом, шелковая мантия Селим бея, ниспадала на ковер пышными складками. Чалма тоже была черной. Огромный рубиновый аграф держал белое перо цапли. Неподвижное чеканное лицо царедворца освещало хищное торжество с толикой презрения.
