Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука
В общем, не самое подходящее время для налета – как считали Хисс, Ши и Диери. Конан, напротив, полагал, что действовать в подобной суматохе как раз лучше всего. К общему мнению компания пока не пришла, а спрашивать совета у Аластора, как уже говорилось, не имело смысла. Решение же требовалось принять поскорее.
Если бы хоть каплю определенности! Хоть какое-то подтверждение тому, что пропавшие из «Уютной норы» сокровища там, в поместье «Альнера»! Тогда можно было бы рискнуть и обратиться с просьбой о помощи Кодо, пообещав отдать вожаку Нарикано ту же алмазную корону. Все равно она стоит больше всего Шадизара, вместе взятого, и продать ее невозможно. Разве что выковырять камни и отвезти в Туран, где наверняка отыщутся люди, готовые дать хорошую цену за пригоршню алмазов и рубинов…
В размышления ворвался раскатистый струнный аккорд. Головы посетителей, как по команде, повернулись в угол, где сидел Аластор Кайлиени в обнимку со свежекупленной виолой.
…Когда милые друзья закончат пить мою кровь;
Когда будущую жизнь начнет считать Творец —
Я скажу: возьми обратно человечью плоть,
Я хочу быть просто деревом на вольном ветру…
– Великие Небеса! – обреченно закатил глаза Ши, прислушавшись. – Опять «Посмертная деревянная»! Может, не надо было мне его спасать? Право слово, наша нынешняя жизнь была бы куда веселее…
Удивительное дело, но никакое количество выпитого было не в силах заставить Альса сбиться в словах своих или чужих баллад, или запутаться в шести струнах виолы. Разве что голос изменился к худшему, словно на звонком серебряном колокольце пролегла трещина.
…Хорошо быть деревом на вольном ветру,
Что за жизнь начнется, когда я умру!..
Если стану я сосною на большом лугу —
Будут белки кувыркаться подо мною в снегу,
Буду слушать пенье птиц, подставляя им лоб,
А из белой древесины выйдет праздничный гроб…
– Если он родится деревом на вольном ветру, то-то будет работенки моему топору, – довольно громко пробурчал Ши, удостоившись укоризненного взгляда Конана.
– У человека горе, между прочим, – сказал киммериец. – А мы глумимся. Вот в наших краях есть легенда про скальда, чью возлюбленную убил ревнивый муж. Двенадцать дней провел безутешный бард на ее могиле, сочиняя скелы, одна печальнее другой…
– …И путники с тех пор обходят стороной то место, называя его Ущельем Воющих Скал, – в тон ему закончил Ши.
Конан сплюнул и потянулся за новым кувшином.
…Ну а если стройным тисом окажусь я вдруг,
Из ветвей моих точеных выйдет гибкий лук,
И прекраснейшая плаха выйдет из ствола,
И хорошая оглобля для боков вола…
– Ученые мужи составили описания трехсот сорока восьми разновидностей деревьев, произрастающих на просторах Закатных и Восходных земель, – ясным голосом поведал Хисс, стеклянно уставясь перед собой. – Он как, собирается спеть обо всех?!
К счастью для присутствующих, Альс ограничился несколькими куплетами, всякий раз находя убедительные доказательства тому, что растительная жизнь гораздо лучше человеческой, и завершил песню выводом:
Хорошо родиться деревом врагам назло,
Жизнь окончить в виде дров и подарить тепло,
Жизнь людская бесполезна, мне она не по нутру —
Я хочу стать просто деревом, когда умру!..
– Еще пару дней такого завывания, и я тоже захочу стать деревом, – пробормотал Ши. – Слушайте, надо срочно что-то делать! Он так допоется до того, что свихнется прямо у нас на глазах!
…У дома моего безумья круглые ступени
И неоправданно высокий потолок.
Я прихожу туда не сразу, постепенно,
Перебираясь через вытертый порог.
У моего безумья легкие шаги,
Она подходит невесомо, как танцует,
И встав на цыпочки, в глаза меня целует,
И я уже не вижу более ни зги.
И я иду туда, где ты…
– с готовностью подтвердил Аластор, неведомо как за общим шумом расслышав слова Ши. Воришка только руками развел:
– Видите? Вот оно, начинается.
* * *
…Может, при ином сочетании звезд события покатились бы по другой колее, и многое из того, что случилось впоследствии, не произошло. Людям редко удается понять, отчего их жизнь складывается именно так, как она сложилась, и какие крохотные мелочи порой разрушают самые тщательно составленные планы.
Возможно, будь у Аластора более скверное настроение или пой он чуть потише, горбившийся в дальнем углу человек остался бы сидеть на своем месте. И, не отлучись Ильха Нираель по неотложной надобности, история мира развивалась бы совсем в ином направлении.
Но Ильхи не оказалось рядом, ее загадочный подопечный невозбранно встал, пересек таверну, присел на скамью напротив Аластора и нерешительным жестом попросил: «Дай сыграть».
С десяток ударов сердца Альс, вопросительно склонив голову набок, разглядывал возникшее перед ним явление. Хисс уже хотел вмешаться и ради его же блага отогнать молчаливого Одноглазого, но тут Аластор решился. Погладил изогнутый бок виолы, отсвечивающий красноватым лаком, и протянул инструмент незнакомцу. Тот вцепился обеими руками, как умирающий с голоду – в случайно перепавший кусок мяса.
– Он же немой, зачем ему виола? – недоуменно поинтересовалась Диери.
– Да нет, говорить он умеет. Еще как умеет. Мы своими ушами слышали, – вполголоса растолковал подружке Малыш. – Только почему-то не хочет. Или не может. Но вот петь…
Тем временем Одноглазый покрутил инструмент так и эдак, подергал за свитые из воловьих жил струны, прислушиваясь к извлекаемым звукам. Поерзал на скамье, устраиваясь поудобнее.
И, к безмерному удивлению таращившейся компании и редких в этот полуденный час посетителей таверны, уверенно вывел мелодию – сперва дополняя ее неразборчивым мычанием, а затем и членораздельными словами. По сравнению с громоподобными раскатами, что остановили драку на Плешке, голос его теперь звучал довольно тихо, но внятно и, пожалуй, завораживающе. Спетой им баллады Хиссу – да и не только ему – слышать прежде не доводилось. Вдобавок у рыжего мошенника возникло стойкое ощущение, что певец не слишком уверенно владеет собственным языком – как человек, вынужденный долгое время хранить молчание. Иногда он запинался, сбиваясь с такта и пропуская слова, словно забыв их и не в силах теперь вспомнить разом.
…Вечен ли ветра пронзительный вой,
Бесконечен неба стремительный бег,
Мрачен лес в ожиданье дождя
Холодною зимой…
Воин – не воин и ворон его
Думают об одном:
Ах, вот и кто меня сможет обогреть,
Ах, вот и кто приготовит ложе,
Где те двери, что открыты для меня,
Кто ждет меня за ними, кто же?..
Аластор недоверчиво уставился на странного певца.
