Елена Хаецкая - Сага о Хелоте из Лангедока
Было начало лета, но жара стояла немилосердная. Комары и прочие летучие гады бурно праздновали начало брачного сезона, летали тучами и сделались совершенно невыносимы. Чтобы отпугнуть от себя кровососущих, Робин разложил маленький костерок. Когда дым летел в его сторону, мошка временно отступала, зато на глазах появлялись слезы. Стоило дымной завесе отклониться, как насекомые тучами облепляли уши и шею. К тому же жарило солнце.
– Нет, это какой-то ад, – пробормотал Робин, в очередной раз втыкая иглу себе в палец. Он сунул палец в рот и оглянулся по сторонам. Пиршество природы продолжалось. Ей не было никакого дела до страданий отдельно взятого разбойника.
Робин горестно вздохнул, подбросил в костерок гнилушку, которая тут же отчаянно задымила, и, кашляя, снова уткнулся в работу.
За его спиной затрещал под чьими-то тяжелыми шагами хворост. «Интересно, – подумал Робин, – кто там ломится – лось или отец Тук?» Робин обернулся, и тут костерок внезапно подпрыгнул и лизнул Робина за пятку. Разбойник отдернул ногу, потерял равновесие и упал по другую сторону березового полена, на котором сидел.
– Все, – сказал он, – мое терпение лопнуло.
– Привет, Робин! – крикнул, появляясь на поляне, отец Тук. Его круглая красная физиономия была покрыта капельками пота. Робин поднялся на ноги, расправил свой плащ с уродливым горбиком заплатки, встряхнул его, потом присел и пошарил в траве. Отец Тук подошел поближе, с любопытством вытянув шею. Сидя на корточках, Робин торжествующе улыбнулся.
– Иголка потерялась, – объявил он. – Теперь моя совесть чиста, ибо утрачено орудие труда.
– И ты еще говоришь мне о совести, бездельник, – укоризненно заметил Тук. – Да пока ты тут занимаешься не своим делом, в харчевню Тилли и Милли нагрянули многочисленные враги.
– Пойдем лучше выпьем, – предложил Робин. – Тебе необходимо восполнить запасы утраченной влаги, Тук.
– Я не шучу, – ответил бывший монах. – Ко мне прибежала Милли вся в слезах...
– Эк удивил, Милли вечно вся в слезах, – сказал Робин и нехотя встал. – Ладно, поглядим, что там у них случилось.
Оба затоптали костер и двинулись в чащу леса. Милли, сидевшая на пеньке в самом начале тропинки, поспешно встала.
– Как хорошо, что ты пришел, Робин, – зачастила она. – Представляешь, он явился к нам в харчевню,.. Ох, сама не знаю, как и удалось выскользнуть, Робин, ведь он такой глазастый, и все высматривает, высматривает, и все вынюхивает, вынюхивает...
– Успокойся, – сказал ей Робин, видя, что Мелисанда даже приседает от волнения. – Все будет хорошо. Кто к вам пришел? Гай Гисборн, говоришь?
– Да нет, какой там Гисборн... Уж этого-то мы знаем, слава Богу,..
Все трое двинулись по тропинке к харчевне: впереди отец Тук, за ним Робин, который внимательно слушал Мелисанду, то и дело с громким хлопком убивая на шее комаров.
– Приехал на коне, – рассказывала Милли, – сам бледный как смерть, и глаза СТРАШНЫЕ. Как будто смотрят не наружу, как у всех нормальных людей, а внутрь, в себя. Такой зарежет и не заметит. – Она понизила голос. – Заказал, между прочим, оленину, хоть это и запрещено!
– Как одет? – обернувшись через плечо, спросил Робин.
– Богато и во все черное, – заторопилась Милли. – И вооружен. Меч у него и два кинжала. И что такому нужно в нашей таверне, Робин?
– Да ведь он один?
– А кто его знает? Может, с ним засада какая пришла?
Урочище Зеленый Куст открылось сразу же за мелким, пересохшим в жаркое время года ручьем, черное русло которого тонуло в душных белых цветах. Дальше начиналась поляна, край которой цепляла ноттингамская дорога.
Робин остановил своих спутников, осторожно осмотрел окрестности, держа лук наготове, но ничего подозрительного не обнаружил. Все трое, озираясь, пересекли поляну и подкрались к двери харчевни.
– Ну, чего стоим? – сказал Робин. – Вперед!
Он толкнул дверь и остановился на пороге.
За столом действительно сидел богато одетый человек в черном и спокойно, без особенного, впрочем, аппетита, поглощал стряпню Мелисанды. Он сидел спиной к двери – не то от беспечности и глупости, не то от дурацкой самоуверенности.
Посетитель не мог видеть вошедших, однако перед ним на стене четко обрисовались их тени, и человек этот уверенно произнес:
– Здравствуй, Локсли.
На лице Робина мелькнуло удивление. Нахальство беловолосого норманна, сидевшего к нему спиной, неожиданно начало нравиться разбойнику. Он окинул эту спину оценивающим взглядом. Могучей, при всем желании, ее не назовешь. Посетитель, словно догадавшись, обернулся:
– Приглядываешь, куда лучше воткнуть нож, Робин?
Робин прищурился:
– А, да это же приятель нашего Хелота. Ты сильно возмужал, парень, с той поры, как Алькасар хотел перерезать тебе глотку.
– Я искал тебя, Робин, – смущенно отозвался Греттир. Он знал, что краснеет, и это ему совсем не нравилось. К тому же он не ожидал, что его сразу узнают.
Локсли уселся на скамью, поставил острые локти на стол. Монах и хозяйка, стоя в дверях, наблюдали эту мирную сцену.
– Вот видишь, Милли, все путем, – пробасил отец Тук и потащил ее по направлению к кухне.
– Так ведь они подерутся? – нерешительно спрашивала хозяйка, тщетно пытаясь вывернуться из цепких объятий святого отца.
– Подерутся, ох подерутся, – гудел бравый служитель церкви уже издалека. Донеслось приглушенное расстоянием взвизгивание Милли, которую, видимо, ущипнули. Локсли сказал:
– Ну что, Греттир, побеседуем? Зачем явился?
– Ты, стало быть, помнишь даже мое имя?
Робин усмехнулся:
– Еще бы не помнить. Ведь это ради тебя Хелот провел с нами целый год... Не забыл?
– Будь я проклят, если забуду это. Вошел хозяин с двумя кружками доброго эля и плюхнул их на стол. Пена качнулась, но не расплескалась. Робин кивнул:
– Твое здоровье, Тилли.
Хозяин улыбнулся и затопал прочь. Проводив его глазами, Робин повернулся к Греттиру:
– Как, будешь пить напиток грубых саксов?
– Почему бы и нет? – храбро ответил Греттир и потащил к себе кружку. «Я же обещал Бьенпенсанте не пить», – мелькнуло у него в голове.
– Так зачем ты сюда явился? – спросил Робин. Сосуд с напитком грубых саксов на мгновение замер на полпути к цели.
– По делу, – ответил Греттир и спокойно глотнул. – Послушай, Локсли, мы с тобой, конечно, заклятые враги, но Хелот – он был моим другом. Он ушел из Ноттингама к вам, в лес. Я бы очень хотел его видеть...
Робин поставил свою кружку на стол и прищурился.
– Я тоже хотел бы его повидать, Греттир Датчанин.
– Что ты имеешь в виду?
– Хелот стал лесным стрелком не по своей воле. Мы все тут привязались к нему, полюбили его чудачества, его стихи. Кто из нас помнил, что он связал себя сроком всего на один год? Для нас тут год – это уже целая жизнь, прожил и радуйся, благодари Бога за явленное чудо. А он помнил. И когда год прошел...
