Виталий Обедин - Дикий Талант
– А таких, как ты, сестричка, подвешивать на крюк за длинный, льстивый…
– Бе! - …но очень симпатичный язычок.
Чудовищная пружина, которую взвели во мне, когда я увидел сестру на вокзале, никуда не исчезла. Она здесь, я чувствую – мощная, из серого блестящего металла, тугая и сжатая до предела, упирается в грудную кость изнутри. Больно. И никак с этой пружиной не совладать.
Лота.
Р.S. И только попробуй, засранец, не приехать!
Я открыл глаза. Поморгал, привыкая к свету. На противоположной стене, над этажеркой с книгами – резные солнечные пятна, похожие на детскую аппликацию. Комната обставлена дорого, но с хорошим вкусом. Уж не сама ли сестрица этим занималась? Или ее муж, меняющий учителей фехтования, как перчатки?… Да, было бы забавно.
У меня все хорошо. Я вышла замуж и вполне счастлива. Не думай, что от нового мужа ты избавишь меня так же легко, как от прежнего.
В углу, напротив огромного шкафа из темного дерева, высится гора из сундука, нескольких дорожных сумок и желтого ружейного чемодана. Сверху небрежно наброшен васильковый камзол, похожий на трофейное знамя.
Дакота, бездельник, свалил мои вещи в угол и ушел, оставив все как есть.
Я помедлил. Затем взял со стола колокольчик и несколько раз встряхнул. Ни звука. Только слабое покалывание кожи, как если бы на металл наложили простенькое заклятие. Я перевернул колокольчик… Понятно. Щетинка, серая с подпалиной, закреплена вместо язычка, а на ней застыла капля черного воска. Заклятие «живая нить». Не удивлюсь, если сейчас в комнате слуг пронзительно верещит ручной бес. У таких тварей почему-то всегда противные голоса. Наверное, чтобы получать больше удовольствия от работы…
Через некоторое время в дверь постучали.
– В-войдите.
На пороге появилась служанка. Не та, что раньше. Эту я еще не видел. Но тоже очень хорошенькая.
– Вы меня звали, милорд?
Небольшого роста, миниатюрная. Темные волосы собраны на затылке. Кожа смуглая – как у тех, в ком есть примесь южной солнечной крови…
«Сосуд греха» – называет женщину Строгая Церковь.
– Милорд? – позвала служанка. Я вздохнул.
– Н-налей.- Я показал на графин.
– Да, милорд.
Голос у нее был высокий, не очень звучный. Она ничем не напоминала Лоту. И это было хорошо.
– К-как т-тебя з-зз?…
– Ива, милорд.
Я взял бокал, коснувшись ее запястья – словно невзначай. Пальцы дрогнули. Кожа нежная и прохладная. У меня все хорошо. Я вышла замуж и вполне…
– Милорд?
– М-мои в-вещи.
– Вещи? – Служанка оглянулась с любопытством.- Прикажете разобрать, милорд?
Как просто сказать: не надо. Позвать Дакоту. Приказать ему взвалить на плечи сундук – только сундук, хаос с ними, с остальными вещами! – добраться до вокзала и сесть на поезд в Лютецию. Или нанять карету в Ур. Просто одно слово. Нет.
– Д-да.- Я поставил вино на стол, так и не пригубив.- К-кроме с-сун-ндука…
– Как прикажете, милорд.- Ива грациозно присела, кончиками пальцев придерживая платье. Глаза опустила в пол. Это не было похоже на обычный книксен. Скорее это напоминало…
Вот именно, Ришье. Вот именно. Явидел в вырезе платья ее груди; и впадинку между ними, и бархатную темноту – и темнота эта притягивала. Казалось, оттуда идет тонкий аромат кожи – нагретой солнцем смуглой кожи и чего-то еще, обещающего тайну и покой. Я почувствовал нестерпимое желание наклониться и вдохнуть этот запах… Сделать шаг и встать так близко, чтобы чувствовать тепло ее тела даже сквозь одежду…
Вместо этого я пересилил себя и поднял взгляд…изгиб шеи. Ямочка между ключиц.
Маленький подбородок, губы. Казалось, на нижней – крохотная царапинка, отчего она кажется беззащитной и трогательной…
Ришье, перестань!
Она стояла передо мной – сосуд из тонкого стекла, наполненный солнцем и грехом.
– Ив-ва,- произнес я. Голос дрогнул.
Служанка подняла голову:
Милорд?
– Н-ничего.
Я закрыл глаза. Откинулся на стуле. Ветерок уже высушил рубаху, и теперь спину заметно пригревало. Под веками пляшут красноватые пятна.
Что вы со мной делаете, женщины?
Лота.
Закрыл глаза и слышу ее, как она стоит, на меня смотрит. Потом птиц за окном слышу, голоса отдаленные с улицы, листьев шепот, и как песок под солнцем потрескивает. Потом вином запахло и деревом. И шаги теперь. Словно когда я перестал смотреть, все на мгновение исчезло, растворилось в тревожной темноте с красными пятнами, а теперь по чуть-чуть возникает, приставляется кусочек к кусочку, лепится. Словно гончарный кувшин, когда вращают круг и добавляют глину комочками.
Возникают из темноты тепло в спине и спинка стула. Возникает напряжение мышц.
А потом снова ее слышу. Сначала одна нога, как Ива встала, потом другая – как пошла. Потом вдох легкий – вот и губы возникли, и горло, и шея, и впадинка между ключицами; и равнина смуглая, в цвет табачного листа, и грудь, и вниз, и темнота, и бархат, и ниже еще. Вдыхаю. Теперь и я возник в темноте, и дрожь во мне – как блеск медной ленточки, которую тронули – и размылась, и тоненько дрожит.
– Милорд?
– Н-ничего.
Потом я открыл глаза и стал смотреть, как Ива разбирает мои вещи. Обмахивает щеткой, расправляет, встряхивает и убирает в шкаф.
Маленькая, аккуратная, ловкая Ива.
Которая совсем не похожа. И это было хорошо.
…замуж и вполне счастлива.
Я смотрел, как она управляется, и избавлялся от наваждения рук, кожи, запаха Лоты. От движения ее бедер под платьем. От изгиба ее спины. Излома ключиц. От ложбинки на шее. Я избавлялся от зуда в запястьях, от перехваченного трудного дыхания. От иссушающего тумана в голове, когда не можешь думать, а можешь только смотреть на одну определенную женщину и впитывать ее, словно воду…
Я смотрел на Иву.
И чувствовал, как постепенно, мало-помалу ослабляется в груди чудовищная пружина…
Я выпрямился и свободно вдохнул – впервые с момента приезда.
– Ив-ва.
Она замерла. Остановилась и через плечо на меня смотрит. Я говорю:
– М-можешь идти.
Когда, умывшись и сменив одежду, я спустился вниз, родственнички уже были в сборе. Расположились как на пикнике.
Я увидел Корта по прозванию лорд Молния. Увидел Клариссу с каштановыми волосами и приятными глазу формами. Увидел Фера – с унылым лошадиным лицом, в узком темном камзоле. Руки Фера с длинными пальцами лежат на столе, кожа желтоватая, потемневшая, как от загара, костяшки бурого оттенка. На одном пальце массивный серебряный перстень, на другом – грубоватой отливки кольцо с желтым прозрачным камнем. Нехороший камень, на него неприятно смотреть. Тигровый глаз. Пальцы Фера все время в движении.
