Дмитрий Воронин - Плечом к плечу
Артам Седрумм жил в этом великолепном полуособняке-полудворце отнюдь не потому, что питал нездоровую тягу к роскоши и богатству. Вернее, богатство генерала, уже больше двадцати лет командующего может и не самыми лучшими, но достаточно важными войсками Империи, весьма интересовало. Золото дает власть, золото открывает любые… ну, почти любые двери. Ну а дом… так ли уж важно, как выглядит крыша над головой, если пользуешься ею достаточно редко. Большую часть жизни Седрумм провел в войсках, тренируя лёгкую кавалерию, неспособную вести серьёзный бой с латной конницей Ордена или с ощетинившейся копьями тяжёлой индарской пехотой, зато как нельзя лучше подходящей для преследования разбитого врага. Кто гибнет в битве? В первую очередь те, кому приходится принимать на себя первый удар, останавливая стремительный разбег конной лавы. Или же взламывать вражеский строй, страшный своей монолитностью, окружённый стальными жалами, укрытый массивными щитами. Ну, а когда герои с честью полягут на поле боя — настанет черёд лёгкой кавалерии. Догнать, изрубить…
Поэтому Седрумм свои полки оберегал и любил. А потому и в столице бывал не так уж часто, предпочитая объезжать места дислокации доверенных ему полков, проверяя выучку кавалеристов.
Минувшая кампания не слишком проредила их число. Единственное серьёзное сражение, данное Орденом, окончилось, вопреки прогнозам самовлюбленного Сюрта Ви (пусть нерадостным будет его встреча с Эмнауром), не паническим бегством инталийских полков, а грамотным, к тому же совершенно неожиданным отступлением. А под стенами Торнгарта для лёгкой конницы и вовсе не нашлось дела — не считать же участием в боевых действиях патрулирование окрестностей и сопровождение обозов с провизией. Отправлять своих молодцов на осаду Шиммеля генерал не стал… о, боги, кто ж знал, что этот глупец арЛорен купится на провокацию императорской подстилки Танжери и уйдёт из крепости! Вся слава досталась скотине Ульмиру, положившему в стычке с жалкими двумя сотнями инталийцев чуть ли не в полтора раза больше имперских вояк. Поголовное истребление полка арЛорена — слабая компенсация, истинный военный специалист счёл бы это «победу» скорее поражением. Но — такова политика. Ульмир объявлен гениальным тактиком, разгром крошечного отряда арЛорена — «определяющей победой». В этой проклятой войне Империи требовались герои — а то, что жизненно важно для Империи, она, как правило, находит.
Когда к Торнгарту приблизился сброд, словно бы в насмешку названный инталийской армией, да ещё под руководством этого придворного шаркуна Мирата арДамала, неспособного, по мнению Седрумма, управиться и с сотней, генерал воспрянул духом. Отребье, собранное с миру по нитке, несомненно, разбежится под ударом индарских клиньев и тяжёлой конницы, и вот тогда придёт его черёд. Его мальчики будут преследовать удирающих во все лопатки инталийцев хоть до моря, вырезав их подчистую.
И тут вылез Зоран с его Ультиматумом. Проклятье.
Вернувшись в Империю, Седрумм некоторое время старался не попадаться Его Величеству на глаза без особой нужды. Судьба ублюдка Сюрта Ви, посмевшего обвинить Унгарта в проигранной кампании (ну, если война не выиграна, стало быть, проиграна, что бы там не говорилось про мирные договоры), ясно дала Седрумму понять — раз в ближайшее время не предвидится полномасштабных боевых действий, то и ценность генералитета существенно снижается. Другое дело, что казнь Ви могла иметь под собой и другую подоплёку, в конце концов, обвинение Императора — лишь слухи, никто при том разговоре не присутствовал, да и неизвестно, был ли разговор вообще. Официально озвученное обвинение для того года было вполне традиционным и ожидаемым. Заговор против Короны, измена и так далее. Неоригинально, но вполне достаточно, чтобы отправить человека на плаху. Хорошо хоть, под меч палача, иным из «заговорщиков» участь досталась куда хуже.
Прошел, год, второй… Седрумм успокоился, понимая, что волнения, вызванные бесславным окончанием войны, улеглись. Снова стал появляться при дворе не по приглашению Его Величества, а так… чтобы быть на виду. В конце концов, тяжёлая кавалерия порядком потрёпана и, фактически, обезглавлена, латная пехота Ульмира, лишившись индарских клиньев, уже не столь грозна, а полки Седрумма полностью боеспособны и готовы… да к чему угодно готовы.
Со временем мысль о том, что он, генерал Артам Седрумм, в настоящее время располагает единственной по-настоящему серьёзной силой в Империи, прочно угнездилась в голове. К тому же в окружении генерала появились новые лица, их речи доставляли падкому на лесть полководцу изрядное удовольствие. Постепенно похвалы стали звучать чуть реже, зато появились намёки, сперва тщательно завуалированные, затем всё более и более прозрачные.
Нельзя сказать, что генерала не посещал страх. В Империи даже думать о заговоре было опасно — Тайная Стража не дремала, хотя сейчас действовала и не так эффективно, как при Консуле Блайте. Многие стены имеют уши, слова, сказанные не в том месте и не в то время вполне могут привести к печальному концу. Окажись на месте Седрумма кто-то другой, скажем, Ви или Ульмир, у заговорщиков ничего не вышло бы. Ви, при всех его недостатках и природной тупости, свято верил в Империю (поэтому в том, что обвинение в измене шито белыми нитками, никто не сомневался), Ульмир же куда больше интересовался вином, женщинами и прочими развлечениями, больше подходящими для простонародья, и совершенно не рвался к власти. Это было прекрасно известно как Императору, так и тем, кто мог бы попытаться склонить «пехотного генерала» на свою сторону.
Седрумм же, не обретя почестей и, по сути, толком не принявший в кампании активного участия, ощущал себя обойденным. Семена, брошенные заговорщиками, упали на благодатную, почти не требующую возделывания, почву. Его Величество Артам Первый… основатель династии Седруммов — это звучало просто великолепно, хотя следовало отдать генералу должное, он довольно долго сопротивлялся соблазну. Сопротивлялся молчаливо и ненасильственно, не пытаясь донести на заговорщиков, но и не принимая окончательного решения. Он ещё не понимал — а может, и не желал понять, что особого выбора у него не было с того самого мгновения, когда слова о возможной смене династии прозвучали в первый раз. Реши он тут же броситься во дворец с доносом, это уже ничего не изменило бы. Император, не исключено, простит — но сомнительно, что среди вельмож, решившихся на заговор, не найдётся желающего отомстить. А поддержать бунтовщиков… при благоприятном развитии событий можно вознестись высоко, очень высоко.
