Алексей Крахин - Погружение в Пламя (СИ)
Жизнь в стенах ордена, если разобраться, не такая уж скучная, какой кажется в первые два — три дня пребывания в башне. Лекции, длящиеся на протяжении всего светлого времени суток, не переутомляют, а даже наоборот — заставляют день проноситься в несколько раз быстрее, чем это происходит за стенами башни.
Даже сами лектории, являя собой обширные, но уютные помещения, помогают проще переносить длительные занятия: развешанные по стенам тяжёлые шторы и картины, коврики на дощатом полу и прочие, не свойственные учебным заведениям, прелести.
Но бывали моменты, когда всё вдруг становилось чуждым и неприветливым, именно тогда Эрик вспоминал дом, друзей, маму с папой. Наверно сейчас было бы не просто найти общий язык с друзьями, не смотря на то, что с момента расставания прошло не больше месяца. Вот что делает резкая смена круга общения.
Отец с матерью, наверное, всё так же проводят дни в поле и в уходе за скотиной. А что им ещё делать? Арон обещал отправить им весточку о том, что у их сына всё хорошо. Не забыл ли? Ну, ничего, в ближайшие выходные будет возможность проверить. Благо строгие правила существования в ордене подразумевают раз в две недели провести вечер вне стен башни. Щедрые магистры даже вписали в правила, начинать следующий день после выходного на час позже. Сразу видно — знают, где и как учащиеся проводят время, и как после такого времяпровождения тяжело идти спозаранку на лекции.
Этого вечера Эрик ждал как спасения. С каждым днём второй недели, ожидание затруднялось — уже так хотелось, пусть совсем немного, но отдохнуть от жёсткой орденской кровати, от пресной пищи и самой башни. День прошёл — отлично! Ещё день — замечательно! Очередной день — наконец‑то и он позади!
Последняя лекция перед свободным вечером, также именуемым среди слушателей вечером "э — гэ — гэй!", длилась непозволительно долго. Непозволительно для слушателей, конечно же. Не имеющие фиксированного времени занятия ограничивались лишь настроением лектора и именно в этот день Крип, как никогда настроился на длительное повествование. Эрик безумно благодарил Арона, заставлявшего читать, иначе из того, что рассказывал магот (лектор в магическом ордене), он ничего бы не понял.
Рядом, с умным и абсолютно спокойным к затянувшейся лекции видом, сидел Фил. Он же Филеас Сопр'Унэй — выходец из недр далёкого Лунного Леса. Он, то и дело помечал что‑то пером на исписанном листике, когда Крип произносил весомую фразу.
Внешне эльф чем‑то напоминал девушку: утончённая фигура, присущее любому эльфу слащавое лицо, длиннющие белые волосы, всегда находящиеся в распущенном и слегка взлохмаченном виде. Ростом Фил не уступал Эрику, особенно когда выпрямлялся и расправлял плечи. Ещё глаза. У людей таких не бывает — зелёные как сочная трава, с узким, вертикальным зрачком. Эрик долго привыкал к пронзительному взгляду этих глаз и до сих пор не привык.
Тем временем магот продолжал рассказывать о движении маны в разных уголках мира. Толи он и вправду не замечал слушателей, готовых с последним его словом сорваться в галоп и умчаться прочь из башни, толи делал вид. Эльф погрузился в рассказ магота так, что отвлекать его вопросами было бы просто жестоко. Эрик, уже успевший к этому привыкнуть за прошедшие две недели, предпочёл оставить интерес в сторонке, хотя до щекотки хотелось узнать, куда направиться Фил по окончании лекции.
— Ну что ж, вижу, я вас порядком утомил, — Крип всё‑таки понял, что пора заканчивать. По залу прокатился облегчённый вздох. — Хорошо, хорошо. На сегодня достаточно. Можете отдыхать. Всем приятного вечера.
Под шум разбегающейся аудитории, магот не торопясь собирал свои тетради. Слушателям он нравился, хотя ученики и адепты его не жаловали — говорили — строгий не в меру. Но оно и не удивительно — какой со слушателя спрос? Пришёл, послушал, ушёл. Строгость ни к чему. А вот к ученику другое отношение требуется, у него то практика, то теория, то доклады. Надо контролировать, чтоб везде успевал. Что уж говорить про адептов. Хотя с виду Крип на требовательного магота совсем не походил: мужчина средних лет, с ни чем не примечательным, сереньким таким лицом, украшенным лишь редкой короткой бородкой, а длинная, до пола, мантия и остроконечный колпак и вовсе придавали ему забавный вид. Зато лекции он читал так, что никто и пискнуть не смел — настолько интересно. Но стоило ему произнести сакраментальные слова: "Можете отдыхать", и, несмотря на всё уважение к почтенному маготу, лекторий пустел в тот же миг. Ведь впереди у всех встречи с родителями, друзьями, знакомыми, домом, кроватью и со всем тем, чему раньше радовались заметно меньше.
Эрик старался быть в первых рядах, девушек не пропускал, потому что если каждую пропускать, то можно смело оставаться ночевать в башне. Вообще Эрик поражался до глубины души обилием слабого пола в стенах ордена — не то что половина, а все две трети слушателей, учеников и адептов составляли девушки. Фил однажды обмолвился, что женщины — существа эмоциональные, поэтому им проще даётся работа со стихиями, нежели мужчинам. Ну что ж, пусть им будет проще работать со стихиями, а парням пусть будет проще попасть домой.
Из лектория Эрик вылетел первым, но оказавшись за дверью, остался ждать растяпу Фила. Эльф как всегда, выползет одним из последних.
За окном смеркалось, самые запоздалые адепты выходили за ворота территории. Остальные группы, тех же слушателей и учеников, наверняка давно разошлись по домам.
— О боги! Как такое возможно, Фил? Ты всё‑таки соизволил покинуть это место! — с наигранным восторгом воскликнул Эрик, когда эльф показался в коридоре.
— Это ли не чудо?! — воскликнул эльф в ответ, с трудом сдерживая улыбку.
Может он издалека и походил на девушку, но голосом мать — природа парня не обидела: такой мужественности и дикции мог позавидовать любой из маготов. Фил же в свои двадцать пять, что по эльфийским меркам соответствует раннему юношеству, свободно пользовался этим голосом на трёх языках: родном, общекоролевском и языком эльфов Прилесья.
— Ну, чего плетёшься? Время не ждёт! Всего за один вечер надо успеть насладиться свободой, — Эрик заспешил к спуску на первый уровень башни.
В коридоре уже совсем стемнело, гербы на старинных щитах, развешанных по стенам коридоров, с трудом различались на фоне тёмно — серой кладки, но свет в башне зажигали лишь по особым праздникам и зимними вечерами. По обычным же дням в это время все готовились ко сну.
Звонкими голосами разрезая сумрак, галдящая толпа одержимых свободой слушателей прокатилась по коридору. Удивительно, но центральная башня не имела внутри ни одного порожка, все спуски и подъёмы представляли собой спираль — пол в таких местах имел не значительный уклон, опутывавший башню от основания до макушки.
