Сергей Чичин - Поход клюнутого
Поселок приблизился вскорости, оказавшись скромной деревенькой на две дюжины хат. Бинго одобрил: никаких тебе быковатых верзил в доспехах, кои зачастую встречают мирных путников, норовя обойтись с ними грубовато, сплошные деревенские увальни и пейзанки в платках поверх копнообразных фигур.
— Хлеб да соль, старикан! — поздоровался гоблин с первым же встречным обитателем завалинки, что равнодушно таращил на проезжих подслеповатые глаза. — Есть ли где двум благородным донам ночь провести?
— Есть, как же не быть, — дед потыкал перстом дальше по тракту. — Вона там, крайний дом в аккурат для странников.
— А что стряслось с тем, что на развилке? — полюбопытствовал Торгрим.
— Да уж третий год как спалили.
— По какой нужде?
— Да разве ж нам объясняют хозяйскую нужду? Спалили, и ладно, у нас взамен того новый выстроили, говорят, лучше прежнего.
Дварф неодобрительно покачал головой, но дознание прекратил, не видя от него пользы.
— А кузнец водится в вашей деревне?
— Ежли толкового ищешь, то это завтра, дальше по тракту, через полдня будет. А у нас коваль есть какой-никакой, коня подковать способен или там вилы выправить, большим умением не наделен, да и пьет беспробудно… эвон там, через дворы.
— Мой любимый тип наземного коваля, — удовлетворенно сообщил Бингхаму Торгрим. — Главное, чтоб наковальня была, мехи, молот да клещи. Более от него ничего не требуется.
— Питье беспробудное тоже следует отнести к достоинствам, — важно откомментировал тот. — Без него образ незавершенный, да и кто подпустит чужого бородача к своим мехам, ежели не занят горящими трубами?
— Договариваться тебе предоставлю, как номинальному предводителю.
— С кузнецами не умею и не люблю — здоровые, гады, и шуток с бодуна не понимают. Хочешь, договорюсь с кузнечихой?
— Почем знаешь, что кузнечиха есть?
— Смеешься, должно быть. Есть мехи, пьет без просыху, до ближайшего конкурента полдня езды — это ж мечта любой пейзанки.
Постоялый двор в конце деревни обнаружился без труда по обширной коновязи и глазеющему в окно мужику — слишком пышнощекому, чтобы быть суровым земледельцем.
— Гости в дом! — гаркнул в его физиономию Бинго. — Нам бы переночевать, да пожрать как следует. Чем порадуешь, толстун?
— Тараканов уже две недели как не видали, — меланхолично похвастался щекастый.
— Ничего, мы и на говядину согласны.
— По полторы монеты серебром с носа, — толстяк опасливо покосился на Рансера. — Пять, если придется эту зверюгу обихаживать, плюс медицинская страховка.
— Страхо-что?!
— Ну, ежли он кого лягнет, то припарки за ваш счет.
— Да вы тут все от природы лягнутые. Этот ежели лягнет, то не припарки, а возвращение из соседнего государства придется оплачивать. А то и наоборот — самим взимать плату, как за волшебство телепортации!
— Думать-то я ему запретил, — пояснил прибалдевшему толстяку Торгрим. — Теперь думаю, не поспешил ли… когда думал, хоть тараторил медленнее. Лошадей расседлать и покормить непременно, в долгу не останемся. Роскоши нам не нужно, мы привычные.
— Это кто тут привычный? — насупился Бинго. — Кому это роскоши не нужно? А чо, есть чо?
— Можем подмести в комнате, — предположил содержатель гостиницы осторожно.
— Вот этого не надо, не эльфы. А можно, как в неких лучших домах Сингопала, положить на подушки по шоколадке?
— По чему? — насторожился Торгрим.
— На что положить? — напрягся и уездный администратор.
— Сам не знаю, прослышал по оказии и всегда мечтал попробовать. Ну, нет так нет, обойдемся без изысков. Главное, чтоб ведьм не жгли с подветренной стороны, а ежели ночью соберетесь грабить, так спервоначалу глотки перехватите, а то за бузой и беготней разве отдохнешь как следует?
— Обижаете, сударь, у нас порядки строгие, спокон веку никого не резали!
— Да вас всего третий год как отстроили, — хмыкнул дварф, с облегчением сползая с седла.
— Вот с самого отстроения и не резали, не то что в иных каких реалиях.
— А прежний двор, что на дороге был, не за то ли спалили?
Толстяк пожал плечами с деланым равнодушием.
— Того не знаю, а только случалось там всякое, это уж верно. Потому тут и построили, чтоб среди людей, не на отшибе, и чтоб всякие ночные деятели не рисковали невозбранно захаживать.
— Обычно, сколь мне ведомо, от нежеланных гостей гарнизоном прикрываются, — дварф огляделся окрест. — А у вас вон старичье одно, заходи кто угодно, бери чего хочешь.
— Не знаю я, где какое обычно. У нас тех лиходеев, что заходить да брать горазды, давно повыбили. Земли наши под надежной рукой, а хамло случайное и стариков смущается.
Торгрим хотел было возразить, приведя как аргумент своего спутника, но вовремя спохватился, что Бинго-то как раз хамло нарочитое, а кроме того, такими козырями впустую шлепать не пристало.
— Ну, пускай так, поверим твоему доброму лицу. Примите лошадей и багаж, а мы покамест прогуляемся до кузницы.
— И я? — огорчился Бинго.
— И ты. Вдруг кузнечиха выскочит.
— Регистрироваться пожалте, — удивил толстяк нежданной формальностью. — Ну, это, имена записать и деньги в кассу — у нас предоплата заведена, а то мало ли, какой вас столбняк хватит, не шарить же по карманам.
— А имена-то вам на кой? — недобро подивился Торгрим. — Что те двое, что эти, не един ли хрен? Монеты уж точно одинаковые.
— Таков порядок, учрежденный местным землевладельцем, графом Бульвигом.
— Силен, видать, граф, коли земли его к самой столице подступили, — рассудил Бинго. — Таких лучше не злить. Я, например, знатный путешественник Бинглухо-Банглай, а это мой верный спутник Гиви. Не спрашивай, как пишется — сочтем за оскорбление. Конечно, я тебя прощу… но Гиви точно не простит.
— Вах, — машинально поддержал дварф, пошарил в дарованном сэром Малкольмом кошеле, куда намедни ссыпал и репарации с рыцарей, и выгреб пригоршню разномастных денег. — Одна, две, три… вот тебе пять монет. И упреждаю по-честному: ежели, вернувшись из кузни, мы вдруг чего недосчитаемся, то огорчимся несусветно.
Щекастый вздохнул печально — то ли в ответ на угрозы, то ли прикинув радость своею корявой рукой вписывать подобного бинглуху в ведомость. Монеты, однако, прибрал проворнейше и махнул рукой куда-то в глубину, отчего через несколько секунд на пороге возникла его уменьшенная копия, да и направилась к путникам, дабы принять у них лошадей.
— Этого, ежели будете поименно и их регистрировать, прошу отметить как ослика, — попросил Торгрим за пони.
