Оливер Боуден - Откровения
– Держись ближе! – посоветовал Дарим. – Вместе мы выберемся.
– Нужно обойти их стороной. В деревне есть лошади. Верхом мы сумеем добраться до побережья.
До сих пор у Дарима не было возможности подумать о чем-то другом, кроме как об опасности, но теперь он спроси:
– Где мама?
Альтаир печально покачал головой.
– Она погибла, Дарим. Прости.
У Дарима перехватило дыхание.
– Что? Но как?
– Позже. Время для разговоров еще не пришло. Сейчас нам надо выбраться. Мы будем сражаться.
– Но они наши братья. Наши товарищи, ассасины. Я уверен, если мы поговорим с ними, то убедим…
– Нет, Дарим. Их головы забиты ложью.
Оба замолчали, а потом Дарим спросил:
– Моего брата убил Аббас?
– Да. И нашего верного друга, Малика Аль-Саифа. И многих других, – вздохнул Альтаир.
– Он безумец. Без совести.
– Безумец с армией.
– Он умрет, – холодно пообещал Дарим. – Однажды он заплатит.
Они добрались до окраин деревни. Им повезло беспрепятственно добраться до конюшен, хотя в деревне было множество ассасинов. Торопливо они оседлали лошадей и, выскочив из конюшен, услышали голос Аббаса; он рычал, словно раненый зверь, стоя на башне на деревенской площади.
– Яблоко будет моим, Альтаир! Я отрежу тебе голову за то, что ты опозорил мою семью. Ты не сможешь бегать вечно! Ни от меня, ни от своей лжи!
Альтаир и Дарим поехали прочь из деревни, а голос Аббаса затих вдали.
* * *
Через пять миль они остановились. Их не преследовали. Время у них было. Но Дарим, скакавший позади, замети, как отец сутулился в седле, истощенный и измученный. Он пришпорил коня и с беспокойством заглянул в лицо Альтаира.
Альтаир сидел, сгорбившись, едва сдерживая слезы.
– Мария. Любовь моя… – услышал Дарим его бормотание.
– Пойдем, отец, – сказал он. – Нужно ехать дальше.
Сделав усилие, Альтаир пришпорил коня, и всадники поскакали дальше, пока, наконец, не скрылись на горизонте.
ГЛАВА 46
Оставив ключ в тайнике убежища константинопольских ассасинов и вручив копию «Басен» Эзопа благодарной и удивленной Софии, Эцио решил доложить Сулейману о том, что он обнаружил в Арсенале.
Он примерно знал, где искать принца, поэтому отправился в прекрасный парк у мечети Баязид. Там он и нашел Сулеймана, который в компании своего дяди Ахмета сидел в тени раскидистого платана. Солнце ярко освещало широкие листья дерева.
Вокруг наследников на почтительном расстоянии стояли янычары. Сулейман и Ахмет играли в шахматы. Эцио встал так, чтобы наблюдать за ними, не будучи замеченным. Он собирался поговорить с принцем наедине. Эцио интересовали шахматы – благодаря стратегии он научился многому в своей жизни – поэтому он с интересом следил за игрой.
Казалось, игроки не уступали друг другу. Сулейман несколько минут размышлял над ходом дяди, который поставил шах его королю, и сделал рокировку.
– Это не по правилам, – возразил удивленный принц Ахмет.
– Это европейское правило – arrocco. [Рокировка (ит.)]
– Весьма интересно, но нечестно играть по правилам, которые противник не знает.
– Когда вы станете султаном, вы будете думать иначе, – отрезал Сулейман.
Ахмет с некоторым осуждением посмотрел на племянника, но ничего не сказал. Сулейман взял своего короля.
– Мне переходить?
Ахмет встал.
– Сулейман, – сказал он. – Я знаю, что тебе тяжело видеть, как мы с твоим отцом спорим за престол Баязида.
Молодой человек пожал плечами.
– Дед выбрал вас, а его слово – закон, kanun. О чем здесь спорить?
Принц Ахмет с невольным восхищением посмотрел на племянника.
– Когда-то мы дружили с твоим отцом, но его жестокость и амбиции…
– Я слышал эти сплетни, дядя, – горячо перебил Сулейман.
Смущенный Ахмет на мгновение отвел взгляд, глядя куда-то в парк, а потом вновь вернулся к шахматной доске.
– Что ж, – сказал он, – мне пора на встречу с советом визирей. Может, продолжим в другой раз?
– Как пожелаете, – тепло отозвался Сулейман.
Он встал, поклонился дяде, который ответил на его поклон своим и удалился в сопровождении телохранителя. Эцио выждал минуту, наблюдая, как Сулейман садится, рассматривая шахматную доску, а потом вышел из укрытия.
Сулейман, заметив его, жестом остановил свою охрану.
– Эцио, – поприветствовал он.
Ассасин сразу перешел к делу.
– Тарик продает оружие местному барыге – Мануилу Палеологу.
Сулейман помрачнел, ладонь его сжалась в кулак.
– Палеолог. Печально слышать, – принц встал. – Последним византийским императором был Константин Палеолог. Если его наследник вооружает свою армию, может вспыхнуть конфликт. И это в то время как мои отец с дедом воюют друг с другом, – он замолчал, задумавшись. Эцио подумал, что принц сейчас принимает одно из самых трудных решений за всю свою короткую жизнь.
– Тарик знает, куда отправляют ружья, – сказал Эцио. – Если я найду его, то по его следу выйду на византийцев.
Сулейман внимательно посмотрел на него.
– Тарик будет со своими янычарами в казармах. Если хочешь подобраться поближе, ты должен сам стать янычаром.
– Это не проблема, – улыбнулся Эцио.
– Guzel, – кивнул Сулейман. – Замечательно. – Он снова задумался, и Эцио понял, что решение, которое принял принц, далось ему тяжело, но когда он заговорил, голос его был решителен. – Когда получишь нужную информацию, убей его.
Эцио поднял брови. С этой стороны Сулеймана он еще не видел.
– Вы уверены, Сулейман? Вы рассказывали, что Тарик и ваш отец – близкие друзья.
Сулейман сглотнул и вызывающе посмотрел на ассасина.
– Верно. Но открытая измена моему деду заслуживает смерти.
Эцио некоторое время смотрел на принца, а потом кивнул: «Я понял».
Больше разговаривать было не о чем. Эцио, поклонившись, ушел. А когда обернулся напоследок, Сулейман снова изучал шахматную доску.
ГЛАВА 47
С помощью ассасинов Юсуфа Эцио загнал в угол ничего неподозревающих янычаров, которые без дела бродили по Базару, и снял с них униформу. Правда, без жертв не обошлось. Янычары оказали яростное сопротивление и тяжело ранили двух ассасинов, прежде чем Эцио сумел одолеть противников, но сам он при этом тоже получил ранение. С помощью Азизы он тщательно смыл с белых одежд пятна крови и оделся. Теперь он мог с легкостью сойти за янычара, если будет достаточно осторожен, чтобы не забывать прикрывать белым шарфом бороду.
По пути в казармы Эцио был одновременно удивлен и сбит с толку тем, какое впечатление он производил на горожан, как на мужчин, так и на женщин, среди которых были и турки, и византийцы. Некоторые смотрели на него с восхищением, даже несколько заискивающе. Другие – слегка пренебрежительно, но большая часть – со страхом и неуверенностью. Из этого следовало, что в лучшем случае янычаров терпели, в худшем – ненавидели. Не было ни намека на любовь или уважение. Но как понял Эцио, лучше всего люди относились к янычарам из казарм Тарика. Ассасин постарался отложить это в памяти, убежденный, что знание ему еще пригодится в будущем, но в данный момент он был полностью сосредоточен на своей цели.
