Вад Макей - Ад во мне
— Деда, покровительница тебя не слышит, — угрюмо буркнул кто-то ломающимся подростковым голосом. — Никто из богов нас не слышит. Зачем им бедняки? Они, небося, только в богатые храмы приходят, где статуи из чистого золота. А что с нас взять? Даже свечей нет. Плюнь ты на нее! Пойдем домой.
— Цыц, малец! Пресветлая не заслужила таких слов! Она твоего батьку нам с бабкой подарила.
— Большое дело, — тихо шепнул сидящий на корточках в темном углу вихрастый худой мальчишка. Дед его не услышал, и он добавил громче, — так с тех пор она ни разу и не появилась. Видать, вы ее с бабой Маней плохо отблагодарили.
— Кабанчика в ее честь зарезали, — дед с кряхтением встал с колен. — Последняя надежда у меня на тебя, Пресветлая, была, — проговорил он, глядя подслеповатыми глазами в мое лицо, — да, видать, зря понадеялся.
— Боги давно нас оставили. Идем, деда.
Парнишка подставил плечо, на которое старик оперся, и повел деда к выходу. Я легко соскочил с пьедестала, меняя спортивный наряд на строгий серый костюм.
— Эй, дед! — окликнул старика.
Оба оглянулись одновременно, и, если на удивленном лице пожилого мужчины появилась улыбка облегчения, то парнишка от неожиданности споткнулся и чуть не уронил деда. Я едва успел придержать того за плечо. Мальчишка вылупился на меня ошалевшими от страха глазами и, тихонько заскулив, осел на землю. Мы с дедом с удивлением смотрели на подростка.
— Чего это он? — не понял я.
— Не обижайся, молод он, никогда еще демонов не видел.
— А ты, выходит, видел? — поинтересовался я, создавая кружку с холодной водой и с удовольствием выливая ее на лицо слабонервного пацана.
— Я долго живу, много видел, помирать не страшно. Тебя Пресветлая прислала, или ты по души наши явился?
— А какой вариант тебе больше нравится?
— Ну, дык, первый, конечно. Только как это? — дед пожевал губы. — Я и не припомню, чтоб Пресветлая сама являлась, али слугу своего присылала, обычно знак какой подает, что просьбу услышала. А тут…
— Дед, скажу тебе по огромному секрету, я и есть Пресветлая. Просто надоело в платье ходить, вот решил сменить амплуа.
Дед поморгал, переваривая услышанное, и глубокомысленно изрек:
— Когда Отец богов создал мужчину, все веселились и отдыхали, а когда сотворил женщину — мир потерял покой. В штанах-то оно сподручнее. А рога и хвост зачем?
— А по приколу! Ты чего меня дернул, старик? По делу, или просто побазарить охота?
Дед покачал головой.
— Мудрено ты говоришь, Пресветлый.
— Зови меня Соль. Проблемы какие спрашиваю?
Дед посмурнел, моментально став еще старше.
— Пойдем, покажу.
Но, прежде чем мы успели дойти до двери, мимо нас пронесся парнишка и выскочил за двери, мелькая грязными пятками.
Дед только головой покачал и зашаркал к выходу.
— Отец, ты бы палку взял, легче бы ходить было.
— Взял бы, если бы палки в селе остались, — глухо сообщил дед, тяжело ступая по деревянному полу, — да сам сейчас все увидишь.
Я, не думая, создал дубовый посох и вручил его деду. Однако, вместо слов благодарности заработал косой взгляд, но посох старик взял. Мы вышли на улицу. Солнце уже перевалило за середину небосклона и медленно уходило в сторону виднеющихся синих гор. Воздух был сухой и горячий, а вокруг…
— Зудеть-колотить! У вас что, Мамай прошел?
Мы стояли посреди большого села на зеленой лужайке, в центре которой находился деревянный храм Всех Богов, а вокруг простилалась черная пустыня. Ни одного дерева, ни одной травинки, только голая растрескавшаяся черная земля и серые, словно обгоревшие, деревенские дома. Не лаяли собаки, не шныряли под ногами наглые петухи и тупые куры, не грелись на солнце ленивые кошки, не летали птицы. Даже назойливых мух не было. Но самое непривычное, что бросалось в глаза, — это было отсутствие вездесущих детей.
Нервный внук деда, по-видимому, успел сообщить односельчанам о явлении меня красивого народу, потому что нас уже ждали худые угрюмые люди с настороженными взглядами. Человек сто. Немаленькая такая толпа.
— Пресветлая нас услышала и прислала своего… — дед запнулся, но быстро нашел выход из положения, — слугу, — громко сообщил он сельчанам. Народ безмолвствовал. Мне стало неуютно. — Вот, господин мне посох дал. Прям из воздуха достал! И он еще не исчез!
Раздался тихий шепот. Вдруг одна из женщин упала на колени и поползла в мою сторону.
— Спаси, спаси деток!
Следом за нею все бабы рухнули на землю, и через минуту я стоял в кругу воющих и рыдающих женщин, которые старательно рвали меня на сувениры. Нужно было срочно что-то делать, пока эти истерички не превратили мой костюм от Армани в национальную юбочку папуасов.
— А ну всссе наззззад, — раздалось шипение со стороны моей головы, — иначчче я ззза сссебя не отвечччаю…
Бабы отхлынули в стороны, а я быстро отскочил за спину вызвавшего меня деда. Может, и не очень храбро, зато безопасно. Не драться же мне с женщинами, особенно с женщинами не в себе.
— Спасибо, Белочка. А теперь, кто-нибудь мне объяснит, что здесь произошло и что вы от меня хотите?
Вперед вышел высокий плечистый, но изможденный мужик. Он стянул с головы шапку и низко поклонился.
— Тавр Сокол я, голова местный. А это Стеш Сокол, — он кивнул на деда, — батя мой, значится. Мы тут на Окраине спокон веку живем. Род наш идет от Курима Сокола. Да тут, почитай, пол села от него род ведет. Сюда на Окраину с начала времен уходили все, кому свобода дорога была. И беглые и рабы, и искатели лучшей жизни. Места тут хорошие, земли плодородные — дикие, озера с рыбой, леса…
— И как такие замечательные земли еще никто под себя не подмял из власть имущих?
— Окраина входит в состав империи, да только нас не трогают, нелюдей здесь много, вот на эти земли ни один барон и не претендует. На севере орочьи да ночных горы, на востоке лесные эльфы, чуть дальше, у предгорий, карлики свой город в земле вырыли, говорят, ближе к большой воде троллей видали, да не знаю, сам не встречал, врать не буду. Опять же, вампирьи гнезда, драконы, нежить всяческая не делают эти места привлекательными для господ.
— Заметил, как он выражается? — прошипел Белочка. — Не крестьянин, а профессор.
— Грамоте обучен, наемником был, путешествовал с обозами, вот кое-чего и знаю, — услышал Тавр тихий шепоток змея. — Людских поселений здесь не так уж и много, а наше село на самом краю стоит. На линии обороны, так сказать. Мы с нелюдью мирно живем, торгуем потиху, они к нам не лезут, мы их не трогаем. А ежели горе какое, то и подсобить друг дружке можем.
— Что это он сказал про линию обороны? — свесился Белочка. Я вопросительно глянул на Тавра.
