Юрий Иванович - Жестокое притяжение
Понаблюдал, прислушался к непривычной тишине и поспешил к сундуку. Первым делом поснимал с себя всё оружие, проверил его, поставил на предохранители. Затем с некоторыми мучениями стал снимать с себя сюртук. Вот тут и вернулась молодая целительница. В одной руке она несла коробку со светильником, мыльными и банными принадлежностями; во второй - огромный таз, который наверняка прачки использовали для стирок. На плечах висела огромная простыня-полотенце. Не успела она таз поставить на пол, а коробку на стол, как следом за ней вошли две кухарки, которые с каменными лицами поставили на пол по два ведра с холодной водой и почти кипятком. После чего повернулись и без лишнего словечка или косого взгляда вышли. Дверь тут же опять была подпёрта изнутри, а добровольная мойщица приступила к своим новым обязанностям. Два ведра воды смешала в тазу, заняв его по глубине только на четверть, а затем ураганом крутнулась вокруг замершего на месте чужестранца. И сюртук сняла словно пушинку, и всё остальное. Потом подвела за руку, словно маленького ребенка к тазу и приказала:
- Садись!
Пришлось усесться по-турецки и, зажмурив глаза, затолкав стыд и совесть неизвестно в какие глубины сознания, отдаться удовольствию омовения. Нежные женские ладошки мылили ему голову и тело, массировали сжатые мышцы, нежными касаниями и поглаживаниями расслабляли и полностью снимали внутреннее напряжение. Время от времени взлетал ковшик, выливая на голову приятную порцию парной воды. И на фоне всего этого, звучал тихий, нежный голосок, который рассказывал одновременно и ни о чём, и обо всём на свете.
И что самое смешное или странное, за всё время омовения, тело Дмитрия Светозарова ни разу не пошло на поводу мыслей о плотских утехах. Да и самих этих мыслей, практически не было! Так, лёгкий фон, скорей любопытство или озадаченность:
"Что это со мной творится? Неужели стал импотентом? Или это последствие пережитых трансформаций организма? Странно! Ведь ещё совсем недавно я желал эту женщину и когда представлял её в своих объятиях, во мне всё сразу вскипало и вставало. А что сейчас? Чудеса! Но зато, какие приятные чудеса!.."
Увы, всё хорошее когда-нибудь да кончается. Майлина подняла графа на ноги, накинула простынь, растёрла до красноты и зуда кожи и уложила на кровать на чистые простыни. Когда только успела поменять?! Прикрыла одеялом и опять вернулась к месту омовения. Сменил воду в тазу, и после этого погасила свет.
Наивная, мылась в полной темноте... Хотя наверняка догадывалась, что лежащий на кровати гульден её прекрасно видит. Потому что слишком уж чувственные, и страшно соблазнительные позы порой принимала. Вот эти позы и вогнали Дмитрия вначале в жар, а потом в то самое состояние, когда всё кипит и поднимается. Какие-то подспудные запреты в сознании и бастионы сомнений стали рушиться как под ударами цунами. Вернулось сильное плотское желание, в голове замелькали удивительно прекрасные картинки предстоящих постельных развлечений. А инстинкт продолжения рода восторжествовал окончательно:
"Да! Это будет наша ночь! Да! Майлина воистину снилась мне в снах давно, сознание давно предвидело нашу встречу! Какие же у неё сладкие, манящие губы!.."
Он так представил их первый поцелуй, что прикрыл глаза, замер весь в ожидании..., и вдруг всё его естество пронзила истинная память подобных поцелуев! Он уже целовал точно такие же губы! Он уже пил когда-то из этих уст нектар желаний, страсти и восторга! Он уже обладал этим вот упругим и манящим телом! Он уже сливался с ним в страстной истоме, продлевающейся порой целыми сутками! Он уже помнил аромат этого тела и каждый нежный изгиб!
И без всякого перехода разгорячённое тело вдруг окутал ледяной озноб:
"Что?! Как это - сутками?! И почему тогда не помню лица, а только губы? И почему только помню туман восторженных поцелуев? С кем это я так мог упиваться влюблённостью?! Да будь такое чудо со мной наяву, я бы ни единственного мгновения не забыл! Так я вроде и не забыл... Где же тогда остальные мгновения? Что за выборочные отрывки?! Или это всё-таки виновата моя изощрённая фантазия? Слишком долго ждал и искал свою идеальную женщину? Так ведь Майлина..., мамочки, она очень похожа на идеальную мечту, но...! Но не идеальная! Или что? О-о-о...! Что за напасть?! Что за дикие мысли в голове?! Или я схожу с ума?! А может уже сошёл?.."
Голова и в самом деле напоминала морозильную камеру, резко брошенную в пламя большой печи. Даже больно стало от мечущихся в беспорядке мыслей, и вращающегося словно в центрифуге сознания. Только и всплыла одна отчётливая аксиома в голове:
"Физически человек умирает только раз, а вот количество моральных смертей может растягиваться до бесконечности!"
Естественно, что разум попытался противопоставить этой аксиоме контрдоводы:
"А что случается, если человек частично теряет память? Ведь практически вся его утерянная жизнь - это смерть! Полная смерть! В том числе и физическая. Если я не вспомню, то умер. Умер и теперь воскрес для другой жизни. А? Ерунда или нет? Или всё-таки постараться вспомнить?"
Тем временем Майлина закончила мыться, быстро вытерлась и юркнула к графу под одеяло. Но прикоснувшись к нему со спины, и попытавшись обнять окаменевшее от озноба тело, замерла сама в какой-то внезапной прострации. Видимо, пыталась ещё раз прогнать в своей памяти все действия и отыскать главную ошибку. Отыскать главную причину того, что вот этот желанный ею и явно желающий её мужчина сейчас отгородился от всего мира и ушёл в неведомые дали. Настолько неведомые, что и сам позабыл, как они выглядят и что обозначают в его жизни.
Будь на месте целительницы иная женщина, она бы повела себя совершенно иначе. Обиделась бы, или закатила истерику. Вскочила бы и ушла, или наоборот определёнными ласками заставила зажечься и сгрести партнёршу в объятиях. Но девушка была слишком умна для свершения таких необдуманных поступков. Поэтому не стала ничего предпринимать. Расслабилась, уняла трепет своего сердечка и попыталась уснуть с твёрдой уверенностью в своей правоте:
"Он мне нужен весь и навсегда! А не частями и временно. Так что лучше подождать... Если он меня полюбит, то крепко, с максимальной самоотдачей и до самой смерти. В том числе и с чётким осознанием, что его забытое прошлое никогда не вернётся в нашу жизнь!"
Вскоре странная, полностью обнажённая, тесно прижавшаяся на узкой кровати пара, не обменявшаяся даже единственным поцелуем, крепко спала. Впрочем, как и подавляющее большинство людей в форте, обретших новую надежду и уверенность в завтрашнем дне.
Глава семнадцатая
