Вера Чиркова - Потери и находки
— Пообещай, — твердо сказал Инквар горбунье, прощаясь в душе с мечтами о безмятежном путешествии, — ничего не предпринимать и ни в какие разговоры не соваться.
— А в драки? — язвительно прищурилась она.
— В драки и бои — тем более, — сурово добавил Дайг, разделив с напарником полыхнувшую в глазах спутницы ярость.
Горбунья резко откинулась на борт тележки, явно пытаясь принять позу оскорбленной гордости, но с ее нынешней фигурой эта попытка выглядела более чем жалкой, хотя сама Лил об этом пока не догадывалась. Желчно глядя на спутников, девчонка нарочно затягивала паузу, определенно готовя какое-то ядовитое замечание, но ей помешал Ленс.
— А я ночью все вижу, — тихо сознался он, и его сестра даже поперхнулась от возмущения неожиданной откровенностью мальчугана.
— Я знаю, — мягко кивнул ему искусник. — И Лил тоже видит. А мы с Пико пьем зелье, поэтому слепых среди нас не будет.
Он старательно уводил разговор от возможности ночного боя, надеясь отвлечь горбунью и дать ей время успокоиться. Она и в самом деле притихла, но тишина эта была недобрая, предгрозовая, когда в темных, незаметно, но неумолимо надвигающихся тучах проскакивают грозные отблески пока далеких молний.
Дайг поторопился лечь спать и даже одеяло на голову натянул, однако Инквар отлично рассмотрел и торчащее из-под него ухо напарника, и позу, не очень удобную для отдыха, зато позволяющую нанести удар ножом, даже еще не вставая. А в том, что рука телохранителя лежит на рукояти ножа, он не сомневался, видел уже, как тот умеет спать, оставаясь напряженным, словно взведенный арбалет.
ГЛАВА 19
Деревушку, взрастившую оборотня, повозка травниц миновала далеко за полночь, и тихого топота копыт по мягкой глинистой дорожке не расслышали даже бдительные деревенские псы, ни один из них не поднял хозяев преданным лаем.
Инквар к этому времени уже держал наготове все те снадобья и амулеты, которые привык брать, отправляясь за очередной контрабандной вещицей или зельем для Фертина. Он бдительно вглядывался в убегающие назад сероватые, полупрозрачные тени, какими казались ему кусты и травы, стараясь не пропустить ничего необычного.
Его спутники давно спали. Ленс тихо посапывал и изредка всхлипывал во сне, заставляя губы искусника крепче сжиматься от жгучей ненависти к бандитам, по вине которых мальчишка пережил ужасы плена. Сейчас Инквару уже ничуть не было жаль тех ночников, с которыми так беспощадно расправился Дайг, вот эти ночные кошмары мальчугана искупали любую жестокость. Жаль, конечно, но не приходится даже надеяться, будто такая страшная кончина бандитов заставит задуматься кого-нибудь из их приятелей. До сих пор Инквар пока еще никогда не слышал, чтобы возможность бесславно сгинуть от руки мстителей или наемников заставила отвернуться от грязного промысла кого-нибудь из искателей легких денег.
Лил лежала неподвижно и дышала почти неслышно, и Инквар время от времени присматривался к ней, пытаясь понять, уснула девчонка или нет. Но ближе пододвигаться не рисковал, помня об ее глупой подозрительности и непомерном самомнении.
Зато Дайг точно не спал — зашевелился за несколько минут до деревни и, приподнявшись на локте, глотнул зелья из выданного Инкваром флакона, тем самым признавая превосходство усиленных напарником снадобий.
Усталые лошадки уносили путников все дальше от недоброй деревни, кусты и березовые рощицы, щедро разбросанные по склонам невысоких холмов, плавно сменялись перелесками и дубравами; искусник в душе уже благодарил всех известных ему богов за спокойную дорогу, как ночную тишину прервал тонкий, болезненный вскрик.
Он резанул по напряженным нервам острым лезвием, сразу и бесповоротно заставив поверить в подлость и жестокость происходящего где-то в глубинах густого леска.
— Слышали? — тихо шепнула Лил, и Дайг разочарованно зашипел, как видно, и он до этого мига считал горбунью сладко спящей.
Инквар был огорчен ничуть не менее напарника, но сумел сдержаться. Слова травознаи запали в душу, и теперь ему очень не хотелось остаться в памяти подопечной жестоким самодуром.
— Может, проедем? — еле слышно предложил он, почти догадываясь, каким будет ответ, и все же надеясь на чудо.
Ну должно же хоть у кого-то проснуться благоразумие и чувство самосохранения? Не могут же все спутники быть так же отчаянно безрассудны и глупо благородны, как он сам?
— Как ты можешь такое предлагать! — злым шепотом возмутилась Лил. — Там же женщина!
— Это не доказано, — буркнул Дайг и тише добавил, отдавая тяжесть принятия решения в руки Инквара: — Но мое отношение к ним ты знаешь.
— Тогда я иду один, — останавливая повозку, бросил ему поводья искусник. — А ты защищаешь детей. И не волнуйся, я вас найду.
— Я пойду с тобой, — полезла с тележки горбунья, но Дайг успел схватить ее за ногу и бесцеремонно дернуть назад: — Ты относишься к детям.
— А ты к болванам! И не думай, что я тебя не узнала, — разозленно зашипела Лил.
— Если сейчас скажешь еще хоть слово, — невозмутимо ответил телохранитель, — будешь спать три дня подряд. А теперь притихни, как будто тебя нет.
Лил возмущенно фыркнула, оглянулась проверить, слышит ли их перебранку ее хозяин. И ошеломленно замерла, обнаружив, что его и след простыл.
— Вы… — оскорбленно прошипела девчонка, едва сдерживая вскипевшие слезы, — злые и вредные… и ничего не понимаете!
— Отец не вредный! — в открытую встал на защиту искусника проснувшийся Ленс. — Ему было больно, когда кто-то кричал.
— А ты помалкивал бы побольше, разболтался не к добру, — огрызнулась Лил. — Или тоже не знаешь, что я не простая девица в чепчике?
— Да все тут осознают, насколько ты необычна, — шикнул Дайг, вслушиваясь в ночные шорохи. — Но сейчас лучше помолчи.
Уходя от тележки, Инквар пару раз настороженно обернулся назад, потом, убедившись, что напарнику удалось задержать настырную девчонку, выкинул ее из головы и все внимание направил на лес, молча хранивший свои тайны. И хотя где-то в глубинах сознания ворошился неугомонный червячок сомнения, напоминая о неисполненном решении обходиться с горбуньей повежливее и подобрее, вся его сущность радовалось свободе.
Он привык работать один, не оглядываясь на напарников и помощников и не отвлекаясь на необходимость заботиться о ком-то еще, кроме себя. Так было проще, понятнее и намного легче, один он мог прижаться к дереву и активировать амулет отвода глаз или влезть на ветку и замотаться в свою накидку. И не нужно никому ничего пояснять или доказывать, теряя драгоценные мгновения.
