Сергей Садов - Адская практика
— Кто ты такой и что здесь делаешь? — не слишком дружелюбно поинтересовался довольно плотный мужчина с коротко постриженной бородой и заляпанным краской спортивным костюмом. В данный момент он стоял у… блин, как это у художников называется? Короче, у треноги, на которой был прилеплен холст. В общем, художник за работой.
— Покупатель, — небрежно бросил я, оглядываясь. — Ну и бардак! — поморщился я, осматриваясь. Небрежным движением руки смахнул со стула наброски и уселся. Художник Григорий Иванович Рогожев нахмурился, шагнул было ко мне, но наткнулся взглядом на мордоворота и замер. В глазах у него отчетливо полыхнул гнев. Однако он сдержался.
— Покупатель?!
— Да, — кивнул я. — Тебя рекомендовали моему отцу. Видишь ли, мой отец решил сделать мне подарок. А я захотел художника. Как у королей, представляешь? У нас в лицее все друзья обзавидуются. Ни у кого личного художника нет, а у меня есть.
— Чего?! — опешил художник. Мое обращение на «ты» явно его покоробило.
— Ну что тут непонятного? Я хочу нанять тебя. Только, — я кивнул на холсты, где была изображена природа, — с этим вот придется закончить. Не люблю всякую там травку, речки. Мура это все. Я хочу, чтобы ты рисовал тачки.
— Тачки? — сдержанно переспросил Григорий Иванович.
— Ну машины, — пояснил я, поморщившись от его непонятливости. — Отец обещал мне машину на день рождения. Вот я и хочу, чтобы ты меня в ней рисовал.
— А больше ничего не хочешь?
— Ну-у. — Я задумался. — Там видно будет. Пока не знаю. Кстати, башлять тебе две штуки баксов в месяц. — Я кивнул мордовороту. Тот молча достал из кармана пачку зеленых и выложил перед художником. Тот покосился на нее. Потом на меня. Я встал. — Завтра я пришлю за тобой машину. А пока собери нужные вещички.
Григорий Иванович молча взял пачку и запихнул мне ее за пазуху. К нему с угрозой шагнул мордоворот, но тот уже отошел. Я покосился на свой помятый пиджак. Потом достал пачку денег и холодно посмотрел на художника.
— И что это значит?! — с угрозой спросил я.
— А то и значит! Не согласен я. Ищите себе другого придворного художника.
— Да ты понимаешь…
— Вы!!! Вы понимаете! Я, между прочим, старше тебя, мальчишка.
— Ты, — надменно буркнул я, — понимаешь, от каких денег отказываешься?! Да любой на твоем месте ухватился бы за это предложение! Уж не с твоей получкой в сотню баксов в месяц в вашем издательстве…
— Пошел вон!
— Дядя не понимает, — издевательски пропел я. — Гена, объясни дяде.
Мордоворот шагнул вперед и пинком выбил стекло. Ясно, что проделал это, управляя телохранителем, я. Альена такого никогда не сотворила бы. Именно поэтому я и перехватил управление им, когда вошел внутрь. Художник схватил лопату и отважно бросился на моего мордоворота.
— А ну вон отсюда!!! — крикнул он.
Тут совершенно неожиданно распахнулась дверь во двор и внутрь вбежали еще четверо мужчин. Все они были вооружены кто ломом, кто топором, а кто и увесистой кувалдой. И их лица отнюдь не выражали радости от нашего вида.
— Эй, мужики, — поспешно вмешался я. — Вы чего? Неприятностей хотите?! Вы знаете, кто мой отец?!
— Не знаем и знать не хотим! — заметил один из них. — Вам русским языком было велено убираться. Зачем тут все рушить?
Я, оценив силы, сплюнул.
— Ладно, пошли, Гена. — Потом обернулся к художнику. — А ты еще пожалеешь об этом. Мой отец не привык слов на ветер бросать.
— Иди, барчук, — усмехнулся художник. — Гуляй.
— Еще и обзывается, — буркнул я. Гена услужливо распахнул передо мной дверь машины, и я плюхнулся на сиденье. Рядом пристроилась Альена.
— Ну и зачем надо было там все бить? — поинтересовалась она.
— Проверял его решимость отказаться. Перед деньгами он сдержался, а перед угрозой? И потом, ему на помощь пришли соседи. Плохого человека защищать бы не бросились.
— О чем я тебе и говорила. Между прочим, он действительно мало получает, чтобы привести мастерскую в порядок.
— «Каждый получит по делам своим», — заметил я, поднимая палец. — Если он человек хороший, то внакладе не останется. Уж я об этом позабочусь.
— Какие мы благородные, — издевательски пропела Альена. — А я думала, что черти только проказничать мастера. И кстати, если уж цитируешь, то правильно так: «воздастся каждому по делам его».
— Проказничают бесы, — буркнул я, игнорируя замечание. Тоже мне, знаток Святого Писания. И сам знаю, как правильно. Но по моему звучит солидней. В отместку я направил мерседес на газон и развеял его. Альена, не ожидавшая подобного, естественно, плюхнулась пятой точкой прямо на землю. Она ойкнула и подскочила в воздух, свирепо уставившись на меня.
— Ты!!! Ты!!!
— Ты повторяешься, — невозмутимо отозвался я. — Кстати, ты сзади испачкалась.
Альена прожгла меня сердитым взглядом, развернулась и зашагала по улице. Я догнал ее и пристроился рядом. Минут десять мы так и шагали. Потом вдруг Альена остановилась и повернулась ко мне.
— И как?
— Что как? — удивился я.
— Извиняться будешь?!
— За что? — Я сделал невинные глаза и посмотрел на нее. Альена разглядывала меня секунд пять. Потом отвернулась.
— Ты невыносим, Эзергиль!
— Знаю. Мне мой брат говорит то же самое. Кстати, какие наши дальнейшие планы?
Альена снова обернулась.
— Я думала, что планы строишь ты!
— О, рад, что ты заметила. Тогда вперед. Мне надо встретиться с Алексеем. У меня появилась одна идея. А сегодня ночью твой выход.
— Опять не спать, — вздохнула Альена.
— Привыкай, — подбодрил я ее. — В конце концов, ты же ангел.
— Рада, что ты это заметил, — едко отозвалась она.
До дома Алеши мы доехали за два часа. Все-таки почти с другого конца города добирались. Уже привычным образом пройдя сквозь двери, мы с Альеной обосновались в детской комнате. Алеши там не было. Не было и его отца. Я глянул на часы.
— Что ж, будем ждать. Наверное, его еще Ксефон развлекает.
Альена уселась на диван и посмотрела на меня.
— Ты так уверен в себе, что веришь, будто тебе удастся обмануть этого Ксефона?
Я расхохотался.
— Обмануть Ксефона?! Ой, не могу! Ксефона может обмануть кто угодно и когда угодно. Он полагается на силу. — Последнюю фразу я высказал с таким презрением, что Альена удивленно посмотрела на меня.
— Ты так не доверяешь силе?
— Я уже высказывался по этому поводу. Могу повторить еще раз: «Тот день, когда я прибегну к силе, будет самым…
— …несчастным днем в твоей жизни». Я помню. Но почему ты так к этому относишься?
