Анна Гринь - Забудь мое имя!
— То есть, ты можешь снять цепочку тут, и ее не окажется на мне и там? — насторожилась Лена.
— Нет, на магические предметы законы тьмы не действуют.
Девушка облегченно выдохнула.
— Так что за традиция? — напомнила она.
Оторвавшись от поглаживания Лениной коленки, Бес ответил:
— Магия демонов стихийна. Каждый из нас рождается с какими‑то своими способностями. Почти у всех способности ограничены той силой, под знаком которой они рождены. Визуальным отражением выбранной стихии являются как раз те самые орнаменты, о которых ты говоришь.
У демонов есть одна удивительная особенность, замешанная на нашей крови. Когда мать или отец первый раз касаются своего ребенка, то на коже малыша проступает орнамент его стихии. Часто отцы созывают всю семью и многочисленных свидетелей, чтобы те увидели этот момент. Обычно дети наследуют стихию отца, но не всегда. Мой отец ждал синего цвета…
— А дождался черного? — закончила за демона Лена.
— Да, и из‑за этого они с Идерной разругались, — вздохнул Бес. — Не из‑за измены, ее не было, а из‑за того, что я не унаследовал силу отца…
— Я–я–ясно, — протянула Лена и положила голову демону на грудь. — И при чем здесь это?
— Но есть еще одна особенность нашей магии. Когда двое решают быть вместе, то еще до того, как их назовут женихом и невестой, на коже девушки проявляется рисунок цвета стихии ее возлюбленного. Вот только он не пропадает очень долго, до самой свадьбы. Именно рисунок выдал когда‑то ту эллу, полюбившую темного демона. Никто не знает, почему наша магия ее затронула, ведь магия эллов устроена иначе. Но это произошло.
В твоем случае я не знаю, что сказать. Рисунок исчез через несколько часов?.. Могу только выдвигать теории.
— Ну, у вас и система! Представляю, как это выглядит со стороны! Будто клеймо! — вздохнула Лена и потерлась о рубашку Беса, пристраивая голову поудобнее. — Какой ты твердый…
— Это и есть клеймо, — согласился Бес. — Демоны ревностно защищают свои владения, а любимая женщина — самая главная ценность каждого ситра. — Он задумчиво запустил пальцы в волосы Лены, перебирая сверкающие в лунном свете пряди.
— Что‑то мне не нравятся твои слова, знаешь ли?! Почему как что вот эдакое, так сразу мне? А? И эта роспись по живой мне! И кольцо это треклятое! — возмутилась девушка, вскакивая на ноги и отходя в сторону. — Я не хочу быть как‑то связанной с твоим миром. Да еще и таким способом, против своей воли. Я домой хочу. И очень! Там у меня больше важного и дорогого, чем здесь.
— Ты не думала, что я могу заставить тебя остаться? — ехидно прошептал Бестелион.
— Только посмей! — зло воскликнула Лена.
— А если я тебя уговорю? — спросил демон, подходя к ней сзади и обнимая за плечи.
— Не выйдет, — отозвалась девушка решительно. — Зачем тебе это вообще нужно?
— Ты мне нравишься, — просто ответил Бес.
— Быть такого не может! — фыркнула Лена. — Хотя… Мне все равно, даже есть это и так. Я хочу вернуться к прежней жизни!
— Это возможно только в том случае, если мы найдем твоего отца раньше, чем это сделает кто‑то другой, — подумав секунду, заметил Бестелион.
— Зачем он тебе? — удивилась Лена.
— Если удастся вернуть ему власть, то удастся вернуть и мир во все наши земли. Возвращение Леониса будет благом для всех.
— А я?
— Если все сложиться именно так, то тебя никто не будет задерживать, — ответил Бес. — Я — точно.
— Отлично! — кивнула девушка. — Договорились.
Бес хмуро кивнул, оценивая свои шансы в попытке уговорить девушку, а потом сказал:
— Если это именно то, чего ты хочешь, то ты вернешься к своей прежней жизни, забыв и об этом мире и обо мне.
— Я хотела бы все забыть! — прошипела Лена. — Это место, этих людей. Твое имя! Его я тоже хочу забыть!
— Но для начала помоги мне найти Леониса, — сказал Бестелион, стараясь не обращать внимания на ее слова. — И да, у меня осталось несколько вопросов в запасе?!
— Ничего подобного! Ты все уже спросил! — возмутилась девушка, пронзая его недовольным взглядом.
— Ты задала мне больше вопросов, чем я, — хитро улыбнулся демон. — Где ты отыскала Серебристые клены, Лена?
***
Проснулась я от стука в дверь, долгого и настойчивого. Хотелось накрыть голову подушкой и провалиться обратно. Взвыв, выдернула из‑под одеяла руку и, прихватив пальцами подушку за краешек, запустила ею в дверь, охнув от боли во всем теле.
— Пусть будет проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса! — прошипела я, вспомнив вчерашнюю езду на лошади. Судя по ощущениям, передвигаться сегодня смогу только завязавшись буквой «зю». — Кто там?
— Госпожа! Я принесла вам… обед, а вы все не отзываетесь, — раздался из‑за двери дрожащий голос.
Обед? Как обед?
— А какой сейчас час? — уточнила я.
— Солнце уже над головой, — ответила женщина. — Можно… войти?
— Входите! — разрешила я, приоткрыв один глаз, и уставилась на подпертую стулом дверь.
Ручка несколько раз дернулась, дверь затряслась, в коридоре произошли какие‑то военные действия, и все стихло, после чего тот же голос спросил:
— Госпожа, а вы бы не могли отпереть дверь?
Я бы могла, но сейчас даже голод не заставит меня встать с постели и, кряхтя как старушка, плестись, открывать дверь, которую вчера так старательно забаррикадировала.
«Стул, исчезни! — мысленно приказала, не сводя с него взгляда. — Пожалуйста!»
И ошалело ойкнула, когда этот предмет мебели начал медленно растворяться в воздухе, будто кто‑то просто стирал его ластиком. Отойдя от шока, я, не смотря на ноющую боль в мышцах, выскочила из‑под одеяла, попутно запутавшись в ночной рубашке, и подбежала к двери, ухватив последний фрагмент стула. Дальше ничего не произошло. Но половинка спинки стула так и осталась у меня в руках. Зашвырнув деревяшку под кровать, я провернула ключ в замке, впуская в спальню служанку.
Ею оказалась пышнотелая девица, на вид лет двадцати пяти, в неприметном темном платье с повязанным поверх серым фартуком.
— Я вам тут принесла поесть, — сообщила служанка, устанавливая поднос на столик у кровати. — Госпожа графиня удивилась, что вы еще не вставали. Сами же хотели переговорить с графом с самого утра.
— У кого во сколько начинается утро! — прошипела я, усаживаясь обратно на кровать и принюхиваясь к содержимому подноса.
— Так мне велели спросить, вы все еще хотите с графом говорить или нет? — уточнила служанка.
— А как же! Всенепременно! — Кивнула я. — Только поем, а то на голодный желудок неудобно серьезные разговоры вести. А вещи мои где?
— Сейчас принесу! — засуетилась девушка и выбежала из комнаты, оставив меня наедине с подносом.
— Эх! Война войной, а обед по расписанию, — прокряхтела я, подтягивая себя поближе к тепленькому, вкусненькому и сытенькому, стараясь не думать о местном феномене полураспада стульев.
