Виктор Ночкин - Дети оружия
На крик в коридор выглянул Кудря. Байгу ринулся на него, потрясая дубинкой. Кудря не хотел драться с разъяренным людоедом. Пуля, выпущенная из «гатлинга», задела плечо, рана была пустяковая, но крови натекло порядочно, и парень решил, что этого достаточно, чтобы выйти из боя. Он почти не высовывался и подумывал, как бы половчей убраться в безопасное место. Тут-то он и подвернулся Скату. Видя летящую к нему дубинку, Кудря охнул и, защищаясь, выбросил навстречу ружье. Ржавые гвозди впились в приклад, оружие вывернулось из окровавленных скользких ладоней бандита.
Парень, пригнувшись, метнулся в зал, а Байгу на миг замешкался, разглядывая намертво сросшиеся дубинку и ружье. Потом бросился в погоню. По дороге он лупил по стенам и косякам, чтобы расколоть приклад и отбросить обузу. Кудря мчался, спотыкаясь, перепрыгивая лавки, Скат был быстрее и ловчее, но в последнее мгновение Кудря сумел опрокинуть ему под ноги лавку, и вождь упал, а преследуемый нырнул в кухню, где тут же завизжали женщины. Кухарки и любовницы бандитов вооружились всем, что нашлось под рукой, ну а самые сметливые давно обзавелись собственными стволами — на кухне имелось полдесятка разнокалиберных ружей и самострелов.
Вид окровавленного Кудри, преследуемого здоровенным людоедом, напугал женщин, но отчаяние придало им решимости. Когда Байгу шагнул через порог, его встретил дружный залп, а промахнуться, стреляя в такую крупную мишень, было сложно. Скат рухнул, а Кудря заорал:
— Чего ждете?! Заряжайте снова!
* * *Улла-Халгу в бой не спешил. Такие дела он предоставлял храбрым дуракам вроде Байгу Ската. Великий вождь вошел в дом, когда вход был очищен, а в ближайших помещениях уже собралась толпа воинов. Бандитов в комнатах перебили, оставался последний очаг сопротивления — кухня. Кудря велел завалить вход столами и приготовленными на растопку поленьями, получилась внушительная баррикада, так что дикари, уже пролившие достаточно крови, не спешили соваться туда, где им могли оказать яростное сопротивление. Они утешали себя тем, что на кухне женщины, а с ними гордые сыны пустыни не хотят сражаться. Да еще на второй этаж никто не поднимался — привыкшие жить на плоской земле дикари не любили лестниц.
Когда в дверях показался Улла-Халгу, воины разразились дружным воем, славя вождя и собственную отвагу. Они сложили к ногам мальчишки груду трофейного оружия — изломанного, забрызганного кровью.
Уголек воздал хвалу храбрым воинам и велел искать припасы в подвале. Однако луда кочевые спускаться не решались. Вся их жизнь проходила под ярким солнцем пустыни, а ночь считалась временем страха. Когда солнце скрывалось и опускалась тьма, они разводили костры, к которым слетались духи предков, духи и хранили тех, кто собирался у огня. Если еды было вдоволь, кочевые пели и радовались сытым желудкам. Когда есть было нечего — пели и горевали. Пляски и пение проходили среди костров на сухой теплой иловой пыли, а сырой темный подвал пугал дикарей, как ночь без костров. К тому же туда вела лестница, столь нелюбимая народом равнины.
Вот тут-то и пришло время Угольку показать себя. Вождю всегда по силам то, что недоступно простым воинам, — это всем известно. Когда выяснилось, что воины боятся спускаться по лестнице, великий Улла-Халгу принял гордый вид и потребовал факел. Он первым ступит в сырое подземелье!
Один из воинов робко напомнил, что на кухне остались люди.
— Туда отправился храбрый Байгу, — закончил кочевник.
— Когда Байгу охотится, ему нельзя мешать, пусть продолжает свой бой, — решил Уголек.
— Там тихо, а когда Байгу ведет бой, это слышно очень хорошо.
— Ты думаешь, Байгу мертв?
Воин пожал плечами. Он был из рода Байгу и приходился Скату дальним родичем, поэтому обязан был позаботиться о своем вожде. С другой стороны, если Скат в самом деле мертв, вождем станет кто-то из его близких — почему бы и не этот самый воин?
— Если они убили Ската, значит, они храбры и достойны уважения, — заключил, тряхнув косичками, великий Улла-Халгу. — Пусть живут. Дайте факел и следуйте за мной.
Его интересовали только припасы из подвала. Если он принесет великую добычу, то закрепит положение главного вождя к северу от Корабля. Факел тут же был зажжен, и великий вождь пошел к лестнице. Он достаточно пожил среди людей мокрой земли, навидался всяких лестниц и побывал в разных подвалах, так что спуск его ничуть не волновал. Однако земляки должны были правильно понимать: сейчас Улла-Халгу совершает подвиг. Поэтому вождь не спешил — сперва призвал духов, выразительно оглядел притихших сородичей… и уж потом направился к лестнице.
Уголек спустился в подвал и поднял факел выше. Перед ним вдоль стен громоздились мешки, куда ни глянь — приятно округлые бока. Это все принадлежит ему, великому вождю Донной пустыни. Здесь хватит еды для всех — и для тех, кто принял участие в походе, и для тех, кто отказался. Улла-Халгу накормит всех! Он научит людей сухой земли варить кашу и тушить овощи, он станет отцом народа. А в итоге никто не захочет слушать родовых вождей и старейшин, коли они посмеют сказать хоть слово против воли великого Улла-Халгу!
Он развязал тесемки на верхнем мешке и отдернул ткань — золотистое зерно потекло между пальцев. Уголек щупал упругие бока мешков и мечтал. Он даже о Йоле забыл, хотя собирался взять ее в жены. Теперь только вспомнил! Хорошая Йоля, смелая и умная. Такая жена будет очень полезной, она храбрая, она ведет себя почти как люди Донной пустыни, а еще она знает все тайны людей мокрой земли и хороню разбирается в устройстве оружия!
Улла-Халгу позвал воинов, велел выносить мешки и грузить на манисов. Богатая добыча.
— И еще, — добавил он, — найдите Йоллу! Она добыла нам Много Смертей, так что говорите с ней как подобает, с уважением! Позовите Йоллу ко мне, но чтобы она пришла по-хорошему. Если же по-хорошему никак не получится, то приведите все равно.
Будущая отличная жена великого вождя — пока что упрямая и своенравная девушка. Нужно время, чтобы избавить ее от недостатков, это Уголек понимал и не собирался торопить события. У него достаточно времени впереди, и все это время люди сухой земли будут есть его добычу.
Кочевники спустились в подземелье. Сперва с опаской, потом разглядели большую добычу и повеселели. И верно, Улла-Халгу великий вождь!
Несколько человек отправились искать Йолю на втором этаже.
* * *Сана схватила узелок и поспешила к двери. Задержалась на миг, чтобы пнуть неподвижное тело, распростершееся в быстро растекающейся крови. Она сожалела лишь об одном: что убила Левана так быстро. Он внушал женщине слишком большой страх. Чтобы избавиться от этого страха, ей хотелось убивать атамана снова и снова, проделать это сто, тысячу раз. Может, тогда страх сгинет и дрожащая забитая тварь снова превратится в красивую веселую Сану — такую, какой она была до того, как в поселке появился Леван? Она пнула мертвеца еще раз…
Внизу выстрелы гремели все реже, а дикари завывали все громче — это означало, что бой вот-вот закончится и Сане нужно торопиться. Она с сожалением отступила от мертвого тела и выскочила в коридор. Когда пробегала мимо комнаты Снулого, расслышала приглушенное мычание и хрип. Пытаясь освободиться, бандит так затянул удавку, что едва мог дышать. Сана заглянула — и не поверила собственным глазам. В этом доме можно было ожидать чего угодно, но не такого. Удивленная, она встала на пороге, хлопая глазами.
Снулый из последних сил замычал в кляп. Женщина решительно бросилась к кровати, схватилась за веревки, связанный натужно задышал… В темноте было плохо видно — отсветы горящих во дворе факелов едва проникали через окно. Сана нащупала веревку, затянутую на шее мужчины, подсунула кончики пальцев под нее, ослабила петлю. Потом размотала тряпки на лице Снулого.
— Нож, — коротко бросил он.
Сана заметалась по комнате в поисках ножа, нашла — широкий складной нож был воткнут в столешницу красивого стола с гнутыми ножками. Женщина разрезала веревки на руках Снулого, он отобрал нож и освободился.
— Сана… Ты… А я уж боялся, что никто обо мне не…
— Леван мертв, — перебила Сана. Ждать, пока медлительный Снулый выскажется, было некогда. — В доме полно дикарей. Сейчас будут здесь. Бежим?
Снулый, как обычно, не тратил времени на разговоры — встал и бросился к двери. Хотел было бежать к лестнице, но Сана ухватила его сзади за рубаху, дернула и увлекла в противоположную сторону — мимо лестницы, ведущей на крышу, в дальний конец, который заканчивался глухой стеной. У стены стоял двустворчатый шкаф, грязный, с облупленной краской на дверцах. Дверцы были крест-накрест заколочены досками.
Сана первой подбежала к шкафу, дернула створки, дряхлая мебель издала протяжный скрип. Снулый отстранил Сану, одним рывком сорвал доски, распахнул дверцы. У шкафа отсутствовало дно, в темноте угадывался круглый люк. Снулый сунул голову в пыльное нутро шкафа, присел и разглядел металлические скобы, вмурованные в стену. Внизу вопли дикарей заглушил дружный залп из полудесятка стволов — это Байгу, преследуя Кудрю, ворвался на кухню.
