Ирина Якимова - Carere morte: Лишённые смерти
— Я никогда не зачаровывала тебя, Ульрик. Настоящей любви не нужно чар! — Лира всхлипнула.
— Знаешь, что выводит меня из себя: ты даже не раскаиваешься в убийстве!
— А к тебе вовсе не приходят тени убитых! Фанатик! Маньяк! Палач!
Наступила долгая тишина. Ульрик перебрался через Лиру на край кровати и опять зажёг лампаду.
— Великолепно говорите о любви, леди Лира, — холодно сказал он. Лицо молодого человека было замкнутым и злым, искорки бешенства плясали в глазах, но он был нарочито спокоен, чтобы казаться страшнее. Зрачки расширены от боли, движения скованы — опять она своей вспышкой вызвала очередной приступ его болезни! — Что же, сможете поцеловать теперь своего Палача?
Он зловеще засмеялся, но Лира потянулась к нему и прижалась губами к его холодным тонким губам. Давно они не целовались так страстно! Они покусывали друг друга, мечтая добраться до крови. Но не переступали последнюю черту, и от этого так сладко кружилась голова… До рассвета они не спали — воюя, любя. Они сгорали в пламени странной любви-ненависти и возрождались вновь — слитым, единым, целым. Лилиана была забыта. Вернулись Лира… и Палач.
— …Твои родители — великие люди!
— Мои родители — больные люди. Я вместо игры в кукол складывала и разбирала охотничьи арбалеты… Хорошо, что у нас нет детей: мы были б такими странными родителями!
Наконец-то их общение стало искренним. Пусть супруги часто ссорились и страшно ругались — зато они теперь могли и радоваться, смеяться вместе. Темы Ордена, охотников, вампиров стали основными. Обсуждение достопамятного Бала Карды и его последствий — любимой.
Кошмары о Лите ушли — теперь супруги проговаривали их вслух, бросались страшными обвинениями, а потом мирились в постели. Не самая счастливая семейная пара, но, во всяком случае, эти скандалы-примирения были лучше прежнего нелепого, полного лжи спектакля.
Сны о Бездне, однако, не прекращались, и стали злее, навязчивее, как и странная боль Палача… Бездна словно требовала от них: действуйте же, делайте что-нибудь!
Так прошло ещё несколько лет. Тихим летним вечером они гуляли в кардинском парке и опять смеялись, обмениваясь историями из охотничьих рейдов. Но дорожка парка сделала поворот, открылась широкая аллея, по которой шла другая пара, и Ульрик и Лира приглушили смех. Впереди гуляла Мира со своим сыном.
Первый визит госпожи Вако в дом супругов стал и последним, но они иногда встречались, когда бывали в Карде и проходили Центральным парком. Мира часто гуляла тут: сначала с малышом, ещё некрепко держащимся на ногах, потом с белокурым чертёнком, убегавшим далеко вперёд по дорожке парка. С почемучкой, успевавшим задать сотню вопросов, пока они шли до конца тропинки, со щупленьким, короткостриженным, и оттого ещё более трогательным учеником первого класса лицея…
Сейчас рядом с Мирой шагал высокий для своих лет крепенький двенадцатилетний сорванец. Светловолосый, вихрастый с такой же как у Миры торопливой лёгкой походкой — всякому, кто вначале видел их со спины, казалось, что сын должен быть копией матери. Но это было не так: от Миры Донат взял только некую нервность черт. Глаза, улыбка были "не Вако".
Бесед с главой охотников супруги Корвусы не заводили, ограничивались краткими приветствиями. Ульрик иногда порывался подойти к Мире, но Лире до сих пор удавалось его останавливать неожиданным вопросом или сменой темы беседы. Сегодня — не удалось.
— Леди Мира! — окликнул Ульрик, едва завидев госпожу Вако. Мира обернулась. Последовал обмен приветствиями. Ульрику не терпелось задать свой главный вопрос. Лира молчала, не препятствовала ему. Очень яростен был его напор, Ульрик так хотел знать всё о делах охотников! И Лира ждала с фаталистическим чувством: давно в их жизни всё идёт слишком гладко!
Она коротко улыбнулась Донату, как и прежде при встречах, но в этот раз мальчик насупился, считая себя слишком взрослым для таких знаков внимания.
— Госпожа Вако, близится очередной Бал вампиров…
— Да, мой дом его принимает, — Мира засмеялась.
— Если б сделать так, чтоб это был первый Бал без carere morte! Почему вы не хотите завершить историю бессмертных? Эта война тянется, тянется, а ведь довольно было б одной жертвы, последней жертвы!
Лира стиснула руку Ульрика. "Опять он хочет предложить себя?!"
— А я?! — шепнула она.
"Ульрик, а как же я?!"
— Я очень хочу завершить историю carere morte. И работаю над этим дни и ночи, — глаза Миры опасно сверкнули.
— Леди Мира, я давно ничего не слышу об охотниках… Вы оставили Карду?
— Мы не оставили конечную цель. Скоро вы услышите добрые вести… — загадочно пообещала та.
Две недели после этого разговора Лира дулась на супруга. Он помчался на подвиги, ни на секунду не задумавшись, на что обрекает жену!
Следующий год стал кошмаром. Всё время их совместной жизни боль Палача была постояльцем их дома, а теперь стала тираном. Ульрик почти не поднимался из постели. Все эти годы он пересиливал свои мучения, но чаша терпения переполнилась.
Лира не отходила от его постели. Только когда он начинал бредить: о Макте, о сердце Бездны, которое одно может потушить его боль, она вскакивала и металась по их спальне, как зверь в клетке. О, Лира понимала, чем кончится этот бред! Ульрик вознамерился подарить Макте свою жизнь!
— Как ты мог придумать такое: отдать свою жизнь Первому?! — в отчаянии крикнула она давно хранимое под сердцем однажды, когда он вновь забормотал о "зове Бездны". — Ты?…Палач?!
Крикнула… и тут же понадеялась, что муж не расслышал. Но Ульрик с трудом разомкнул глаза.
— Милосердию меня научила ты, Лира. Ты и моя боль. Ещё десять лет назад я не мог бы помыслить такого, но сейчас…
— О, так это я тебя толкаю на смерть!
— Да… Нет! Как же ты не хочешь понять: Она ждёт этого от меня! Она требует! — хрипло от боли крикнул Ульрик, и Лира проглотила свою обиду. Охотнице не надо было расшифровывать, кто эта загадочная: "Она"…
Теперь с возрастающим страхом она ждала неминуемой развязки, и это случилось днём в конце осени. Звук, похожий на далёкие раскаты грома, заставил обоих прильнуть к окну. Восточный горизонт чернел, и тьма расползалась не с неба, а с земли. Странный чёрный туман окутывал Вастус.
Карда ждала войны с северянами, вечерние газеты были полны панических настроений, потому сначала Лира подумала, что этот звук и туман — последствия применения какого-то неизвестного Земле Страха оружия северян. Война началась! Но сейчас же Лира почувствовала изменения — те, которые мог чувствовать один лишь голос Бездны. Тонкие ручейки Её, пронизывавшие мир, сокращались, высыхали. Бездна словно вся стянулась к Вастусу. Её было много теперь лишь в самом источнике — яблоневом саду на руинах: глубокий-глубокий колодец…
