Феликс Крес - Король темных просторов
Его противник лежал неподвижно, но мгновение спустя дернулся и вытянул руку. Раладан поднялся и присел возле него.
— Будешь жить, — невнятно пробормотал он, чувствуя, что щека его совершенно онемела. Кровь капала на спину лежащего. — По крайней мере… еще день-два…
Он выдернул нож, торчавший скорее в боку, чем в спине. Лежащий застонал и лишился чувств. Раладан как умел перевязал рану, потом связал ему руки и ноги. Вытерев кровь с лица, он ощупал кость — та была цела.
Раладан запер дверь на крепкий, похоже недавно приделанный, засов, потом огляделся вокруг. Тусклый свет вырывал из темноты лишь общие очертания большой гробницы с тяжелым саркофагом посредине, крышка которого в последнее время использовалась в качестве стола — на ней лежала колбаса и половина целого хлеба, рядом набор игральных костей.
С правой и с левой стороны неширокие дугообразные проходы вели в боковые помещения, судя по всему поменьше. Раладан взял светильник и, прикрывая его рукой, вошел в левый проход. На него с ужасом и изумлением уставились три пары глаз. Они узнали его, так же как и он их. Четвертый лежал неподвижно, связанный, так же как и остальные. Лоцман наклонился и заметил, что у него нет одной ноги.
Так или иначе, он был мертв.
Раладан посветил вокруг, но не нашел ничего достойного внимания, кроме скомканных тряпок, которые днем наверняка использовались в качестве кляпов.
— Я не собираюсь вас убивать, — сказал он.
На их лицах отразилось явное облегчение.
Он прошел в правую гробницу. Там было пусто. Он обошел ее вокруг. Посредине стоял саркофаг, крупнее того, что он видел раньше.
И ничего больше.
Где же Вард?
Он уже собрался было спросить у пленников. Внезапно он остановился и медленно обернулся… Каменная, треснувшая поперек плита лежала неровно.
Поставив светильник на саркофаг, он толкнул меньшую часть гранитной надгробной плиты, которая со скрежетом сдвинулась и с грохотом упала вниз. У лоцмана перехватило горло. Он отшатнулся было, но в следующее мгновение выдернул из-за голенища нож и на ощупь, не в силах оторвать взгляд от безумных глаз того, кто лежал внутри саркофага, перерезал путы и вытащил кляп.
Под сводами гробницы разнесся нечеловеческий крик.
Раладан, скрежеща от ужаса зубами, тащил к выходу Варда — обезумевшего, плачущего человека, которого он когда-то знал как отважного солдата.
Ему знакома была эта болезнь. Болезнь замкнутого пространства.
Они сидели снаружи склепа, прислонившись к холодной каменной стене. В лица им хлестал мокрый ветер. Раладан продрог до костей, но для сидевшего рядом жуткое кладбище, мрачная ночь и ледяной ветер были жизнью. Свободой.
— Время идет, — сказал наконец лоцман, болезненно морщась от боли в скуле. — Пора поговорить.
Он не видел лица офицера, но голос его, хотя и слабый, уже не был голосом безумца.
— Я обязан тебе жизнью, Раладан. Хочу, чтобы…
— Знаю, что ты чувствовал. Я сам бы свихнулся, если бы меня так заперли. Не будем больше об этом.
Ветер уносил его слова.
— Время идет, — повторил лоцман. — Что бы ни произошло… слушай меня внимательно, господин. Многое зависит от того, договоримся мы сейчас или нет.
Он помолчал.
— Хватит с меня убийств, — продолжил он. — Не потому, что я вдруг стал честным человеком. Причина другая, очень простая: все это ни к чему не ведет. Я просто хочу найти способ вырваться из ловушки. Вот вся правда, господин: я никогда не был пленником на "Змее". Я пират, а трупов, что я оставил после себя, даже не сосчитать. Но есть кое-что еще, что касается нас обоих. Ридарета — дочь Демона. Несмотря на это, она никому никогда не причинила зла. Она ни в чем не виновна. Ее отец перед смертью поручил мне заботиться о ней. Пока что ничего из этой заботы не вышло. Тем не менее, господин, если когда-то в своей жизни я служил какому-то делу, которое ты счел бы благородным и справедливым, в твоем понимании… то именно сейчас.
Вард молчал.
— Я убил двух твоих людей, поручил убить тех четверых. Я хотел убить и тебя. И все ради того, чтобы вытащить ее с этого проклятого острова, на котором она осталась вместе с тем гончим псом, привезти ее сюда и, когда наступит зима, увезти из Ахелии. Вот и все.
Дождь постепенно усиливался.
— На что ты рассчитываешь? Почему я должен тебе верить?
— Разве это может быть ложью? — Он наклонился. — Вард, мы были когда-то друзьями. Многое изменилось. Ты веришь в какую-то честность, справедливость… Так вот, и я призываю к тому же. Я хочу спасти невинную девушку, почти ребенка. Взамен я отдаю в твои руки настоящего убийцу, который живет здесь, в Ахелии, — ту, с чьей помощью ты и твои люди оказались здесь. Я дам тебе доказательства. Свидетелей. Один лежит связанный, раненный, но, похоже, выживет. И я дам тебе кое-что еще, Вард. Я дам тебе жизнь — тебе и твоим людям. Если нам не удастся договориться вы погибнете. Своими посиневшими от веревок руками ты не сумеешь мне помешать. Четыре жизни за одну. Кроме того, справедливость, если так называется тюремная камера для той женщины. На что я рассчитываю? Ни на что. Мне не нужна помощь. Обещай только, что не станешь мне мешать.
С неба хлынули настоящие потоки воды.
— Еще сомневаешься, капитан? Тогда слушай внимательно, я все тебе подробно расскажу. Хотя, должен признаться, я никогда прежде не говорил столь много, как сегодня. Но, Вард, когда я закончу, ты должен сказать мне "да" или "нет".
— И… если "да" — поверишь? Просто поверишь мне на слово?
— Ради Шерни, Вард… поверю. Да, на слово. Раз в жизни попробую сделать это.
20
Они лежали на песчаном холме, внимательно наблюдая за деревней. День был довольно погожий и ясный, и, несмотря на расстояние, хорошо были видны суетившиеся в селении рыбаки.
— Странно, чего они все бегают? — пробормотал Раладан.
Лежавший рядом Бедан пожал плечами:
— Ничего странного… Сразу видать, братец, что ты не местный. Обычное дело, осень. Тут, братец, как шторм пройдет, работы у всех выше крыши.
Он снова замолчал. Сначала они подошли ближе, почти к самому селению, но вскоре им пришлось отойти подальше, поскольку всюду носилась детвора, пользуясь погодой. Однако они успели заметить девушку… и колодки.
Раладан стиснул зубы при одном лишь воспоминании.
— Вечер скоро… Но надо еще подождать.
Лоцман кивнул. Он видел, что китобой, как и он сам, лишь усилием воли сохраняет спокойствие.
Тогда, при виде громадных брусьев, сжимавших босые ступни и запястья девушки, при виде тяжелых цепей, Бедан придержал лоцмана за плечо. Они не в силах были оторвать взгляд от скорчившейся, покрытой лохмотьями фигуры, опущенной головы, всклокоченных, слипшихся волос.
