Тэмра Пирс - Круг Раскрывается: Холодный Огонь
‑ Женщина, спавшая в погребе — она обгорела до черна. И двое из нас, ‑ сказала помощница повара Гильдии Огранщиков.
Повариха была крупной женщиной, одной из немногих, кто являлся на каждое занятие.
‑ Лекари сказали, что они наглотались дыма. Мы доставили их в алакутскую больницу…
Бэн резко набросил на себя тулуп.
‑ Дым! Вы были в масках? Я ведь говорил вам, что дым так же смертоносен, как и пламя?
Некоторые из них посмотрели на него так, будто это он виноват, что они не вспомнили о дыме.
Бэн распахнул дверь и вышел наружу, в отражающиеся от снега лучи утреннего солнца. По крайней мере его так называемые пожарные подогнали большие сани. Они забрались внутрь вслед за ним и погнали в больницу, прибыв вовремя, чтобы Бэн успел подержать руки надышавшегося дымом мужчины, пока тот не испустил дух. Когда губы пожарного покинул последний вздох, Бэн ощутил такую сильную радость, что расплакался. Лекари, и даже бригада пожарных, выглядели надлежащим образом серьёзными и почтительными. «Они думают, что я скорблю», ‑ подумал Бэн, содрогаясь в борьбе со смехом.
Ощущения были практически невыносимыми. Он установил правила. Он сказал им, они не послушали, и два человека поплатились — этот бедняга, и нищая женщина. Пожар убил их для него. Бэн выпустил пламя на волю, как маги выпускали ветра, чтобы спасти корабли в штиль, и огонь преподнёс ему величайший дар — власть над человеческой жизнью.
Разрушение дерева и стекла и фарфора ему безразлично, думал Бэн. Надо было видеть их, после всех их жалоб на учения и расписание. Дать одному из них умереть — дать одному из них бороться за каждый вдох, пока борьба не стала невыносимой — и вдруг Бэн заполучил их внимание. Вот, почему Кугиско так грубо с ним обошёлся. Ставки были недостаточно высоки.
Он мягко высвободился из хватки мертвеца.
‑ Я осмотрю другого пожарного, ‑ уведомил он лекарей. ‑ А потом на нищую. Что она там делала? А потом мне нужно увидеть совет Алакута. Пусть один из вас передаст им, что я встречусь с ними в зале совета, к полудню.
Лекари и горе-пожарные побежали исполнять его приказания. Поразительно, как мёртвые люди всё меняли.
Со вторым пожарным радость была менее сильной: лекари сказали, что он выживет, хотя его лёгкие никогда не будут прежними. А вот нищая… он снова ощутил всепоглощающее возбуждение. Он сделал это — Бэннат Ладрадун, козёл отпущения своей матери, игнорируемый скупердяями островных советов. Теперь-то они к нему прислушаются, так ведь?
Он положил ладонь на обугленную лодыжку нищей, зная, как он выглядит со стороны, с его серьёзным взглядом и блестящими от слёз глазами. Пожарные с трепетом наблюдали за ним, борясь с позывами к рвоте, которые вызывал ужасный запах горелой плоти.
Он убрал руку с тела, притворяясь, что не замечает прилипшие к его ладони чёрные кусочки кожи.
‑ Такая страшная цена, ‑ пробормотал он, качая головой. ‑ Возможно, мы и не смогли бы спасти это бедное существо, но мы могли бы спасти своих собственных людей.
Они разошлись, позволив ему пройти, как дворянину, как королю. Это было лучшее утро в его жизни.
К третьему часу пополудни его мир снова поблек. Совет Алакута спорил, выражал сожаление, и отказался выделить ему средства на обучение второй бригады, хотя он и объяснил, что одной для целого острова было мало. Его бригада, сказали они, плохо справилась с их первым заданием. Им было необходимо выжидать и наблюдать. Но они будут настаивать на том, чтобы те, кто и так должен был обучаться борьбе с пожарами, посещали занятия чаще.
Бэн сумел удержать свою ярость до того момента, как добрался до склада. Там, где никто не мог его увидеть или услышать, он врезал по стене ладонями. Его уважал лишь огонь. Совету Алакута похоже требовался особый урок. Он боялся, что урок будет страшен, но они должны были усвоить, что огонь взимает страшную дань.
Глава 10
В ночь Солнечного дня Даджа и Фростпайн стояли в широкой галерее, от которой две лестницы спускались в парадный зал Общества Магов Кугиско. Они держали в руках бокалы подогретого со специями сидра, наблюдая за происходившим внизу. Маги Кугиско, одетые в разнообразную богатую одежду, собирались в кучки и разделялись, приветствуя своих коллег. Даджа тоже была одета в лучшее, что у неё было — выполненная в стиле Торговцев куртка до колен и леггинсы из золото-коричневой камчатной ткани с плетёной чёрной каймой. Никто не надевал изящные кожаные туфли, когда нужно было туда и обратно к саням под снегопадом, поэтому Даджа была обута в начищенные кугискские сапоги, окаймлённые тиснёными золотыми спиралями. Фростпайн, как обычно, был одет в своё Огненно-красное облачение поверх мирской одежды, но Фростпайна трудно было не заметить, даже в этой цветастой толпе. Свет отражался бликами от самоцветов и кристаллов, или мягко рассеивался бархатом и парчой. Как Даджа выяснила, маги, не являвшиеся жрецами или посвящёнными какой-то религии, в плане одежды и украшений вели себя как павлины.
Мастеров сопровождали сочтённые достойными этой чести ученики. Ученики, одетые в хорошую, но невзрачную одежду, с трудом скрывали благоговение. Даджа уже видела Камока, Арнэна и ещё двух молодых магов, которых она помнила по мастерской Камока, а также магов-плотников и магов-поваров, с которыми она уже встречалась.
‑ Не вижу Оленники Поткракер, ‑ заметила Даджа Фростпайну. ‑ Я хотела, чтобы вы познакомились.
‑ Поткракер однажды сказала мне, что она готовит для приёмов — но сама их не посещает, ‑ произнёс у них за спиной хриплый женский голос. ‑ Она также публично обзывала паразитами некоторых наиболее богатых членов Общества. Сомневаюсь, что они были бы ей рады.
Даджа и Фростпайн обернулись к говорившей. Ей было едва за пятьдесят, росту в ней было на два дюйма меньше, чем в Дадже, а её бледная, задубелая кожа собиралась морщинками в уголках её маленьких тёмных глаз. Её серьёзные губы были тонкими и обветренными, нос — острым уголком, сходившим вниз прямо от её лба. Как и многие другие пожилые жительницы Кугиско, она так часто осветляла волосы, что они были похожи на солому. Контрастируя с её невзрачной внешностью, её платье чёрного шёлка и тёмно-бордовая бархатная безрукавка были украшены золотой вышивкой. Пуговицы на её безрукавке были маленькими золотыми самородками. Она носила лёгкую чёрную вуаль и круглую тёмно-бордовую шёлковую шапку, закрывавшую неровные пряди её волос.
Она продолжила:
‑ Лично я считаю, что Поткракер отозвалась о них слишком щедро. В конце концов, некоторые животные питаются паразитами, поэтому настоящие паразиты служат хоть какой-то цели. А вот наиболее богатые члены Общества питают только себя самих.
