Роберт Шекли - СОМА-БЛЮЗ
— Мистер Селим, — сказал Арранке, — этот тот самый Хоб Дракониан, о котором я вам рассказывал.
— Очень хорошо, Эрнесто, — сказал Селим. — Пристегни его наручниками к этому креслу и оставь нас.
Арранке послушался: приковал руку Хоба к подлокотнику кожаного кресла с никелированными ручками, потом достал другую пару наручников, но Селим жестом остановил его.
— Одной руки будет довольно. И оставь мне ключ. Спасибо, Эрнесто.
Глава 7
— Наш продукт, «сома», — сказал Селим, — имеет два аспекта. Об одном из них — наркотике, употребляемом для развлечения, — скоро узнает весь мир. Если его принимать орально, он не вызывает физического привыкания — хотя психологическая тяга возникает довольно быстро. Он дарит ощущение блаженства, которое длится очень долго и сходит на нет постепенно, без внезапного спада. Он не имеет побочных эффектов других, более известных наркотиков — таких, как опиум и его производные, кокаин и его химический аналог, крэк, метамфетамин и другие. Вы не впадаете в прострацию, как от опиатов, не испытываете раздражения и склонности к паранойе, вызываемых кокаином и подобными ему наркотиками.
— Звучит замечательно, — сказал Хоб. — Может, я его как-нибудь попробую, когда вернусь домой.
Селим улыбнулся.
— Нет, мистер Дракониан, вы попробуете его прямо сейчас.
— Да нет, спасибо, — сказал Хоб. — Мне что-то не хочется.
— Я еще не рассказал вам о другом аспекте «сомы». С одной стороны, как я уже говорил, это наркотик, сулящий огромные прибыли. Наркотик, к которому существующие преступные сообщества — разные мафии, якудза, триады и прочие — не имеют ни малейшего доступа. Мистер Арранке и его коллеги позаботились об этой стороне дела. С другой стороны, для некоторых из нас, тех, кто принадлежит к внутреннему кругу, «сома» является основой религиозного обряда, чрезвычайно важного и весьма древнего.
— Это правда? — спросил Хоб, поскольку Селим сделал паузу, явно ожидая ответной реплики.
— Да. Я не рассчитываю, что торговцы наркотиками, которых мы здесь собрали, разбираются в подобных вещах. Но мы, члены внутреннего круга, служители культа Кали, считаем главным именно этот аспект.
— Все это очень интересно, — вежливо согласился Хоб. — Однако на самом деле мне больше всего хотелось бы знать, что вы собираетесь делать со мной?
— Я именно к этому и веду, — ответил Селим. — Очевидно, никто не хочет, чтобы вы путались под ногами во время открытия отеля и при последующей торговле «сомой». Поэтому, по нашей просьбе, мистер Арранке передал вас нам. Вы понадобитесь нам для торжественного обряда в честь бога Сомы.
— А, это пожалуйста! — сказал Хоб. — Если вы хотите, чтобы я подержал свечку или спел в хоре — у меня, кстати, довольно хороший голос, — я к вашим услугам.
— Нет, вам предназначена значительно более высокая роль. Вам знаком греческий термин «фармакос»?
— Кажется, я с ним не встречался, — сказал Хоб. — Это вроде бы значит «почетный гость»?
— Отчасти да. Слово это греческое, но сам обычай пришел из Индии. Буквально это означает «священная жертва».
Хоб улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Но Селим не улыбался. Его лицо оставалось серьезным, и он смотрел на Хоба с легкой жалостью.
— Поверьте мне, — сказал Хоб, — в жертвенные тельцы я не гожусь. Мои вопли испортят всю торжественность обряда.
— Ну что вы, заставлять вас никто и не думает! — возразил Селим. — Жертва должна быть добровольной,
— Тогда я тем более не гожусь, — сказал Хоб.
Селим нажал кнопку под столом. Дверь открылась, и вошли двое высоких мужчин. Они подошли к Хобу и крепко взяли его под руки. Селим открыл ящик стола и достал блестящий шприц, наполненный зеленоватой жидкостью.
— Обычно «сому» принимают орально, — сказал Селим. — Но это когда она используется для развлечения. При инъекциях эффект куда сильнее.
— Нет! — взвыл Хоб. Наверно, можно было бы выдумать что-нибудь пооригинальнее, но Хобу было некогда. Селим воткнул иголку ему в предплечье и медленно ввел наркотик. Потом отступил назад, и двое мужчин отпустили Хоба.
— А теперь, — сказал Селим, — вам, наверное, стоит вздремнуть. У нас есть еще немного времени до начала церемонии. Возможно, вам еще захочется перекусить…
— По доброй воле я на это не пойду! — выкрикнул Хоб.
— Если вы действительно откажетесь, когда придет время, — ответил Селим, — мы попробуем придумать что-нибудь другое.
Хоб не нашелся, что ответить. Комната поплыла у него перед глазами. Вспыхнули огоньки, и Хоб услышал пение невероятно низкого органа. И отрубился.
Глава 8
Когда Хоб пришел в себя, он обнаружил, что с ним произошла удивительная метаморфоза. Он сделался богом. Ничего приятнее он в жизни не испытывал. Наручники с него кто-то снял. Что ж, это избавило его от труда просочиться сквозь них. Он поднялся — или, точнее, взлетел на ноги. Взлетел не спеша, с достоинством. Тело его на вид осталось прежним, но Хоб знал, что теперь оно сделалось потрясающе мощным и гибким. В центре его существа, в том месте, которое древние греки называли thumos <Дух, душа (греч.)>, вместо внутренностей появился компактный, но мощный генератор. Он был способен не только вырабатывать неограниченное количество энергии, но и преобразовывать пищу в самые потрясающие субстанции.
Как там назвал его этот глупец, Селим? Pharmakos! Воистину так! Он был «фармакосом», ибо его «тумос», эта машина, гудящая от переполняющей ее мощи, способна была создать бесчисленные яды, наркотики и фармацевтические препараты, поднимающие настроение и придающие небывалую мощь разуму.
Внимание Хоба переключилось на собственный разум, воспользовавшись аполлоническим искусством самосозерцания. Хоб сразу понял, что, пока он спал, эта фармацевтическая фабрика в его теле непрерывно накачивала его мозг всем, в чем он нуждался, чтобы начать работать на полную мощность. Например, теперь Хоб мог мгновенно, молниеносно производить любые вычисления. Сколько будет 4442,112 умножить на 122234,12? Конечно, 4005686002311! Проще простого! А квадратный корень из 34456664? 456,22! Ответы приходили немедленно. Даже проверять не надо Они верны просто потому, что ошибаться он не может.
Помимо огромных физических и интеллектуальных способностей Хоб обрел также огромное, невозмутимое блаженство богов. Ему было достаточно просто стоять здесь, в этой комнатушке, и созерцать себя — одно это даровало ему радость, какой он не ведал никогда прежде, какой не ведал ни один из смертных! И эта радость принадлежала ему — не на час, не на день, не на год, а навеки. Как хорошо говорится об этом в той старой песне!
