Токацин - Чёрная река
Он качнул головой и повернулся боком к Сиарнону.
— Помоги привязать вон те мешки…
— Тяжёлые! — фыркнул Кутт, прикрепляя поклажу к плечам Хальконега. — Ты их что, камнями набил?
— Земля это, болтун, — поморщился Хуртса. — Земля, кора и листья. Ты хоть раз грибы выращивал?
— Хранил меня Вайнег от таких развлечений, — распушил усы Кутт. — У вас в Халкесе, что, уже и земли не осталось, что отсюда возите?
— О чём с тобой говорить?! — неожиданно вспылил Хальконег. — Собирайся, кошак, Халькон дожидаться не будет.
Сиарнон, пожав плечами, вышел, и за дверью послышался лязг и шорох.
— Мастер Хуртса! — Кесса тихо окликнула Хальконега. — А потом вы вернётесь в Энергин? Будете заделывать те трещины, которые нашёл Сиарнон, чинить стены и своды?
— Я уже не буду, — отмахнулся хеск. — Совет найдёт мастеров. Мы с Сиарноном — проверяющие, не более. Мне большие стройки уже не по возрасту, а он привык работать глазами, а не руками. Не бойся, знорка, своды укрепят ещё до осени…
Кесса опасалась, что Хальконег не дотащит свои кули, повалится под их тяжестью, и придётся катить его, как бревно — однако он шёл спокойно, будто не нёс ничего, кроме пустых мешков. Рядом брёл, приноравливаясь к неторопливым шагам Хуртсы, Сиарнон — в длинной тяжёлой робе, из-под которой едва виднелись ступни и пальцы рук. Странный ушастый шлем прикрывал его голову и шею, и Кесса слышала, как шуршат о металл настоящие уши Кутта, поворачиваясь под стальными «гребнями». За её спиной бесшумно шёл Звигнел, и в руках он держал молот, а трескучие искры на его рогах совсем погасли и притихли. Где-то слева, у дальних каменных столбов, разливался неяркий зеленовато-белесый свет, и смотреть на него было холодно и жутко. Оттуда же слышался странный костяной хруст, и пахло едкой гарью и тухлым мясом.
— Это где, у родников? — вгляделся в мерцания Сиарнон и сердито оскалился. — А знорки знают?
— Да уж наверняка, — буркнул Хуртса и поднял руку — тут, за поросшими белесой травой скалами, нужно было остановиться и ждать. — Это им в радость. Пока у нас над головами не появилось это знорское пограничье, мы слыхом не слыхивали о ходячих мертвецах! А теперь — стыдно сказать, что приходится делать с умершими…
— Нет ничего посстыдного в огненном погребении, — шевельнул хвостом Звигнел.
— Есть постыдное в том, чтобы дробить кости предков, как руду! — нахмурился Хальконег.
Земля под ногами Кессы едва заметно дрогнула, потом ещё раз — и вот уже всё вокруг тряслось, и с каждой секундой тряска усиливалась. Подземный гул, сначала неслышный, всё сильнее давил на уши. Что-то огромное двигалось под землёй, и Кесса, вспомнив легенды, восторженно охнула — она уже знала, кто появился перед ней через пару мгновений.
Сухая глина с тихим треском просела — и осыпалась, пропуская громадную голову в пластинах пятнистой брони, а следом — покрытое сросшимися щитами змеиное тело, толстое, как Высокая Сосна. Каменный змей — Халькон — привстал на хвосте и свернулся полукольцом, светящийся белым огнём рог на его затылке ярко полыхнул и начал тускнеть, как будто остывая. Горящий глаз из-под прозрачного щитка смотрел на путников. Кесса, сбросив оцепенение, смело встретила взгляд Халькона.
— Силы и славы тебе, хранитель тверди!
— Тш-ш, — предостерегающе зашипел Сиарнон и кивнул на зелёный свет за скалами. — Он тут по делу, и нам мешкать нельзя. Хуртса!
— Хаэй, — тихонько откликнулся Хальконег. Он уже стоял рядом со змеем, у серого обруча, издали показавшегося Кессе тонким пояском на огромном теле. Она подошла — и изумлённо присвистнула.
Обруч с тяжким лязгом открылся, как ларец. Внутри были ниши — такие длинные, что Речник Фрисс поместился бы в любой из них, и такие широкие, что Речнику Айому не было бы в них тесно. Сверху по крышке «ларца» тянулись длинные острые выступы-гребни. Кесса потянулась к ним, но Хуртса перехватил её руку.
— Ездить на Хальконе! — чёрного ящера передёрнуло. — В жизни бы до такого не додумался. Ладно, Хуртса, будем живы — ещё увидимся. И тебе удачи, Кесса, Чёрная Речница.
— Силы и славы! — отозвалась она, и её голос дрогнул. Её подтолкнули в спину — Хуртса спешил занять место в стальной колыбели. Сиарнон уже растянулся на дне ниши, уложив голову на тугую подушку и сомкнув на груди широкий ремень. Кесса провалилась в углубление и барахталась там, путаясь в креплениях, пока не нащупала под ногами планку-опору.
— На спину ложись, — буркнул Хальконег, подсовывая ей под голову подушку. — Будет трясти.
Он надвинул тяжёлую крышку, и она тихонько зашипела — и тут же с грохотом захлопнулась, оставив Кессу во мраке. А потом земля провалилась куда-то вниз, и ветер, пахнущий оплавленным камнем, рванулся в щели обруча.
Её трясло и подбрасывало, зыбкая опора под спиной раскачивалась и содрогалась, и ветер свистел в ушах. Кесса зажмурилась и не слышала ничего, кроме стука сердца.
— Далеко тут ехать? — спросил в полной тишине Сиарнон, и Кесса открыла глаза. По-прежнему было темно, и подземный змей прокладывал себе путь в скалах — быстро и легко, словно плыл, а не пробивался сквозь камни.
— Да уж неблизко, — проворчал Хуртса и высвободил руку из-под ремня. Он поднял над собой церит-светильник и поднёс его к крышке обруча.
— Так и знал, что левый гребень короток, — пробормотал он. — Гляди сюда, Сиарнон. Хорошая вмятина…
Кутт завозился, приподнял голову.
— Да, большой булыжник сюда угодил, — он равнодушным взглядом скользнул по вмятине и улёгся обратно.
— Булыжник? — Кесса дотянулась до крышки. Металл чуть левее её головы просел внутрь и вздулся округлым пузырём.
— Да, такое бывает, когда скала расступается слишком поздно, — пояснил Хальконег, пряча кристалл за пазуху. — Поэтому на крышке ставят гребни-рассекатели. То ли тут гребень короток, то ли отключился не вовремя… Не вертись, знорка. Лежи и спи. Я-то домой еду, а тебе ещё бегать и бегать…
«Спи…» — Кесса беззвучно хмыкнула. Вокруг с ровным гулом расступались скалы, и стальная крышка понемногу нагревалась, а ветер свистел в щелях всё громче. «Надо хорошенько запомнить всё это,» — думала Кесса, глядя в темноту и видя Халькона, стремительно плывущего в камне. «Такого на Реке давно не видели. С тех пор, как ушли Чёрные Речники…»
Темнота и тряска всё же сморили её — и проснулась Кесса, когда опора под ней заходила ходуном, а свист ветра стих. Халькон встряхнулся всем телом и приостановил «полёт», стальной обруч лязгнул, и ездоки недовольно заворочались в нишах.
— А-аух… Что там? — проворчал сонный Сиарнон.
