Лола Екшибарова - Путь
Мы не знали, что когда еще в недоумении всматривались в пустую поляну, где только что присутствовало столько недоброжелательно настроенных эльфов, тот самый предводитель в серебристом плаще сказал кому-то, скрытому в кроне раскидистого дуба на опушке у Бродов: «Это действительно она. — И, чуть помедлив: — Я считал её вымыслом».
Тот, что был неразличим, спросил: «Она ищет его? — «»Нет. Она ищет судьбу. Утром я уведу их к Переправам».
Вот так решилась наша судьба, решилась быстро и немногословно. Очень по-эльфийски.
* * *Утро привело с собой эльфа. Рассвет еще только занимался, когда он неожиданно появился перед нами, небрежно поманив, повел по удобным тропинкам на юг. Шагая вслед, я думала о том, что запомню его лицо. Просто из благодарности. «Напрасно. — Отозвался ментал. — Мне ты ничем не обязана».
«У меня другое понимание ситуации, — Осторожно возразила, прислушиваясь к неровному дыханию Ирины. — Мы все обязаны тебе жизнью».
— К чему мне ваша благодарность, человек? — Эльф презрительно глянул через плечо.
— Жизнь длинна, и не всем известны ее повороты. — Процитировала я Рэма.
— Особенно твоя жизнь, женщина. — Поддел эльф насмешливо. — Её повороты воистину удивительны.
Я промолчала, настороженная его благодушием. Тропы, которыми мы шли, причудливо вились среди немыслимо высоких деревьев, по прекраснейшим полянам. Со времени побега из Зачаровня произошло немало, теперь была весна, и цветение переполняло лес. Поддаваясь весеннему чувству, мы начинали верить в возможность хорошего окончания затянувшегося приключения.
Перевалило далеко за полдень, когда эльф вывел нас к самым Переправам. Замерев, мы простояли некоторое время на опушке, привыкая к жизни вновь. Поддавшись порыву, я крикнула в отпустивший нас лес:
— Спасибо вам!
Даммонд хмуро покосился, но не нагрубил. Подлаживаясь под небыстрый шаг раненой Ирины, мы поплелись к своим.
* * *Прошло совсем немного времени, и я почувствовала, что смысл жизни вновь ускользает от меня. Единственный раз, когда о моем присутствии вспомнили, это когда прискакал специально посланный за мной и Конрадом воин из свиты короля, ведя в поводу двух лошадей. Гатр принял нас радушно, выслушал внимательно, наградил щедро. Но, выйдя из его покоев, ощутила себя совершенно ненужной никому, в том числе и себе самой. Поскольку история наша стала всеобщим достоянием, меня не то чтобы избегали, но заметно чурались. На постоялых дворах, куда иногда забредала от тоски, тут же заметно уменьшалось веселье.
Семья, что так приветливо отнеслась ко мне до похода, сейчас была почтительна — и только. Я пыталась навести справки об Охотниках, но вот уже месяц, как никого из них не было в городе. И никаких сообщений лично для меня.
Синюю сотню, практически всю перебитую в последнем походе, расформировали. Всех выживших и легко раненых распределили по другим отрядам, всех, кроме меня. Талли, сильно хромающая и злая, отослала меня подальше, огрызнувшись: «Сама без дела! Может, когда и понадобимся ещё…»
К концу второй недели вынужденного одиночества, я почувствовала себя хуже брошенной собаки. Набравшись решимости, пошла искать Конрада. Стража у первого дворцового кольца пропустила безоговорочно, поскольку я все еще носила наручи с символикой Синей сотни. У второго кольца поинтересовались, кого ищу. У третьего просто остановили, пообещав передать Конраду, что его ожидают. Пережидая время в караулке, среди веселых отчаянных рубак личной Черной сотни Гатра, снова почувствовала себя живой: здесь не косились, не шарахались, не замолкали настороженно. Наоборот, мне были рады, как неожиданному развлечению, подзуживали на разговор, явно надеясь на потеху. Лениво отшучиваясь, старательно обходила любые намеки на эльфов, чувствуя невозможность обсуждения столь скользкой темы в столь легкомысленном обществе.
Ждать долго не пришлось, Конрад пришел сам, увлек на стену, подальше от чужих ушей, потребовал решительно:
— Рассказывай, что стряслось!
— Да, собственно, ничего… — Растерялась слегка.
— Ну да, конечно! — Не поверил сотник. — То-то ты сама пришла с визитом, гордячка, коли ничего не случилось. Давай, признавайся.
Тепло его внимания приятно согрело замерзающую во всеобщей отчужденности душу. Крутить не имело смысла, я попросила прямо:
— Возьми меня с собой!
— Куда? — Так же прямо спросил Конрад. Он обвел жестом копошащихся внизу людей. — В повозки? В авангард? В строй? Где твое место в боевой сотне?
«Кем ты можешь быть, девушка?».
Никем.
— Прости, Ренни. Это ведь война, не пустые забавы. Подожди, вот, может, скоро вновь Синих собирать будут.
«Не будут пока. Жаль» — Тут же сказал его взгляд. Ясные серые глаза излучали доброжелательность и сожаление. Я не могла ни рассердиться, ни обмануть их.
— Все нормально, Конрад. — Улыбнулась искренне. — Удачи тебе. Может, еще встретимся.
Возвращаясь в город, в первом же попавшемся постоялом дворе напилась так, как не пила со времен пребывания на материке.
* * *Вечером вдруг объявился Ренди. Посмеиваясь над моими стонами, сунул головой в ведро с водой. Заботливо стал отпаивать меня мерзкой дрянью из затейливой пузатой фляжки. Собирая мой дорожный мешок, хитро щурился, на все расспросы отвечал лаконично:
— Увидишь!
Я толком еще не отрезвела, как уже город остался позади, а мы галопом неслись на восток. Из предосторожности Охотник примотал меня к седлу, своевременная и уместная мера позволила доехать до привала, ни разу не свалившись с лошади.
Как же хорошо спалось в лесу! И никакого похмелья утром. Позавтракали чуть ли не на ходу, Ренди поторапливал, нетерпеливо отмахиваясь от попыток прояснить ситуацию. «Ты же почти Охотник! — насмешливо огрызался он. — Вот и радуйся приключениям». Логика непробиваемая. Он прав, приключения — одно из немногих удовольствий, что еще оставалось для меня доступным.
На третий день, достигнув первых поселений гномов у подножия Гартранда, свернули на юг. Здесь начинались земли, на которых не жил никто, кроме диких зверей. Скудные почвы мало отдавали трудившимся на них, и люди постепенно покинули эти края. Гномы же сюда не спускались, поскольку не было ценностей в их недрах. Дороги здесь были опасны, лихие ватаги Серых и негодных людей частенько нападали на одиноких путников. Может, только Охотники и ходили по ним безбоязненно, но Охотники везде ходили безбоязненно, сами внушая изрядный страх нечисти в любом обличье.
Именно в этом-то неприветливом краю мы и остановились, словно кого-то поджидая. Валяясь в чахлой траве, я часами наблюдала движение облаков в чистом небе, чувствуя, как отдаляются неприятности, уходит горечь невольной обиды на людей, не принявших меня. Вместо нее пришло умиротворение от хорошо выполненной работы. Рэм сказал — покажи себе, на что ты способна. Что ж, результат не заставил меня краснеть.
