Константин Кривчиков - Дочь Озара
Так, Вирон знал, что если больной человек начинал 'гореть', а от его раны несло дохлятиной, то дела этого человека плохи. А если он еще и перестает узнавать окружающих, то это свидетельствует только об одном — омана больного покинула его тело и ушла общаться в акуд*, по поводу обустройства в новом мире. Иногда, но крайне редко, омана возвращалась. Такое случалось, если оману в акуде не принимали: видимо, какие-то дела оставались не законченными, вот и приходилось ей мотаться туда-сюда. Так объясняла Вирону сестра, а ей эти сакральные знания передали по наследству по женской линии.
Ситуация, когда омана затевала блуждание между мирами, на языке вариев называлась 'чуро', что можно перевести как странное, загадочное, сомнительное и даже нежелательное явление. И на самом деле: чего дергаться? Собрался в акуд — и ступай к Черуху*!
Вирон догадывался — молодой сородич умирал. Омана 'увальня' блуждала между тем и этим миром, но по каким-то своим причинам еще не могла или не хотела уйти в акуд. Но она все равно уйдет. А если такого вдруг не случится, то это станет настоящим 'чуро'. Но хорошо ли это?
Старейшина видел, что сородичи находятся не в самом лучшем состоянии. Два дня в маленькой пещерке без солнечного света, не понятно, как выбираться из такой передряги, да еще постоянные стоны умирающего. И вдобавок ко всему очень хочется есть.
Вирон постоянно ощущал на себе ожидающие взгляды сородичей: ведь он старший, он их привел в чужие и враждебные горы, он приказал оставаться в этой пещере, превратившейся в западню. Кто теперь, кроме него, должен найти выход? Как опытный вожак Вирон понимал, что в подобной ситуации хуже всего бездействие.
Он отвел в сторону, к проходу, где никто не сидел, самого старшего и опытного в отряде, после самого Вирона, охотника Симона и тихонько обсудил с ним ситуацию. В непростом действии, которое старейшина собирался совершить, ему требовался авторитетный советчик и помощник. Бехи Симон (Большое Дерево) согласился не сразу. Но согласился.
Вирон сломал несколько сучьев, подбросил в слабое пламя и встал у костра. Сородичи почти не отреагировали на его манипуляции: они дремали, кто сидя, кто полулежа у стен пещеры. Старейшина хлопнул в ладоши, призывая к вниманию:
— Надо что-то делать, пока не пришел Черух, и не забрал нас всех в акуд. У меня есть мысли, но нет ответа. Я хочу советоваться с Оман Озарой. С нами нет колдуньи, но мы все слышали, как надо разговаривать с Оман Озарой. А я много раз помогал разговаривать с Озарой колдуньями. Сегодня я попробую поговорить сам, а поможет мне Симон.
Возражений по поводу процедуры со стороны родственников не последовало. О каких формальностях можно вести речь в ситуации, когда всех ждет голодная смерть в пещере?
Вирон подобрал с земли блестящий черный камень среднего размера, показавшийся ему подходящим для предстоящего ритуала:
— Сейчас мы спросим у Оман Озары, захочет ли он дать совет.
Вирон аккуратно положил камень в самый центр костра, где разгорались свежие дрова. По процедуре полагалось подождать, пока камень накалится до нужного состояния, затем вытащить его из огня и полить водой. Для начала разговора с Озарой камень должен был треснуть. Здесь Вирон полагался на удачу. Отличным знатоком качеств жаропрочности камней считалась Рами. Уж она всегда точно знала, какой камень и через какое время расколется при поливании водой. Или вообще не расколется. Вирон такими знаниями не обладал, но выбранный им камень показался ему хрупким. А раз хрупкий, рассудил Вирон, значит, и после нагревания расколется.
Но камень повел себя неожиданно. Попав в костер, он начал быстро накаляться, а затем неожиданно вспыхнул, как сухая ветка, ярко-желтым пламенем. Кто-то из вариев вскрикнул, кто-то просто открыл рот от удивления: 'Камень горит, как дерево! Чуро, настоящее чуро!'. Но что бы это значило?
Вирон первым сориентировался в нестандартной ситуации.
— Смотрите! — громко выкрикнул он. — Оман Озара подает нам знак! Наверное, он не хочет встречаться с водой. Давайте подождем, что Озара скажет дальше.
Какое-то время все в суеверном восхищении стояли у костра, наблюдая, как языки пламени вырываются из недр загадочного горючего камня. Далее Вирон действовал экспромтом и по наитию. А что в его положении оставалось? Надо было предпринимать следующий шаг, и Вирон поступил шаблонно. Раз Озара дарит людям огонь, заставив гореть камень, значит, надо этот подарок принять.
'Колдун' выбрал из кучки хвороста подходящую толстую, сухую и смолистую ветку и поднес ее к горючему камню. Через несколько мгновений кончик деревяшки уже облизывал огонь. Вирон подождал, пока дерево разгорится посильнее, и, подняв импровизированный факел над головой, осторожно двинулся вдоль стены пещеры. Ничего другого, более оригинального, он в тот момент придумать не мог. Впрочем, в глазах сородичей, с учетом всей обстановки, 'огненное' шествие выглядело вполне эффектно.
Пламя слегка колебалось под низкими каменными сводами, а старейшина медленно продолжал обход, стараясь придать своему бессмысленному действу как можно больше торжественности. И вдруг, когда Вирон находился в дальнем конце пещеры, заканчивавшейся сужающимся тупиком, пламя на верхушке сука изогнулось, словно показывая направление. Вирон наклонил 'факел' в ту сторону — пламя вытянулось флажком. Откуда-то хотя и слабо, но тянуло сквозняком! Вирон подошел поближе и увидел примерно на высоте своей груди темный зев довольно широкой расщелины. По крайней мере, человек там мог пролезть свободно.
Вирон отошел в сторону и показал на отверстие рукой, предлагая сородичам убедиться в чуро воочию. Без факела, даже с близкого расстояния, трещину в монолите скалы разглядеть было невозможно. 'Большелапые' подходили по очереди — вдвоем не просунуться, заглядывали внутрь и отходили ошарашенными. Да, это знак, но какой? В щели было темно, она совсем не сулила выход к солнечному свету, но оставляла надежду.
И как раз в этот момент произошло еще одно знаменательное событие. Медленно, как во сне, с земли попытался встать умирающий варий, уже полдня лежавший в беспамятстве. Он не мог подняться со сломанной ногой, но прополз пару метров на четвереньках и свалился прямо в костер. Возник переполох. Внезапно ожившего полумертвеца вытащили из костра, положили у стены. Но тот уже снова потерял сознание. А, возможно, 'увалень' в него и не приходил, и это была какая-то предсмертная судорога. Так или иначе, но умирающий напомнил Вирону о том, зачем, собственно, и затевалось гадание с Оман Озарой.
Старейшина вернулся к костру, посмотрел на больного и обратился к родственникам:
