Пирс Энтони - На коне бледном
Сама адская пыль — страшное зелье, заколдованная — еще хуже, а уж если при ее изготовлении применили неверное заклинание… Но наркоманам выбирать не приходится.
— Мы не справимся!
Проповедник навострил уши.
— Вы, парни, к АП пристрастились давно? АП — это Ад, там не будет смешно!.. Найдите себе другую забаву и выбросьте эту отраву!
— Мы-то, старик, не против завязать, — признался ударник группы. — Да сам знаешь, ломка — дело страшное! Кто с АП связался, уже себе не принадлежит…
— Как с Сатаной, который выдумал это зелье, — заметил проповедник хмуро. — Бог хранит моих прихожан от зла и в этой жизни, и в будущей!
— Да, конечно, — уныло произнес парень.
Наконец Зейн нашел страницу с нужным гимном.
— Проиграйте вот это.
Ребята попробовали. Они оказались неплохими музыкантами. Трудно пришлось ударнику и гитаристам, зато электроорган прекрасно подошел.
Грохот стоял такой, что телефонный звонок услышали не сразу.
— …Но я никогда не пела с такой штукой, — жалобно говорила Луи-Мэй, глядя на микрофон. — Она мне мешает. Торчит прямо перед носом и выглядит глупо! На что это похоже?
— Хочешь, детка, покажу, на что? — ухмыльнулся ударник.
Проповедник поспешил на помощь.
— Представь, что поешь, как обычно, словно никакого микрофона нет, сестра.
— На улице начинает собираться народ! — весело воскликнул один из обитателей приюта, выглянув в окно. — Пялятся на усилители прямо как стадо баранов!
— Они, наверное, думают, что мы тут собираемся устроить вечеринку! — воскликнул другой. — Уже пиво разливаем!
— Конечно! Аромат-то какой! — Впервые за многие годы комната содрогнулась от хохота. Старики от всей души веселились.
Зейн с трудом услышал санитара.
— Эй, мистер! На проводе мой босс. В кои-то веки решил прослушать сообщения на своем автоответчике. Я сказал ему, что не могу остановить ваше музыкальное представление, и он решил вызвать полицию. Лучше вам поскорее закончить и убраться отсюда.
Что ж, честное предупреждение. Санитару самому нравилось то, что затеял Зейн.
Группа «Ползучая скверна» и их солистка из церковного хора продолжали репетировать, пытаясь разобраться с чуждой им музыкой.
— Я не справлюсь, — жаловалась Луи-Мэй. — Петь гимн под грохот барабана?
— Послушай, черная куколка, нам это тоже не нравится, — обиженно отозвался ударник. — Но я делаю свое дело, а ты делай свое!
— Вы только старайтесь, дети мои, — успокаивающе произнес проповедник.
— А об остальном позаботится Господь.
— Да уж, пусть попотеет хорошенько! — пробормотал ударник. — Бред какой-то!
— Все равно благое дело, — заметил проповедник.
До Зейна донесся вой сирены. Он подошел к двери, где сгрудились девушки из хора, с любопытством глазеющие по сторонам. Они испуганно расступились, и он вышел на порог.
К дому подъехали две машины с включенными мигалками. Взвизгнули тормоза.
Словно чертики из шкатулки, оттуда выскочили рослые полицейские из спецподразделения по борьбе с беспорядками — в шлемах, вооруженные дубинками, баллончиками со слезоточивым газом и дезориентирующими заклинаниями. Во имя закона и порядка они разбили немало голов за долгую службу. Владелец приюта постарался на славу!
Зейн повернулся к музыкантам:
— Начинайте, ребята.
У Луи-Мэй сдали нервы; она уронила песенник на пол и едва не упала сама, поспешив его поднять.
— Все в порядке, крошка, — сочувственно произнес ударник. — В первый раз так со всеми бывает. Мы начнем, сыграем вступление. А ты пока приходи в себя, улавливай мелодию, а как будешь готова, дашь нам знать.
Девушка одарила его улыбкой. Зазвучала музыка. Рокот ударных сменился пронзительными звуками электрогитары. Динамики обрушили на зевак, собравшихся снаружи, оглушающий грохот.
Полицейские медленно поднимались по ступенькам, угрожающе выставив дубинки перед собой. Девушки из хора в испуге подались назад, пропуская внутрь хмуро-сосредоточенных громил в форме.
Зейн поплотнее закутался в плащ и приблизился к отряду.
— У вас ко мне какое-то дело? — спросил он у ближайшего борца с беспорядками. У того лицо исказилось от ужаса. Он отпрянул и покатился по ступенькам, упав прямо в объятия своих товарищей. Внезапно у полицейских пропало всякое желание пресечь незаконные действия, совершаемые в здании приюта.
Тем временем Луи-Мэй наконец поборола волнение. Барабан теперь только отбивал ритм, не заглушая девушку. Она начала:
— Свят, свят, свят! Господь Всемогущий!..
Как только прозвучало имя Божье, дрожащий, прерывающийся голос окреп, зазвучал торжественно. Каким-то образом микрофон и динамики придали ему особую, почти мистическую страсть. Барабанный бой казался проявлением гнева Господнего, а гитара, сопровождающая основную тему, исполняла блестящую импровизацию, обогатившую мелодию, сообщая ей многозначность и полноту.
— Ранним-ранним утром нашу песнь услышь…
Электроорган подчеркивал простые в своей величавой силе слова. Теперь он звучал мощно, как настоящий концертный инструмент.
Толпа быстро увеличивалась. Несколько полицейских пытались удержать людей подальше от дома. Близился полдень, и, хотя высокие здания, громоздящиеся вокруг, укутывали мостовую своей тенью, косые лучи солнца добрались до приюта, заставив сверкать шлемы полицейских, осветив лица зевак, словно сейчас был рассвет, знаменующий начало новой эры.
— …и все святые поют Тебе хвалу!
Слова разносились по улице, отдаваясь в рукотворном ущелье гулким эхом. Музыканты и девушка словно отточили свое мастерство за годы совместных выступлений, добились полной слаженности.
— …троны, и у стеклянной глади сбрасывают свои златые короны!
Полицейские, на мгновение откинув обычные безверие и цинизм, стали один за другим снимать позолоченные солнцем шлемы. За ними последовали остальные, повинуясь непостижимому, но властному зову души. Через несколько минут все стояли, обнажив головы.
— Херувимы и серафимы падают ниц пред Тобою!
Одна из особо впечатлительных девушек из хора, стоявшая возле двери, с громким криком рухнула на асфальт.
Это настроение распространялось в людском море, словно круги от брошенного в воду камешка. Охваченные экстазом, люди стали падать на землю. Среди них оказались даже полицейские.
Музыка звучала подобно громовым раскатам, сотрясая здание. Весь район превратился в гигантский храм. Люди застыли, не отрывая от окна, откуда исходили божественные звуки, потрясенных взглядов. Некоторые опустились на колени, кое-кто неподвижно распростерся на асфальте.
