Джон Бетанкур - Тени Амбера
Я положил Изадору лицом вниз поперек седла, затем привязал ее кожаными ремнями от седельного вьюка. Не самое удобное положение для ездока, но меня это не волновало. Главное, чтобы она не упала и не сломала себе шею.
После этого я повел Аполло к Коннеру. Мой брат неуверенно поднялся на ноги. Кровь все еще текла у него по щеке; он казался бледным и неуверенным в своих силах.
Неожиданно Изадора начала шуметь через кляп и слабо дергаться. Я и для дыхания-то ей мало возможностей оставил, не говоря уже о побеге.
Я мягко, успокаивающе потрепал ее по затылку.
— Не волнуйся, — нежно произнес я. — Теперь ты вне опасности. Отец и Фреда снимут с тебя чары. Просто потерпи, сестра.
От этого она еще сильнее задергалась; наверное, виновата была магия Эйбера; она не понимала, что я просто пытаюсь помочь.
Коннер сумел злорадно ухмыльнуться.
— Никогда не думал, что доживу до дня, когда Изадора станет твоей пленницей, — сказал он.
— Лучше так, чем наоборот.
— Она не стала бы брать тебя живым.
Я замолк. Пожалуй, так и есть.
— Думаешь, сможешь дойти до замка? — спросил я.
— Да.
— Можешь сесть перед Изадорой, если хочешь. Аполло не против лишнего груза.
— Я справлюсь, — он осторожно покачал головой. — Из меня просто дух вышибли, вот и все. Со мной все будет хорошо.
Слова истинного солдата. Даже лишившись руки или ноги, он не признал бы, что ему нужна помощь.
Коннер огляделся.
— Моего коня не видно?
— Я быстренько его поищу. Подержи, — я сунул ему в руки поводья Аполло. Так ему будет за что держаться. — Иди вперед. Я догоню тебя через пару минут.
— А что с теми двумя, которых я для тебя оставил в живых?
Я засомневался. В своих тревогах из-за Изадоры, я забыл о них.
— Я пошлю стражу забрать их, — произнес я. — Они никуда не денутся. Не думаю, что Эйбер станет их спасать.
— Нет, не станет.
Глубоко вздохнув, Коннер повернулся в сторону замка и двинулся медленными и напряженными шагами вдоль дюн. Должно быть, у него болели мышцы. Ему и близко не выпало столько битв, как мне, так что он не знал, чего ожидать.
Если он сейчас думает, что ему больно, пусть подождет. Завтра будет в десять раз хуже. Он мог посчитать, что я шучу на счет долгого отмокания в горячей ванне, но это был лучший способ расслабить его мышцы.
Когда я вернулся на пляж, последние лучи заката пропали на западе, а над головой зажглись первые звезды. Через час должна была взойти луна.
Я шел по пляжу, ища коня Коннера; под ногами у меня хрустел песок, из травы доносилось гудение насекомых. Каждые несколько секунд я громко свистел и звал «Хайро!», но мерин не появлялся. Судя по всему, он в одиночку отправился в замок… или проскакал десяток миль по пляжу в другом направлении. В темноте следов я не видел.
Незачем было тратить время на его поиски. Покачав головой, я повернул в сторону дома. Учитывая, как медленно шел Коннер, даже в темноте я должен был быстро нагнать его.
А затем зазвучала песня королевы Мойнс. Со дна морского вновь поднялась живая, смутно знакомая мелодия, ноты которой дергали за какие-то важные ниточки внутри меня.
Внезапно я ощутил, что должен увидеться с ней…
Должен дослушать песню!
Замерев, я обвел взглядом мерцающее море. В сотне ярдов появились темные фигуры, скользившие по волнам с легкостью дельфинов. Некоторые звали меня, смеясь, звонкими, словно колокольчики, голосами. Они помнили прошлую ночь… Они хотели, чтобы я снова к ним присоединился!
— Оберон… — позвал знакомый голос. Похоже, это была Браис. — Оберон…
Я забежал в воду по колено. Одна из фигур подплыла ко мне мощными взмахами, затем встала на мелководье. Ее кожа блестела, мокрая и скользкая, длинные зеленовато-черные волосы облепили голову. Освещенные снизу сиянием воды, ее глаза казалась неестественно большими и темными.
— Браис! — произнес я. Я погрузился до пояса, бросившись ей навстречу. Долгое время мы страстно целовались, ее холодные и влажные руки обвивали мою шею, горячий язык сплетался с моим. Ее пальцы двинулись ниже, и она начала отстегивать мою портупею. Браис хотела, чтобы сегодня я снова поплыл с ними. Так и знал.
Нежно, но твердо я вернул ее руки себе на грудь.
— Не в этот раз, — произнес я. Мне не хотелось оставлять ее, но что еще я мог сделать? Мне надо было догнать Коннера, а потом разобраться с Изадорой и еще двумя узниками.
Она склонила голову набок и озадаченно заглянула мне в глаза. Я знал, что не такого ответа она ждала. И все же, я не мог сказать то, что она хотела услышать — не сегодня, не после того, что произошло.
— Ты слышишь песню? — спросила она. — Королева Мойнс поет ее для тебя. Она только твоя.
— Знаю, — и какой же прекрасной была эта песня, поднимавшаяся и опадавшая вместе с волнами, нежно трогавшая мое сердце и голову. Сопротивляться было тяжело. Больше всего мне хотелось присоединиться к Браис в воде.
Но я не мог. Долг всегда важней удовольствия. Таким было первое правило солдата.
— Ты должен пойти! — настаивала она. — Так сказала королева Мойнс! Ты снова встретишься с ней сегодня!
Руки девушки опять легли на мой ремень. Музыка стала громче. Эта песня приказывала мне, призывала меня к королеве Мойнс и ее двору.
Но я снова покачал головой. Это было просто невозможно. Не сегодня.
— Прости, — ответил я.
— Оберон… — прошептала она.
— В другой раз! — я поцеловал ее в лоб. — Королеве Мойнс придется подождать. У меня много дел. Я вернусь к тебе, обещаю. Жди меня!
— Но… — озадаченно произнесла она. — Как…
— Пока!
Развернувшись, я поплелся по темнеющей тропинке за братом. Нам еще много предстояло пройти… и доставить пленников в подземелье.
В полусотне шагов от моря песня королевы Мойнс резко стихла.
Коннер двигался медленно, так что вскоре я нагнал его на дороге. Он упорно отказывался садиться на Аполло.
— Ты лишь тормозишь нас! — запротестовал я.
— Тогда я пойду быстрее, — прорычал он в ответ.
И вскоре он с этим справился.
Было не так уж поздно, когда мы вернулись в замок Амбера. Масляные лампы, висевшие на воротах и во дворе, давали много света.
Помощники конюха бросились навстречу, когда услышали стук копыт по брусчатке. Они быстро подбежали, увидев Коннера (покрытого кровью с головы до ног, со все еще кровоточившей раной на голове), Изадору (связанную и с кляпом во рту, слабо дергавшуюся в попытках освободиться, лежа поперек моего коня) и меня (усталого, грязного и заляпанного кровью почти так же, как Коннер). Ну и зрелище это было.
