Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)
Морика подошла к ней и, склонив злобное лицо, негромко заговорила:
— Ты хоть понимаешь, с кем связалась? Ты думала, что тебе разрешили не уходить в стаю?
— Вы убили моего брата! — выкрикнула Веглао громко и резко, чтобы они не уловили, что её голос дрожит. Ненависть придала ей сил, и она рванулась так, что Коротышка чуть-чуть не выпустил её.
— Оп-па! Куда ты так торопишься, цыпочка! — гоготнул он, хватая её за шею и сдавливая так, что у Веглао потемнело в глазах.
— Не задуши, — спокойно сказала Морика. Пальцы Коротышки разжались — перечить Морике он явно не смел. Дыша тяжело и затруднённо, Веглао закрыла глаза, чтоб никто не увидел её испуганного заячьего взгляда. Если они хотят убить её, пусть сделают это побыстрее. Как же глупо было вот так попасться…
Морика хмыкнула:
— Мы убили твоего брата? Не говори, чего не знаешь, сучка малолетняя. Это Кривой Коготь убил его, пока мы гнались за тобой. Бегать ты умеешь, только не очень-то тебе это помогло…
Она сказала что-то ещё, но Веглао этого не услышала. Она видела перед собой лужу крови на полу, издевательскую надпись на стене. Это Кривой Коготь зарезал Ригтирна, а потом стоял над ним и хохотал, пока её брат бился и захлёбывался кровью. Веглао закричала от ярости, и не вырвалась из зловонных объятий Коротышки только по случайности.
— Не ори! — прошипела Морика. — Не ори, или я выбью тебе зубы!..
Она снова склонилась над девочкой:
— Щен сказал, что видел в Станситри двух щенков. Кто здесь ещё есть, кроме тебя? Говори!
— Никто, — ответила Веглао, сжимая кулаки так, что ногти больно врезались в задубелую от мороза кожу ладоней. — Никто, честное слово!.. Я живу здесь одна, и в Станситри тоже была одна…
— Тогда проведи нас к тому месту, где ты живёшь, — проговорил Коротышка. Его холодная шершавая рука поползла вверх и снова сдавила девочке шею. — Где у малявки домик?..
Горло у Веглао перехватило от страха — не столько за себя, сколько за Октая, который сейчас лежит в блиндаже, больной, беспомощный… С другой стороны, у него ведь есть пистолет… может, он сумеет защитить себя и её? Морика молчала, раздумывая, что делать дальше.
— Эта мелочь может завести нас в ловушку, — проговорила она наконец. — С неё станется. И потом, мы торопимся. Нет, пожалуй, нечего с ней возиться. Либо стая, либо смерть. Раз уж она не пошла в стаю…
Её красные пальцы с чёрными ногтями погладили рукоятку большого ножа, заткнутого за пояс. Сердце Веглао упало, ноги подкосились. Не продолжай Коротышка крепко держать её, она, наверное, рухнула бы в снег, как срубленное деревце.
Она подняла голову. Чёрные ветви деревьев чуть покачивались на фоне темнеющего неба, с них срывались и падали мелкие искринки снега. Только сейчас Веглао поняла, как сильно всё-таки она любит жизнь.
Снег скрипнул под ботинком Морики, и Веглао на неё перевела полные слёз глаза. Слеза сорвалась с её ресниц и потекла по щеке, когда она дрожащими губами прошептала:
— Пожалуйста, не убивайте меня…
— Я не стану тебя убивать, — коротко ответила Морика.
На секунду сердце девочки замерло, а потом забилось так быстро, что у неё перехватило дыхание. Тело охватило сильная дрожь.
— Не стану, не стану, — искривила губы Морика. — Вот только ты мне кое-что отдашь.
— Что хотите, — всхлипнула Веглао. — Всё, что хотите!
— Твои глаза, — Морика улыбнулась, растянув свои изуродованные болячкой губы. — Уж больно они у тебя наглые, да и видели многовато.
Голос Веглао куда-то пропал. Она приоткрыла рот, потом попыталась его закрыть и не смогла.
— Ты можешь просто свернуть ей шею, — вяло предложил Щен. Столкнувшись взглядом с Веглао, он доверительно сообщил ей:
— Люблю, когда позвонки хрустят, вот так, — он крутанул в воздухе пальцами, и они при этом противно хрустнули. Веглао попыталась сглотнуть, но её горло, похоже, сжалось до размеров зрачка.
— Могу, — отозвалась Морика, — но эта дрянь меня здорово взбесила. Мне пришлось здорово из-за неё побегать, а у меня на правой ноге язва. И потом, мне не нравится, как она на меня смотрит. Слишком уж нахальные у неё глазёнки.
Она протянула руку к лицу Веглао. На руке была перчатка-митенка, связанная из шерсти ярко-жёлтого, прямо канареечного цвета. Возле большого пальца был шов синими нитками. Веглао не смогла ни закрыть глаза, ни отвернуться, она могла лишь смотреть на эту перчатку и на пальцы Морики, короткие, мускулистые, с бурой кровью под обломанными грязными ногтями.
Морика схватила её за подбородок, грубо вздёрнула вверх. Сморщившись от боли, Веглао заплакала. Морика влепила ей пощёчину.
— Поздно хныкать, дура!.. — Её рука опустилась вниз, где за пояс были заткнуты два ножа — один длинный, с широким лезвием, другой более короткий и тонкий. Морика вытащила тонкий.
Веглао хотелось умолять. Хотелось заплакать во весь голос, чтоб вызвать жалость. Но откуда жалость в Морике? Откуда в ней вообще что-то человеческое?
Морика поднесла лезвие ножа к её правому глазу. И вдруг страх Веглао сжался, скукожился перед огромной волной ненависти и презрения. Скрипнув зубами, девочка вскинула глаза на Морику и сказала громко, проговаривая каждую букву:
— Я тебя не боюсь, старая сволочь!
6
Октай проснулся ближе к вечеру и первые несколько минут просто лежал, наслаждаясь спокойствием, тишиной и неожиданно хорошим самочувствием. Голова больше не болела. В горле немного першило, но кашель прошёл. Веглао в пещере не было. Октай подумал, что она пошла за хворостом: кострище уже совсем остыло.
Он приподнялся и заметил, что укрыт, кроме одеяла и куртки, ещё и довольно большим свитером, зелёным, с идущим поперёк груди орнаментом из маленьких ромбиков. Он вспомнил, что этот свитер носила Веглао, и его окатило, словно волной, нежностью к ней.
Он надел куртку, обулся и вышел наружу, постоял, глядя на реку. Вспомнил, как летом часто ходил на рыбалку на Три ручья — так он про себя окрестил местечко чуть ниже по течению реки, где в неё впадал ручеёк, у самого устья разделявшийся на три рукава. Тогда он сам сделал сеть-воронку из ивовых ветвей, и несколько недель она исправно ему служила, но потом он однажды поставил её в реку и отошёл, а когда вернулся, её уже не было. Возможно, её унесло течением — украсть сетку было некому.
Он безуспешно поискал Веглао вокруг пещеры и решил, что она, возможно, пошла на дальнюю просеку. Но ждать её он не мог: в пещере было не так уж тепло. Поэтому он сходил на холм неподалёку, на склоне которого валялось порядочное количество наломанных ветром веток, наносил хвороста в пещеру, развёл костёр и с удовольствием погрел над ним замёрзшие руки. Затем он заварил в котелке чай. К этому времени на лес уже опустились сумерки, бледно-сиреневые, как разведённые чернила. Веглао всё ещё не было, и впервые за всё время Октай почувствовал неясную тревогу.
