Роберт Сальваторе - Дорога Патриарха
– Слушайте, слушайте! - провозгласил он. - Слушайте, добрые граждане Палишука в стране, ранее известной как Вааса!
Послышался гомон.
– Что значит «ранее известной»? - шепнул Уингэм.
– Никогда не верь дроу, - прошептал в свою очередь Ольгерхан, перегнувшись к нему через плечо Аррайан, которая сразу стала серьезной.
– Король Артемис Первый провозглашает вечные и нерушимые права Палишука и его жителей! - продолжал орк. - Его величество не притязает на ваш славный город, не требует дани и разрешает вам свободное перемещение по всем дорогам, мостам и открытым пространствам на всей территории Д'эрт.
– Д'эрт? - повторил Уингэм, покачивая головой. - Дроуское слово.
– Разумеется, исключая те дороги, мосты и пространства, что пролегают вблизи и внутри стен замка Д'эрт. Но даже там палишукцев будут рады принять по особому приглашению, - добавил он. - Никого из вас король Артемис не считает врагом, и он горячо желает, чтобы его правление было отмечено процветанием и благоденствием как д'эртианцев, так и палишукцев.
– Что он несет? - шепотом обратился Ольгерхан к старому полуорку.
– Полагаю, будет война, - ответил старик, много повидавший на своем веку.
– Это безумие, - шепнула Аррайан.
– Нельзя верить дроу, - назидательно повторил Ольгерхан.
Девушка поглядела на дядю, но тот пожал плечами и молча дослушал чтение грамоты, в конце которой в основном перечислялись эпитеты его величества короля Д'эрт Артемиса Первого - великий, несравненный, бесподобный и так далее.
Закончив чтение, орк отпустил нижний край пергамента, с шумом свернувшийся в тугую трубку, которую глашатай сунул под мышку, и принял горделивую позу.
Уингэм поглядел на стоявших кучкой старейшин, и те почтительно закивали ему, позволяя вести переговоры. Ничего необычного в этом не было: старый торговец был гораздо опытнее их в делах, не касавшихся внутренней жизни города. По крайней мере, таких, которые не предполагали немедленного сражения.
– Как зовут тебя, добрый господин? - обратился к посланнику Уингэм.
– Мое имя не имеет значения, - последовал ответ.
– Как же мне обращаться к тебе: «чистокровный господин» или «посланец Д'эрт»? - уточнил старик, отделяясь от толпы.
– Обращайся ко мне как к самому королю Артемису Первому, - заявил странный орк. - Ведь я всего лишь уста и уши его величества.
Уингэм переглянулся со старейшинами, но те либо усмехались, либо пожимали плечами.
– Просим тебя не пенять нам на наше смущение… король Артемис, - запнувшись, сказал Уингэм. - Это послание довольно неожиданно.
– Но почти то же самое вам было сказано десять дней назад, когда король Артемис и лорд Джарлакс проезжали через ваш славный город.
– Все же…
– Или вы не слышали его речей?
Уингэм молчал, боясь произнести неосторожное слово. Он хорошо помнил страшную ночную битву с горгульями и не хотел, чтобы повторилось что-то подобное.
– Ты должен согласиться, что провозглашение Ваасы…
– Д'эрт, - перебил его орк. - Слово «Вааса» может использоваться, когда речь идет о временах прошедших, а не о настоящем.
– Ты должен согласиться, что провозглашение королевства монархом и лордом, о которых до недавнего времени никто в Бладстоуне не слышал, - событие исключительное, - закончил Уингэм, стараясь говорить обтекаемо и не вступать в открытое противостояние. - И конечно, мы все изумлены, поскольку есть другой король, провозгласивший эту землю своей.
– Король Гарет правит в Дамаре, - поправил его орк. - Он официально не присоединил к своим владениям землю, ранее называвшуюся Ваасой, он лишь настаивал на том, чтобы очистить ее от «мрази», в числе коей он также подразумевает народ, кровь которого течет и в ваших жилах, добрый господин, или это не так?
Толпа полуорков заволновалась, начались громкие перешептывания.
– Но, разумеется, его величество предвидел ваше удивление, - продолжал орк - И наверное, еще более бурной, как считает лорд Джарлакс, станет встреча, ожидающая вашего гонца, который будет послан к Воротам Д'эрт, ранее известным как Ворота Ваасы, и далее через перевал Бладстоун в город с таким же названием. - И он протянул Уингэму другой свиток, скрепленный восковой печатью. - Король Артемис Первый лишь просит вас, и это, безусловно, в ваших же интересах, отправить гонца к королю Гарету и сообщить о рождении королевства Д'эрт. Со стороны короля Гарета будет мудро тотчас же прекратить беззаконные убийства в пределах этой страны ради мира между нашими государствами. Воистину, - завершил орк с церемонным поклоном, - мир и гармония - все, чего жаждет его величество король Артемис Первый.
Уингэм молчал: а что тут скажешь? Он принял пергамент, посмотрел на незнакомую печать из странного, зеленого воска и озадаченно переглянулся с ошарашенными старейшинами.
Орк же тем временем невозмутимо направился к городским воротам, и никто даже не пытался его задержать.
* * *
– А тебе понравилось, - сказал Джарлакс с хитрой улыбкой, на которую Киммуриэль не ответил.
– Я теперь неделю буду чесаться после этой орочьей шкуры, - проворчал он.
– Но смотрелся ты в ней неплохо.
Псионик зло посмотрел на него, что было нехарактерно для обычно невозмутимого дроу.
– Теперь вести быстро достигнут Дамары, - довольно проговорил Джарлакс. - Наверняка Уингэм поторопится отправить туда Аррайан или другого мага, пока снег не завалил дороги.
– Почему же мы не подождали, пока пойдет снег? Ты предоставил Гарету возможность добраться сюда быстрее и легче.
– Предоставил возможность? - переспросил Джарлакс, облокачиваясь на перила. - Друг мой, да я рассчитываю на это! Мне совсем не хочется, чтобы этот ненормальный Нелликт оказался здесь один, без всякого противовеса, а Гарет, я надеюсь, более рассудителен, чем обведенный вокруг пальца глава Цитадели Убийц. Прибудет Гарет - начнется политика, а один на один с Нелликтом - это просто сведение личных счетов.
– Просто твой приятель - дурак.
– Разве можно ждать терпения от человека? - возразил Джарлакс. - Они ведь так мало живут. Он лишь поторопил события. Гарет все равно начал бы действовать, какая разница - сейчас, до прихода зимы, или с началом весенних дождей? Лучше уж стравить его с Нелликтом здесь, у стен замка, чем иметь дело с каждым по отдельности.
* * *
Плачевность положения Атрогейта, заключенного в тюрьму, несколько скрашивало обилие еды и выпивки, щедро доставляемых тюремщиками. И дворф компенсировал свое горе - правда, слова такого он не знал и предпочитал говорить «заливал» - галлонами эля и заедал горами еды.
Так он целыми днями сидел на жесткой койке в маленькой камере, которая была не так уж и плоха, набивал рот хлебом и пирогами, опрокидывал в себя целые фляги напитков, а чтобы убить время в промежутках, орал свои любимые дворфские песни, вроде «Скакалочка из орочьих кишок» и «Расти бороду, женщина, а то зимой отморозишь сиськи». Последнюю он приберегал для тех дней, когда за дверью дежурила женская смена, и в особенно пикантных местах принимался кричать во всю глотку.
