Алексей Переяславцев - Попытка контакта (СИ)
Объяснение этой странности очень быстро отыскалось на сигнальных фалах кусачего русского разведчика. Первый помощник прочитал сигнал и, не дожидаясь доклада от сигнальщиков, выдал речь, касающуюся особенностей первичных и вторичных половых признаков пресвятой девы, а также деталей ее нравственных принципов. И почти сразу же поступил доклад от трюмных: обнаружилась течь, и вода начала было подниматься, но машинист, не дожидаясь команды, запустил помпы. После этого уровень воды в трюме стабилизировался.
Об этом доложил старшина трюмных, прибавив, что с течью пока справиться не удается.
Тут же вернулся посыльный.
— Господин первый помощник, доктор сам нуждается в помощи. Он там в лазарете себе перевязывает руку.
Судовому врачу последнее бомбическое ядро устроило боевое ранение: упав, он сильным образом ушиб правую руку. Хозяин лазарета как раз успел подняться на ноги и начал с ругательствами стаскивать с себя верхнюю одежду, когда посыльный ворвался в помещение и сообщил, что капитан убит, тело его унесено в капитанскую каюту, но первый помощник приказал на всякий случай освидетельствовать тело. Матрос получил ответ, что как только доктор примет меры по собственному лечению, он тут же зайдет к капитану.
Разумеется, опытный медик, тщательно ощупав пострадавшую конечность, обнаружил, что ни перелома, ни вывиха нет, и потому без спешки наложил тугую повязку и уж после того собрался идти в капитанскую каюту.
Меж тем события развивались стремительно. Первый помощник был трезвомыслящим моряком. Вот почему ранее сделанные выводы об артиллерийской несостоятельности русского корабля и о его скоростных качествах оказались отброшенными. Если бы не это порождение дьявола с коротким и тонюсеньким стволом, «Юридис» имела бы некоторые шансы дотянуть до Босфора или, в наихудшем случае, до берега. Верить в проблемы с машиной не имелось ни малейших оснований: очень уж быстро русский разведчик набрал скорость, уходя из-под обстрела. Явно проигрывая в ходкости и, главное, в дальнобойности и меткости орудий, пароходофрегат, по мнению помощника, был обречен. И первый помощник приказал уничтожить секретные документы, забрать судовой журнал, погасить топки и спустить шлюпки. В лазарет и в трюмы были посланы люди известить членов экипажа о предстоящем оставлении корабля. Подумав, первый помощник приказал привести паровые машины в негодность, что старший механик и сделал, покорежив ударами кувалды медные золотники. Теперь у пароходофрегата не осталось ни единого шанса: запустить помпы было решительно невозможно.
— Владимир Николаич, брать корабль надо — негромко но вполне отчетливо прозвучал голос казачьего хорунжего, — они ж лодки спустили, теперь спасаются.
Замечание ретивого сухопутного охотника за хабаром было обоснованным: переполненные шлюпки отвалили от борта «Юридис» и, тяжело переваливаясь на невысокой волне, неторопливо направились на юг к берегу. До него было не больше четырех миль. Французский корабль уже имел дифферент на нос — это заметил весь экипаж «Морского дракона», а не только приметливый казак.
— Владимир Николаевич, а почему вы не хотите захватить это судно? — вдруг поинтересовался рыжий иностранец.
— Так ведь там явная течь, Тифор Ахметович; захватить можно, да вскоре бросить придется. Лезть в трюм уже рискованно, а даже если и заделать течь, так машину все одно не запустим. У меня кочегары найдутся, но машинистов уж точно нет.
— И не надо. Течь я и сам ликвидирую, даже сколько-то вести корабль могу. На крайний случай можно на буксир взять. Риммер Карлович, как думаете?
Иноземный капитан кивнул.
Капитан бросил вопросительный взгляд на первого помощника.
— По мне, так стоит высадиться на корабле, Владимир Николаевич. Риск не так уж велик. В крайнем случае наши комендоры размолотят его в щепочки.
— Но ведь и шлюпка не в минуту дойдет.
— Можно ускорить дело. Гребцы и рулевой на вашей лодке вовсе не нужны, я ее поведу сам, причем быстрее, чем на веслах.
— Сигнальщик понадобится, — с самым деловым видом высказался второй помощник. — А еще кто-то из офицеров.
— И хорунжий Неболтай с его пистолем, — подытожил командир. — Делаем так…
И в голосе Семакова появились интонации командира, отдающего боевой приказ.
— …подходить к французу не будем. Мало ли: найдется недобитый артиллерист, да угостит ядром в упор. Посему: Кроев, спустить шлюпку. В нее: вы, Тифор Ахметович, еще Иван Андреевич, сигнальщик Мягонький с флагами и вы, Тихон Андропович. И смотрите мне там! Никакого риска чтоб не допускать! По уяснении обстановки на французе — дать сообщение. Поспешайте!
Надобно заметить, что мичман Шёберг был крещен Йоханом, а отца его звали Андерс, но сослуживцы, по обыкновению, русифицировали шведские имя и отчество.
Боцман знал свое дело: через пять минут шлюпка отвалила от железного борта. Все напряженно следили за ней.
У судового врача были свои хлопоты. Пациент не только очнулся: он настолько хорошо себя почувствовал, что тут же начал спрашивать:
— Госпожа лекарь, а чего это меня сюда?
Неожиданно епоследовал встречный вопрос:
— Как вас зовут?
— Пахомом крестили.
— Так вот, Пахом, в вас попал осколок — вот он, я его достала. Прямо в сердце…
Глаза пациента сильно расширились.
— …но это еще не причина умирать. Вам повезло: ни одна кость не была задета.
Магистр жизни имела в виду, что конструкт на поврежденную кость потребовал бы для создания и поддержания намного больше энергии. Свое мнение о характере ранения пациент предпочел держать за зубами.
— Я вам эту рану частично исцелила, но пока сердце напрягать нельзя, и потому остаток дня вам надо лежать. Ну разве что по надобностям сходить…
— …в гальюн, стал-быть…
—..ну да, я слова не знала. Обед вам принесут. Как кто из матросов освободится, попрошу отвести вас в ваше… — легкая заминка, — …помещение, где вы спите. Потом еще ночь поспать. Еще потом я вас осмотрю. Если все пойдет хорошо, так сможете ходить, даже бегать. А сейчас — спать.
Почему-то глаза у Зябкова закрылись сами по себе.
В отношении недобитков командир угадал. Таковые на пароходофрегате были, даже двое.
Первым оказался никто иной, как сам Мерсье. Рана на голове не была опасной, но крови он потерял много. В результате французский капитан чувствовал себя очень скверно. Он, как сквозь вату, слышал какие-то неясные крики и беготню по палубе, но все попытки встать заканчивались падением на койку.
Судовой врач между тем добрался до раненого, пощупал пульс, но провести детальный осмотр ему не дал крик очередного посыльного:
