Александр Прозоров - Клан
– Я? – горько рассмеялся Густав. – И как, по-твоему, я смогу это сделать?
– Это не сложно, – кивнул священник. – Россия издыхает. В ней ныне нет никакой власти. Бояре травят друг друга и прочих смертных. С юга ее рубежи грызут крымские татары, с востока – казанские, с запада – литовцы. Она похоже на перезрелый плод, готовый вот-вот свалится в руки того, кто не поленится раскрыть ладонь. К сожалению, смертные недолговечны, а память их коротка. Они забывают свой долг. Наследники забывают заветы предков, династии теряют троны, как протертые башмаки. Всего триста лет назад я сделал из Швеции крепкую страну, дал ей хорошую династию, указал, как вести себя в будущем. Ан нет уже ни страны, ни династии, ни тех, с кого спросить за неисполнение указа. Позор: она оказалась провинцией Дании – страны данников, веками плативших Руси серебро за право жить на этих берегах. Вот уж не верил, что судьба извернется столь странным образом. Данники стали хозяевами, вольные варяги – рабами. Почему вы не удержали свободы? Почему не забрали у Руси Неву? Не могу же я делать все сам! У меня хватает хлопот и в других краях и странах по насаждению своей веры. Я не могу сидеть в этом медвежьем углу вечно!
– Возможно, Московия и издыхает, монах, – согласился дворянин. – Но только чем я могу ее так напугать, чтобы она отдала мне хотя бы безлюдные болота? Я могу украсть лодку и доплыть на ней до Невы, но у меня нет даже меча на случай, если к моему костру выйдет пара тамошних волков.
– Меч? – удивился монах. – Тебе нужен не меч, тебе нужна страна и крепкая армия.
– И где я ее возьму? – оглядел свою комнатушку Густав Эриксон. – В сундуке и под столом я уже искал, а в кошельке больше роты не помещается.
– Ерунда, – небрежно отмахнулся монах. – Ты имеешь знатное происхождение, тебя несложно сделать шведским королем. Я не хочу иметь дела с данниками и их страной. Мне слишком памятно их недавнее прошлое.
– Королем Швеции? – остолбенел дворянин от сделанного мимоходом предложения. – Меня? Но… Но как? Кристиан не позволит даже заикнуться об этом!
– А ты собираешься спрашивать его разрешения? – удивился Изекиль и накинул на голову капюшон. – В таком случае ты куда более глуп, нежели я думал. Прощай.
– Постой! – кинулся за странным гостем дворянин. – Стой! Я понимаю, я знаю. Короли понимают только силу. Но… Но он уже вырезал в Швеции почти всех дворян. Кто может встать на мою сторону? Кому сражаться против датчан? Нас разгромили всего год назад!
– Ну, что же, – остановился монах, – попытаюсь проверить твой ум еще раз. Ответь мне: что необходимо для победы в войне?
– Сильная армия, – торопливо сказал Густав Эриксон, чуть подумал и добавил: – Надежные союзники… Еще нужны деньги.
– А если короче?
– Армия… Деньги.
– Еще короче.
На этот раз дворянин задумался на несколько минут, делая выбор, и наконец решился:
– Деньги.
– Вот видишь, смертный, – кивнул монах. – Оказывается, не все так безнадежно. Какая разница, перебили датчане всех шведов до единого или кого-то оставили на развод, если главным все равно является золото? Будет золото – будет и победа.
– Но где его взять? – Дворянин подобрал со стола свой последний пфенниг и зажал в кулаке.
– Мы сейчас где, в Любеке? Значит, нужно идти в ратушу и просить у них в долг. Отдашь, когда станешь королем.
– Кто же мне поверит? Кто поверит в то, что я стану королем, что верну золото?
– Я пойду вместе с тобой, – спокойно сообщил священник и нехорошо рассмеялся: – И пусть только попробуют не поверить человеку, за которого я поручусь.
Спустя две недели в Данию пришли вести о возникших в подвластных шведских землях, в провинции Даларна, антиправительственных волнениях, во главе которых встал беглый заложник Густав Эриксон Ваза. Посланные на усмирение мятежников войска столкнулись, к своему изумлению, не с местными дворянами и наспех вооруженными землепашцами, а с матерыми немецкими наемниками, не умеющими ничего другого, кроме как воевать. Вдобавок флот Ганзейского союза начал атаковать датские корабли, перевозящие оружие и подкрепление в восставшую провинцию. Зажатые в крепостях и замках, оставшиеся без поддержки, датские гарнизоны один за другим сдавались или истреблялись после осады и штурма многотысячной наемной армией. Уже через два года исход войны был решен окончательно и бесповоротно, и шестого июня тысяча пятьсот двадцать третьего года Густав Эриксон объявил себя королем независимой Швеции.
Московский кремль, Царские палаты.
15 мая 1539 года. Утро
Князь Иван Васильевич Шуйский вошел в светелку стремительным шагом, чуть согнув руки в локтях, чтобы длинные рукава собольей шубы, крытой синим, шитым золотом сукном, не волочились по полу, и без предисловий огрел няньку своим тяжелым, дубовым посохом:
– Почто царевич не одетый?! Послы ляхские, вестимо, со двора своего отъезжают, а встречать их некому! Кнута давно не пробовали, дармоедки? Ужо я вам!
– Сей минут, батюшка, – торопливо закланялись сплошь щекастые, в тяжелых иноземных платьях тетки, приставленные к Ивану.
– Ужо я вас! – грозно повторил князь. – В палатах посольских жду.
Шуйский вышел, и царевич тут же получил от няньки крепкую затрещину:
– Шевелись, гаденыш, бояре ждут! – Тетка принялась стаскивать с мальчишки серую, давно не стиранную рубаху.
– Маринушка, – плаксиво захныкал мальчик, – кушать хочется. Хлебушка дай. Кусочек хлебушка – и пойду я тотчас. Знаю я послов иноземных, сидеть там мне долгонько. За полдень, не менее.
– Поговори еще, выкормыш Телепневский, – отвесила тетка еще одну затрещину. – Буду я тут бегать. Слыхал, что Иван Васильевич сказывал? Спешить надобно. Давай, ферязь натягивай! И попробуй хныкнуть еще, вмиг розги схлопочешь.[45]
Поверх расшитой серебряной нитью и подбитой горностаем ферязи на царевича накинули соболью шубку, на шею повесили две толстые золотые цепи, на пальцы нанизали десять крупных перстней с дорогими самоцветами, поволокли за руку через сводчатые переходы. Перед резной дубовой дверью посольских покоев царевича встретил обрюзгший от хлебного вина Михайло Тучков, критически окинул правителя Руси сивым взглядом, сунул ему в руки скипетр и державу, поднес к самому носу пахнущий кислой капустой кулак:
– Смотри, Ванька, не ляпни чего! Молча сиди, не то враз ума добавлю. Давай, к трону иди. Послы польские как раз прибыли, приема ждут.
За дверью послышался громкий голос рынды, возвещающего выход Великого князя, государя Всея Руси. Створки поползли в стороны. Царевич Иван, судорожно сжимая тяжелый шар державы, – скипетр не весил почти ничего, – пересек обширное помещение, на стенах которого красовались худосочные святые, благословляющие присутствующих, уселся на жесткий деревянный трон, стоящий на небольшом возвышении. Склонившие головы чуть не до пола бояре выпрямились, послышался тихий гомон.
