Галина Гончарова - Корни зла или Вперед в прошлое
Тёрн опустился передо мной на колени.
— Ёлка, я с ума схожу. Я во второй раз потеряю ее, когда уйду отсюда. Я НЕ МОГУ!!! Я тоже живой, у меня есть душа, я… я… мне так больно, Ёлка…
Тёрн уткнулся лицом мне в колени. Плечи его вздрагивали. Я глубоко вздохнула, скользнула на пол — и обняла друга. И — раскрыла свой разум, полностью впитывая его эмоции.
Боль. Тоска. Одиночество.
Холодная ледяная пустыня. Где никого и ничего. И даже ветер не свищет над просторами. Просто мертвенный холод одиночества, пробирающийся под кожу в кровь и кости, вымораживающий даже самое понятие о жизни… и неожиданный лучик надежды. Мама! Живая! Неужели можно?! Можно все изменить!? Исправить!? Переиграть — и навсегда стереть из памяти страшную сцену — палач и две от-рубленные головы. И алая кровь на зеленой сочной траве…
Сердце рвануло чужой болью. Но я покачала головой.
— Ты не должен так поступать. Ты же знаешь — наше будущее останется неизменным.
— Но если мне удастся…
— а если тебе удастся создать еще один мир, где твоя мать останется жива… ты знаешь главный закон равновесия?
— Творец растворяется в своем творении.
И это воистину было так. Об этом говорили на теории временной магии. Время — это река. Ты можешь плыть по ней вперед. Можешь — назад. Можешь своими действиями создать новый поток. И там все пойдет по-другому. Это так. Это будет уже новый мир. Возможно, свободный от старых ошибок. Воз-можно — нет. Ты никогда этого не узнаешь. Потому что платить за такой подарок придется сразу. Сво-ей жизнью. Силой. Разумом. Душой и посмертием. Творец ВСЕГДА вкладывает всего себя в свое тво-рение. И — уходит. Навечно.
— Ты готов умереть, ради малой вероятности оставить ей жизнь в другом мире?
— Да.
Фиалковые глаза были полны решимости. Я тоже соскользнула на пол и вцепилась в его плечи.
— Нет! Видит небо, я тебе не позволю так поступить!
— Но ты не сможешь меня остановить.
Тёрн говорил чистую правду.
Я сжала его руки так, словно он готов был исчезнуть уже сейчас.
— А ты — ты обещал, что не оставишь меня! Клялся, что любишь! Это — цена твоей любви?!
— Ёлка, не надо…
Но меня уже было не остановить. Я на миг представила, что я буду, а Тёрна не станет — и меня за-трясло, как в лихорадке.
— Не надо!? Надо! Я не стану тебя держать! Мы и так сделали все возможное! И я вовсе не уверена, что мы останемся живы — все мы! И ты, и я! Но ты хочешь еще больше! Забыв о том, что твоя мать тоже имеет право выбора! Что бы выбрала для тебя она!? Что бы она тебе сказала!? Ответь мне!
Тёрн на миг опустил глаза. Но меня уже было не остановить.
— Я теперь тоже ее узнала! И знаю, что бы сказала тебе мать! Она проживет долгую и счастливую жизнь с твоим отцом. Она вырастит замечательных детей…
— Моего брата убили.
— Но ты — жив! И она бы сказала тебе жить своей жизнью, а не воспоминаниями! А что вместо этого делаешь ты!? Тебе дали уникальный, единственный шанс, о котором мечтают миллионы! Хотя бы еще раз увидеть родных! Сказать о своей любви! Помочь в трудную минуту! И что!? Вместо благодар-ности небесам, ты собираешься благородно свести себя в могилу без надежды на положительный ре-зультат!
— Ёлка!
— Десять лет как Ёлка! И что!? Я не стану тебя останавливать! Делай что пожелаешь! И можешь больше на меня не рассчитывать! Дурак!
Я хотела вскочить и выбежать куда-нибудь на воздух. Голова кружилась, я задыхалась…
На запястье сомкнулись стальным капканом его пальцы.
— Пусти немедленно! Ты выбрал! Живи, как захочешь! Гробь себя, убивай других, делай все, что те-бе понравится!! Я ничего не сделаю, чтобы помешать тебе!! Клянусь!!!
Я вырывалась, напрочь забыв о магии. Да и не было сейчас ни ведьмы, ни короля. Глаза в глаза друг другу глядели глубоко раненный когда-то мужчина, потерявший всех своих близких — и обманутая женщина.
Воистину — стоило только раз поверить, что тебя любят — и не предадут…
— Ёлочка…
Я рванулась еще сильнее. Видеть тебя не могу! Пусти! Давай, уничтожай себя! Чтобы даже памяти о тебе не осталось! Вперед, на баррикады! Я тебя за плащ ловить не стану! И рыдать тоже! И сто лет ты мне не сдался! Жила одна — и проживу!!!
— Пусти! — выкрикнула я, понимая, что через пару минут ярость прорвется неудержимым потоком слез, а плакать на глазах у этого идиота я просто не могла. — Слышишь, пусти!!! Ненавижу!!!
Вторая рука элвара каким-то образом скользнула у меня по спине. Я что было сил размахнулась — и ударила. Я первый раз в жизни дала человеку пощечину. И получилось от души. Звонко и хлестко. В лиловых глазах засверкала ярость.
— Ах ты… кошка бешеная!
Рука на моем запястье сжалась еще сильнее, так, что едва не хрустнули кости. Вторая ладонь властно легла мне на затылок, притягивая еще ближе. Я попыталась вырваться, крикнуть, вздохнуть…
Все было поздно. Его губы накрыли мой рот то ли в приливе страсти, то ли в приступе ярости.
Я не могла сопротивляться. Да и не получилось бы.
Голова внезапно стала тяжелой, волосы тянули к земле, перед глазами замелькали золотые мушки… я задыхалась… темно… почему так темно!?
***
Когда я открыла глаза, все изменилось. Я лежала на кровати в спальне. А рядом со мной сидел Тёрн.
Ужасно красивый. И такой же жутко несчастный.
Я отвернулась.
— Я упала в обморок?
— Да. Ёлочка…
— Сколько времени прошло?
— Минут двадцать.
— Тогда не страшно. Что ты здесь делаешь?! Иди! Я тебя не держу!
— Ёлочка, посмотри на меня. Пожалуйста.
И столько тоски прозвучало в тихом голосе, что я нехотя повернула голову.
— Что? Ждешь благословения на самоубийство? Перебьешься! Хватит и того, что я мешать не буду.
— Прости меня. Пожалуйста.
Я резко выдохнула воздух.
— Что?
— я был неправ. Я не должен был так поступать. И так говорить. Я… Я просто потерял голову.
— Ты ее мог потерять в буквальном смысле! — взвилась я. — Это ты понимаешь!? Мы и так безумно рискуем жизнью. Но если вместе — пусть так и будет. А ты… ты решил, что ты здесь — один и самый умный!? Ну и пожалуйста! Иди! Геройствуй!
Слезы-таки брызнули из глаз, и я сердито отвернулась к стене.
— Я ведь уже извинился. Разве этого мало?
— Нет. Просто…
— я знаю. Ты обиделась. Я не должен был так говорить. Так поступать… и за поцелуй…
— Если ты и за это попросишь прощения — я тебя стукну! Клянусь!
— Верю. Один раз ты меня уже ударила. За что?
— Если ты хочешь уйти — уходи, — я сердито хлюпнула носом. — Только не надо мне говорить о великой любви, ладно? Не хочу, не хочу этого больше слышать…
