Игорь Конычев - Черные стрелы (СИ)
Прежде чем кто-то снова испытал доски на прочность, женщина оторвала кусок полотна от своей длинной юбки и бросилась к застонавшему Ульну. Она поспешно принялась стирать кровь, вытекающую из его носа и зеленоватая ткань быстро начал темнеть.
Кое-как очистив лицо пилигрима, Линна отбросила окровавленную тряпку к стене. Туман сразу же набросился на предложенное угощение, забурлив вокруг того места, куда упал скомканный кусочек материи.
Сверху все стихло. Когти перестали скрестись в доски пола, и оставили покосившуюся дверь в покое. Туман в подвале стал вести себя немного спокойнее, продолжая, однако, клубиться перед странной дверью.
Приглядевшись, Тенро разглядел огромный замок, висящий на толстых и крепких проушинах.
— Что за дверью? — Охотник перевел взгляд на женщину, помогающую застонавшему пилигриму подняться.
Линна не ответила. Она, лишь коротко посмотрев в глаза Тенро, поспешно отвела взгляд, уставившись в земляной пол.
— Что за дверью? — Повторил сын старосты, подняв меч.
— Тенро, опусти клинок. Я знаю тебя с пеленок. Ты же не убьешь того, кого знаешь…
— Тот, кого ты знала с пеленок — умер, как только я отправился на войну, Линна! — Прервал женщину озлобленный охотник. Он чувствовал себя загнанным в ловушку зверем и готов был броситься на любого, кто мог угрожать ему. Война с измененными научила Тенро многому, в том числе и тому, как выжить там, где умрут другие — никогда не сдаваться.
— Линна, ты должна показать ему. Ты же знаешь, в случившемся нет его вины, — развернув женщину за плечи, Ульн заглянул ей в глаза, но та отвернулась:
— Не важно, что знаю я. Все решает он! Он! — Линна упала на колени и снова разрыдалась. Она выглядела полностью разбитой, будто что-то долго держала в себе, что-то, что мучило ее, а теперь силы женщины закончились. Ее самообладание дало трещину и обратилось истерикой.
Ульн поспешно принялся успокаивать хозяйку дома, явно опасаясь за ее рассудок.
Несколько ударов сердца Тенро наблюдал за мужчиной и женщиной. Попытки пилигрима успокоить Линну пока не возымели никакого эффекта, а сама она уже начала задыхаться от душивших ее слез и не могла вымолвить ни одного разборчивого слова. Только рыдания.
— Он... Это все он!.. — Шептала женщина, то срываясь на крик, то захлебываясь слезами.
Туман из-под двери беспокойно закружился, выбрасывая вперед тонкие нити сотканных из дыма щупалец.
Тенро решил действовать.
О ком бы ни говорила Линна, он явно за этой дверью. Выспрашивать где ключ было явно бесполезно, так что охотник отступил на шаг и, коротко размахнувшись, рубанул по двери мечом. Следопыт мог бы перерубить замок или проушины, но это означало испортить клинок, а он еще пригодится Тенро.
После того, как охотник ударил первый раз, кто-то с новой силой заскребся сверху, а дверь в подвал опять затряслась под градом ударов. Ульн начал молиться, а Линна, перестав плакать, теперь лишь вздрагивала всем телом каждый раз, когда меч Тенро опускался на дверь.
Туман змеями вился вокруг ног охотника, обвивая его сапоги и обдавая плоть леденящим холодом, но мужчина не останавливался.
Превосходная наэрская сталь глубоко впивалась в дерево, отламывая от него толстые щепки и, после очередного удара, дверь поддалась. Охотник отступил на три шага и, стремительно рванувшись вперед, выбил сложившуюся пополам преграду, с гулким стуком упавшую внутрь небольшой комнаты, где царил непроглядный мрак.
Неизвестно откуда взявшийся туман поднялся выше коленей охотника, но так же стремительно спал, когда переставшая плакать Линна вышла из-за его спины, неся в руке круглую тарелку со свечами.
— Держись рядом с нами, — Ульн легонько подтолкнул Тенро между лопаток. — Нас он узнает, думаю, и ты пройдешь. Надеюсь. Но оружие лучше убрать.
Поначалу Тенро не собирался прислушиваться к совету пилигрима и расставаться с мечами но, когда Линна прошла достаточно далеко, чтобы дрожащее пламя свечей освещало всю комнату, руки охотника опустились сами собой.
В совершенно пустом помещении, рядом с ровной земляной насыпью, сидела Мила. Девушка опиралась на колени, обхватив их тонкими руками и положив на них голову. Ее лицо было спрятано в волосах, в которых играла серебром непонятно откуда взявшаяся седина.
Тенро узнал девушку больше по широкому браслету, что давно подарил ей отец. Мила никогда не расставалась с украшением и берегла его как зеницу ока. Теперь же ее рука исхудала настолько, что браслет оказался слишком велик и мог свалиться в любой миг.
— Мила… — Тенро шагнул к даже не пошевелившейся девушке, пытаясь разглядеть, дышит ли она.
И тут он увидел, что на насыпи, к которой прислонилась Мила, лежит молодой человек с исхудалым лицом, ввалившимися глазами и блуждающей, странной улыбкой на бледных губах. Его рыжие волосы потускнели, веснушки почти пропали с осунувшегося лица, но охотник без труда узнал Кирана, брата Милы.
Молодой человек лежал прямо на земле, укрытый сверху тонким одеялом, так что видны были лишь голова и верхняя часть впалой груди. Едва доходя до колен, одеяло, теряя опору, опадало ниже. Киран дышал тяжело, его лоб покрывала испарина и улыбка никак не вязалась с внешним видом юноши.
— Не трогай ее, — Линна удержала охотника, когда тот хотел коснуться Милы. Прикрыв рот ладонью, женщина беззвучно затряслась, а на ее глазах вновь выступили слезы. Она едва шевелила губами, но Тенро услышал, как Линна повторяет:
— Девочка моя…
Руки хозяйки дома задрожали, и пламя свечей заплясало на неровных стенах. Тени успокоились лишь тогда, когда Линна опустилась перед дочерью на колени. Она поставила тарелку со свечами прямо на пол и ласково принялась гладить Милу по волосам.
Тенро не мог разобрать слов, неразличимым шепотом срывавшихся с губ женщины. Наклонившись ниже, охотник замер — ему показалось, что девушка не дышит. Кончиками пальцев он коснулся руки Милы, и его обожгло холодом.
— Кто здесь? — голос Кирана прозвучал так отрывисто и резко, что Тенро отдернул руку.
— Это я, я сынок, — поспешно произнесла Линна, голос которой дрожал и срывался. Женщина поспешно поднялась, теребя в руках подол длинной юбки и стараясь не смотреть на собственного сына.
— Ты не одна.
— Со мной добрый пилигрим и…
— Кровь Тара, — тонкие ноздри Кирана затрепетали, словно у животного. — Я чувствую кровь этого старого пса!
— Оскорбишь моего отца еще раз, и я не посмотрю, что ты калека, Киран. — Неожиданно холодно процедил сквозь зубы Тенро. Он всегда уважал и любил своих родителей и не позволял никому отзываться о них плохо.
