Макс Фрай - Горе господина Гро
Для начала я отправил зов Кали Мурайе. Эта бестолковая с виду, улыбчивая толстуха, недорогая целительница, в чьих карманах вечно дребезжат склянки с якобы чудодейственной изамонской мазью от простуды, с давних пор была одним из лучших моих агентов. Строго говоря, она и в знахарки-то подалась только потому, что эта профессия позволяет беспрепятственно проникать в чужие дома, чуть ли не круглосуточно отираться на Сумеречном рынке, заговаривать на улице с незнакомыми людьми и откровенно совать свой нос в чужие дела — симпатичной и безобидной ведьме все сойдет с рук.
«Слушай, ты ведь жила когда-то возле Собачьего моста, верно?» — спросил я.
«Я там родилась, выросла и чуть не состарилась. Первое, что я сделала, когда у меня завелись хоть какие-то деньги, — унесла оттуда ноги».
«Ага, значит, я правильно помню. Очень хорошо. Скажи, там после войны все жилые кварталы снесли или что-то осталось?»
«Ну как же. Три дома еще стоят. Старая Трина Бара, у которой сынок торговлю дорогим туланским тряпьем на Розовой улице открыл, наотрез отказалась переезжать, сказала, тут родилась, тут и помру. Значит, еще лет сто, как минимум, ее дом простоит, у них в роду все крепкие, прабабка, которая по отцу, говорят, пятьсот лет прожила, хотя колдовать совсем не умела, как все драххи…[12] Рядом с ней пустой трехэтажный особняк, Тринин сын его выкупил, как бы для себя, а на самом деле, чтобы мамашу никто не беспокоил, она всю жизнь мечтала от соседей избавиться, ну вот Лайха ей сделал подарок. Он вообще неприятный тип, и в лавке у него одно гнилье, год поносишь, и все, расползлось по швам, но для матери в лепешку разобьется, она его хорошо вымуштровала…»
«Кали, — ласково сказал я. — Я знаю, что ты Лайху Бару очень не любишь, и даже догадываюсь почему, помню, как он в полицию с жалобами на твоего брата бегал. Но не завирайся, пожалуйста. Товар у него что надо, я сам иногда там одеваюсь и очень доволен. Лучше давай рассказывай про третий дом».
«Ну так там же пекарня осталась, которая у самого моста. „Горячие плюшки Прити“. Раньше было бойкое место, теперь к ним почти никто не заходит. Но они не горюют, продают хлеб в трактиры, иногда в хорошую погоду возят плюшки на тележке к Бирюзовому мосту, и жаровню берут — а что ж, сказано „горячие плюшки“, значит, должны быть горячие. Но это, по-моему, больше для развлечения, дела и так неплохо идут, с трактирами выгодно…»
«Погоди. Прити — это фамилия? — спросил я. — Чья пекарня-то?»
«Фамилия, конечно. Близнецы Прити, брат и сестра, Тойхи и Шарая. Еще там четверо мальчишек — ну как, уже, наверное, не мальчишек, Тойхи с Шараей их еще в войну к себе взяли, теперь-то большие совсем должны быть, учатся, я думаю, они же осиротели в Смутные Времена, значит, им полагается Королевская стипендия… Слушай, выходит, я очень давно их не видела, надо бы разузнать, как там они все».
«Вот прямо сейчас и разузнай. На правах бывшей соседки. Чем скорее, тем лучше».
«Про мальчишек?» — изумилась Кали.
«В том числе. Но вообще-то меня интересует, все ли там живы-здоровы. Близнецы Прити, их мальчики, ну и про старую Трину узнай, на всякий случай. Она одна живет?»
«Вроде всегда жила одна, сын только в гости приезжал. Вряд ли с тех пор что-то изменилось, но я, конечно, узнаю, как теперь… Так что, я тогда пошла?»
«Не „пошла“, а поехала, — сказал я. — Найми амобилер, не экономь. Пешком ты из Старого Города часа два брести будешь».
«Оттуда, где я сейчас, полтора максимум. А что, тебе настолько срочно надо про них знать?»
«Мне еще десять дней назад надо было о них знать, — сердито сказал я. — Только тогда я понятия не имел, что мне это надо. Поторопись, Кали, очень тебя прошу».
«Считай, уже еду».
Попрощавшись с Кали, я выбрался из-под моста и отправился в Управление Полного Порядка. Я надеялся, что судьба будет милосердна и среди дежурных полицейских найдется хоть один толковый. Вообще-то чтобы пустить меня в архив, куда сдают, в частности, отчеты городских знахарей о смертях, не требующих специального расследования, большого ума не надо. Но всякий раз, когда я вижу, какие болваны нынче служат в моем бывшем ведомстве, меня начинают терзать угрызения совести. Служба в Тайном Сыске — дело хорошее, кто бы спорил. И пользы от меня в этом качестве немало, и удовольствия куда больше. А все-таки наглядно убеждаться, что для городской полиции моя отставка стала катастрофой, не слишком приятно.
Впрочем, ладно. Сейчас, я имею в виду, в последние годы, дела там, хвала Магистрам, пошли получше, а новый заместитель Генерала Порядка[13] вообще сокровище, нарадоваться на него не могу. А в тот вечер, о котором идет речь, я так и не добрался до улицы Медных Горшков. Еще половины пути не прошел, когда в моем сознании зазвучал голос Джуффина Халли.
«Кофа, вы нужны мне прямо сейчас!»
Это прозвучало так, словно я, а не он исчез на полдня неведомо куда и вот наконец объявился.
«Вы мне, представьте, тоже, — откликнулся я. — Скоро буду в Управлении, у меня там еще одно дело есть…»
«Но я-то не в Управлении, а дома. Поэтому давайте ко мне, немедленно, ваше дело подождет».
Вообще-то Джуффин довольно редко употребляет слово «немедленно», причем обычно это случается с ним ближе к Последнему Дню Года, когда Господин Почтеннейший Начальник в спешке готовит годовой отчет для придворных бюрократов. Если бы многочисленные враги Кеттарийца могли увидеть его за этим занятием, они, я уверен, почувствовали бы себя отмщенными.
А еще реже он произносит фразу «ваше дело подождет», по крайней мере, когда обращается ко мне. Предполагается, что я сам прекрасно разберусь, какое из моих дел может ждать, а какое нет; собственно, при ином отношении мы вряд ли могли бы сработаться. Так что, надо думать, там у него что-то совсем уж из ряда вон выходящее стряслось. Я понял, что придется забыть об амобилере и нестись к начальству сломя голову, в смысле, Темным Путем. Надо значит надо.
Чтобы не смущать прохожих, я свернул в первую попавшуюся подворотню. Исчезать прямо на глазах у горожан, которые пережили Смутные Времена и только-только начали отвыкать от колдовства на улицах, на мой взгляд, довольно бестактно.
Расположение комнат в доме Джуффина Халли я помнил скверно, потому что до сих пор был у него только дважды. И на всякий случай проложил Темный Путь на его крыльцо — чтобы не плутать потом по коридорам, взывая к милосердию хозяина.
Я еще не успел возвестить о своем появлении, а входная дверь уже распахнулась.
— Хороший вечер, Кофа, — приветливо сказал Джуффин. — Как же я рад, что вы не стали возиться с амобилером! Надеюсь, вы составите нам с Абилатом компанию, мы как раз заканчиваем с обедом, а потом, надо думать, немедленно приступим к ужину, потому что не жрали… Грешные Магистры, у меня такое ощущение, что целый год. Но этого, конечно же, не может быть. Уверен, когда-нибудь знахари додумаются таскать на Темную Сторону своих пациентов, страдающих потерей аппетита. Кстати, не удивлюсь, если маги древности предпринимали свои первые путешествия на Темную Сторону именно с этой целью, а по ходу дела сообразили, что там можно найти и другие развлечения.
