Александра Лисина - Не проклинайте мужа Светом
Я вздохнула и послушно направилась в купальню. А когда вернулась, оставив на щеке один-единственный светящийся мазок, сразу ощутила, что серьезный разговор придется начинать именно мне. Князь к этому времени уже успел переодеться… в смысле полностью раздеться. Он принял демоническую ипостась и вольготно развалился на кровати. Глаза его при этом были закрыты, могучие руки — закинуты за голову, широкие крылья свисали на пол на манер небрежно брошенного покрывала, да так, что для одного маленького привидения места совсем не осталось.
— Князюшка? — нерешительно позвала я, кружа над постелью, словно неприкаянная душа. — Кня-а-аже… я сделала, как ты велел.
Он неохотно приоткрыл один глаз, быстро нашел летающую под потолком загогулину, которую при желании можно было принять за букву «с», и поморщился.
— И что?
— Ну прости меня, Княже, — повинилась я, спускаясь пониже. — Прости за слова необдуманные. Понимаю, что ты много времени на ту пещеру потратил — старался, силы вкладывал. А я твоего дара не оценила. Обидела… Прости меня, Князюшка. Я не хотела сделать тебе больно.
На скулах демона проступили желваки.
— Что же именно тебе не понравилось?
Ощутив, с каким усилием ему дались эти простые слова, я спустилась еще ниже, доверчиво прильнула к его груди и, обняв за шею полупрозрачными руками, виновато прошептала:
— Все понравилось, Князюшка. Кроме трупов. Если бы не они, я бы с удовольствием полюбовалась на эту красоту. Твои иллюзии бесподобны. Яркие, сочные, как живые. Я знаю, что настоящая трава здесь бы не прижилась, поэтому не рассчитывала увидеть нечто подобное, но то, что ты сделал… Я почти поверила, что даже в Преисподней возможны чудеса!
У демона недовольно раздулись ноздри.
— Значит, тебя не устроили только мухи?
— Бабочки, Князюшка, — все так же виновато вздохнула я. — К зомби я как-то настороженно отношусь. Но вот если бы ты сделал их такими же иллюзорными, как все остальное…
Его темнейшество едва заметно нахмурился.
— Ты что, боишься мертвецов?
— Нет, — кротко ответила я, убирая руки от его шеи и складывая ладони под собственным подбородком. Устроилась сверху с комфортом, лишь усилием воли не проваливаясь сквозь мужа, как сквозь обычный мираж. — Но тебе бы тоже не понравилось, если бы кто-то пообещал вернуть твою жену, а вместо законной супруги доставил ее оживший труп.
Темный Князь пренебрежительно фыркнул.
— Нашла с чем сравнивать!
— А почему нет? Она бы даже говорить с тобой могла… какое-то время. Была бы послушной. Тихой. Молчаливой. Но вряд ли тебя устроит такая замена, потому что, хоть внешность у нее и останется прежней, да только суть уже не та.
Он неожиданно открыл глаза и глянул, как показалось, мне прямо в душу. Я непроизвольно замерла, гадая про себя, что он там мог увидеть. А потом и дыхание затаила, подумав, что именно здесь и сейчас супруг мог беспрепятственно от меня избавиться. Всего-то и требовалось призвать Тьму — увернуться от такого удара я бы при всем желании не успела.
— Я тебя услышал, — наконец сухо обронил муж, заставив меня незаметно выдохнуть. — Но это не значит, что простил.
«А я вот тебя простила, Княже», — мысленно укорила я его про себя и тут же почувствовала, как мои запястья окутало теплом. А когда опустила глаза, с изумлением обнаружила, что на месте погасшей пары рун снова проступили багровые письмена. Настолько яркие, что я от неожиданности ойкнула и кубарем скатилась с постели.
— Что? — мгновенно насторожился демон, резко садясь и обшаривая спальню напряженным взором. — Ты что-то сказала?
Я инстинктивно спрятала руки за спину.
— Ничего, Князюшка. Тебе послышалось.
А как только он снова лег, принялась украдкой рассматривать свои запястья, на которых по непонятным причинам ожили брачные браслеты.
Значит, прав был супруг — они и впрямь реагируют на эмоции. А это значит, что, если я забуду о Сельриане и о том, как Князь бессовестно ее лапал, однажды они снова станут белыми. И наглядно докажут, что не только муж отчаянно нуждается во мне, но и он мне необходим не меньше. Правда, ему я в этом вряд ли когда-нибудь признаюсь.
— Расскажи что-нибудь, Княже, — попросила я тихонько, снова устраиваясь на груди мужа и сворачиваясь на ней, как большая кошка. — Что-нибудь необычное, забавное… про другие миры.
— Какие? — рассеянно откликнулся демон, явно думая о чем-то своем.
— Про Акинар, например.
— Почему именно про него? — отчего-то насторожился Князь, но я лишь пожала плечами.
— Не знаю… говорят, там интересно.
— Что может быть интересного в мире, две трети которого покрыты толстым слоем льда? Разве что коренные жители?
Я демонстративно зевнула.
— А кто там живет? Ох, прости… Люди? Звери?
— Оборотни. Шестнадцать небольших родов, с которыми демоны уже несколько столетий поддерживают партнерские отношения.
— Ты тоже в этом участвуешь? — лениво осведомилась я, выписывая пальцем на груди мужа невидимые круги.
— Хорошие воины ценятся везде, а акинарские волки хороши прежде всего тем, что их растят под одного конкретного хозяина. И предать его потом они при всем желании не могут.
— Для Князя это важное условие, — согласилась я, приподняв голову и оценивающе глянув на демона. — Абсолютная преданность, которая поддерживается не клятвой, а чем-то большим…
— Магией крови, — подсказал муженек и тоже зевнул. — На Акинаре чрезвычайно сильны кровные узы, поэтому воины у них тренируются боевыми двойками. В составе такой двойки — всегда братья-близнецы. Старший принимает решения, младший становится для него донором силы. И, пока они живы, пара почти неуязвима. В том числе и по этой причине мы когда-то завоевали этот мир, а теперь растим превосходных воинов исключительно для себя.
Я опешила.
— Вы что же, выводите их, как бойцовых собак? Скрещиваете ради улучшения породы?
— Они сами следят за чистотой крови. Причем намного жестче, чем это принято у нас. В стае правят два вожака. Волчицы общие — устойчивых пар этот вид почему-то не образует. Раз в год у самок начинается течка, самцы же в это время устраивают большой турнир, победители которого получают право на продолжение рода. Вожаки в турнире тоже участвуют, поскольку правят лишь до тех пор, пока могут завоевать себе волчиц. А когда ослабнут — начинают натаскивать молодняк, так что опыт поколений у них не теряется, как у других, а до последней крохи передается от отцов к сыновьям.
— Разве матери к этому не привлекаются? — недоуменно переспросила я.
