Дьявол сказал "бах" (ЛП) - Кадри Ричард

— Кто ты? Зачем хочешь поговорить со мной?

— Я — Лула Хоукс. Мне не нравится ни Каир, ни его головорезы. И я тоже не доверяю этой Аэлите. И мне не нравится, куда идут Саб Роза. Может, я смогу помочь тебе найти твоего двойника. А может и безумную маленькую девочку тоже. Можешь что-нибудь с ней сделать? От неё пострадало огромное количество людей.

— Если этот ребёнок не работает на Аэлиту, то она не моя проблема. Если тебе что-то известно о святоше Джеймсе, скажи мне. Если всё выгорит, я буду у тебя в долгу.

Она подходит ближе на пару шагов, словно не хочет, чтобы кто-нибудь внутри её услышал.

— Знаешь Человека Тик-Так по имени Манимал Майк?

— Никогда о нём не слышал.

— Он многое знает. Он мог бы помочь тебе.

— Зачем ему это?

— У тебя его душа.

Хорошая причина. Она что-то пишет на клочке бумаги. Протягивает его мне, и я изучаю его. Это адрес в Чатсуорте.

— Не говори ему, что я послала тебя. Или что ты вообще меня знаешь. Удачи. — Она возвращается внутрь заброшенного отеля.

Я кладу бумажку в карман. Прохожу сквозь охранные барьеры и выхожу на улицу, где особняк Авгура — просто ещё один анонимный гадюшник, коих полно в этом районе.

В квартале от этого места седой бездомный, не более чем куча лохмотьев с лицом, протягивает руки за мелочью. От него разит «Четырьмя Розами» [139] и смертью. Я Дьявол. Я не спасаю людей или души, включая свою собственную. Лезу в карман, достаю мятую двадцатку Каира и бросаю ему в руки.

— Можешь купить сэндвич к бутылке.

Я знаю, что он никогда этого не сделает.

Я иду дальше. Я хочу выбраться из мёртвой зоны и попасть обратно в отель «Бит». У меня нет девушки, нет дома, пистолет, который я ненавижу, и мне приходится выпрашивать у говорящей головы на собачьем теле денег на карманные расходы. И всё же, я бы не поменялся жизнью ни с кем из тех, кто был там, у Блэкбёрна.

Я еду на адовском супербайке в отель «Бит», чтобы сменить рубашку и забрать кое-какое снаряжение. Я устроил беспорядок сегодня вечером, но, думаю, всё ещё следую совету Дикого Билла: выбирать свои драки. Карлоса подстрелил кто-то, охотившийся за мной, так что эту драку я выбираю. Надеюсь, стрелок был среди тех сукиных сынов, которых я уволок сегодня в Даунтаун. Возможно, я поручу Семиазе отправить их души в бар Дикого Билла и заставить их вылизывать полы каждый вечер на протяжении следующей тысячи лет.

Может, позвонить Кэнди и сказать, что я в порядке? Скорее всего, она злится, что я её отослал. Если бы из-за меня нас обоих заперли в Синг-Синге [140] Саб Роза, она бы злилась на это. Если бы я сказал, забудь о своей девушке и сбеги со мной, она бы злилась совершенно по другому поводу. Я не могу выиграть. Возможно, мне следовало остаться в Даунтауне. По мне хотя бы скучали, когда считали меня мёртвым. Бить Каира и подобных ему идиотов намного проще, чем быть человеком. Буду придерживаться этого какое-то время.

Касабян демонстративно не дал мне ключ от «Макс Овердрайв», так что я взламываю заднюю дверь ножом. Когда я вхожу, на видеомониторе проигрывается «На той стороне 110-й улицы». [141] Касабян быстро закрывает окно браузера на лэптопе. Полагаю, порнуха. Возможно, что-то с Бриджит. Он немного одержим с тех пор, как узнал, что я с ней знаком. Уродец небрежно потягивает пиво, когда я вхожу в спальню.

— Как там под большим чёрным солнцем? — спрашивает он.

— Меня едва не убила боевая группа ниндзя, и я вломился на синод Саб Роза.

— То есть для тебя просто ещё один вечер в Стране Чудес.

— Ты не сказал мне, что святоша Джеймс убил ребёнка.

— Ах. Это.

Он ставит пиво на стол. До того, как обзавестись телом адской гончей, Касабян был просто головой. Когда он хотел выпить пива или поесть, мы подставляли под него ведро. Теперь у него есть желудок адской гончей, и это одновременно и хорошо, и плохо. Это менее грязно, чем опустошать ведро, но это означает, что мне приходится наблюдать, как кожаный мешок набухает, когда заполняется пивом и донатсами. Мне не хочется знать, как он опорожняется.

— Я не думал, что ты мне поверишь. Кто тебе сказал?

— Четверо парней, расстрелявшие «Бамбуковый дом кукол» и едва не убившие Карлоса.

— Чёрт. Это на грани невежливости.

— Скажи мне, что ты не знал, что какие-то стрелки разыскивают святошу Джеймса. Я узнаю, если ты лжёшь.

— Какого чёрта мне делать нечто подобное?

— Если бы я был мёртв, все деньги были бы твоими.

— Все деньги и так мои. Даже я не стал бы делать подобное дерьмо по отношению к тебе. Может, я и ублюдок, но не конченый мудак.

Касабяна сложнее читать, чем живых людей. Он не дышит и не обладает сердцебиением. Но органы чувств Люцифера уличили бы его во лжи.

— Я верю тебе. Всё бы сильно упростило, если бы ты пытался избавиться от меня.

— Я пытаюсь избавиться от тебя, не убивая. И спасибо за вотум доверия. Ты всего день как вернулся, а уже начинаешь с враждебности. Я начинаю скучать по тому мальчику из церковного хора.

Я ставлю спортивную сумку на пол.

— Слушай, я не считал, что это ты, но должен был спросить. У меня с собой есть кое-что, что может тебя заинтересовать. Предложение мира, потому что от постоянного оглядывания через плечо у меня начинаются спазмы.

— Какого рода предложение мира?

— Лучший обзор Ада.

— И зачем мне это?

— Потому что я бы платил тебе за информацию.

— Думаю, мы уже установили, что все деньги и так мои.

— И мы оба знаем, что я мог бы забрать их обратно, если бы действительно захотел, но я предпочёл бы отнимать деньги у некрутых людей.

— Вроде кого?

— Короля Каира, к примеру. Сегодня вечером мне пришлось отшлёпать его на глазах у публики.

Касабян качает головой. Нервно постукивает по столу когтем адской гончей.

— Я знал, что вы, психи, в итоге докатитесь до этого. Вам двоим надо снять номер и покувыркаться.

— Ты хочешь новую суперсилу или нет?

— Как это работает?

— Я не уверен на сто процентов, что это сработает. Но, предполагаю, раз ты уже можешь заглядывать в Ад, это будет похоже на форсирование «Камаро» с помощью системы впрыска закиси азота.

— Я должен что-нибудь делать?

— Просто сиди смирно.

— Если ты скажешь «доверься мне», я вылезу в окно.

— Тебе не нужно мне доверять. Нужно просто не шевелиться.

Он вздрагивает, когда я ставлю на стол банку с глазами, и бормочет «вот дерьмо», когда я достаю один. Он тянется к моей руке. Я извлекаю один его глаз, и он замирает. Вставляю гляделку. Когда я отпускаю его, он вопит, как ошпаренный банши.

— Что ты сделал со мной, грёбаный псих? Я, блядь, ослеп. Боже. Я дал тебе на секунду приблизиться ко мне, и это случилось. Блядь!

— Эй, не забывай, кто подарил тебе это тело.

— И не забывай, из-за кого оно мне понадобилось.

— Перестань ныть и скажи, что ты видишь.

— Ничего. Ты лишил меня глаза, больной уёбок.

— Просто подменил. Если это не сработает, ты сможешь получить его обратно. Расслабься и скажи, видишь ли что-нибудь?

Касабян неподвижно сидит в кресле с закрытыми глазами, крутя головой из стороны в сторону. Он обеими руками держится за сиденье. Его ноги нервно стучат. Затем перестают.

— О, чёрт.

— Что ты видишь?

— Всё подряд. Это как глаз пчелы. Словно миллион маленьких линз, и каждая видит что-то своё.

— Хорошо. Я повсюду оставил гляделки. Это означает, что ты можешь видеть сквозь кучу их. Попробуй приблизить изображение в одной из них и скажи, что видишь.

— Похоже на тюрьму. Здесь камеры и… Нет. Подожди. Это вольеры. Похоже на псарню. Вот дерьмо, здесь адские гончие.

— Как мило. Воссоединение семьи.

— Заткнись. Я пытаюсь сосредоточиться. Я в твоей библиотеке. Я могу видеть всё внутри. Большие входные двери слегка приоткрыты и вроде как обгорели. Словно кто-то пытался устроить тебе «велосипед».