Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип

Молчание.

– Может, у нее есть на этот счет свое мнение? Вы ее когда-нибудь спрашивали? А в школу она ходит? Учится чему-нибудь? У нее есть друзья? Вы разрешаете ей выходить куда-нибудь, кроме сада?

Бранде сдвинулся с места и поплелся в дальний угол чердака. Шел он сгорбившись, словно тащил на плечах огромную тяжесть. В углу было уже совсем темно. Там философ сел на пол, подтянул колени к груди и уронил голову на руки. Как ребенок, который думает: «Если я закрою глаза, то никто меня не увидит». Пан невольно пожалел его. Сначала он попытался подавить это сочувствие, напомнив себе, что сделали с Лирой теории этого человека, но затем понял, что Лира тоже пожалела бы его. А еще – что теории Бранде потерпели крах.

Дверь чердака оставалась открытой. Пан бесшумно выскользнул наружу и сбежал по ступенькам. У подножия парадной лестницы, в холле, сидела Сабина. Отрывая кусочки от листа бумаги, она подбрасывала их вверх, и они падали, кружась, как снежинки.

Когда Пан пробегал мимо, она подняла голову.

– Ты его убил?

– Нет! Конечно, нет! А почему у него деймон такой странный?

– Понятия не имею. Они оба тупые. Все здесь такие тупые! Невозможно!

– Почему ты не уйдешь?

– Некуда.

– А где твоя мама?

– На кладбище, где ей еще быть…

– А других родных у тебя нет?

– Не твое дело! – вспылила Сабина. – И я вообще не понимаю, какого черта я тут с тобой вожусь! Хватит уже, убирайся!

– Уберусь, если откроешь дверь.

Так она и сделала, презрительно фыркнув и не добавив больше ни слова. Пан выбежал на улицу, где в густеющем тумане сияли газовые фонари. Если кто-то и проходил мимо, шаги звучали глухо, силуэты расплывались, а тени раздувались от возможностей, угроз и обещаний – но, разумеется, солнце их не видело и никогда не увидит.

Пан не знал, куда ему теперь идти.

А всего в нескольких кварталах от дома Бранде с парома сходил по трапу Оливье Бонневиль.

Глава 20. Человек-печь

В это самое время Лира подъезжала на поезде к Праге. Купить билет в Париже, не возбуждая лишних подозрений, оказалось совсем не трудно: метод Уилла отлично работал. А может, жители европейских городов, через которые она проезжала, были на редкость нелюбопытны или на редкость вежливы. Или просто заняты собой: на улицах чувствовалось напряжение; всюду мелькали люди в форме вроде тех, которых она встретила на пароме. Группы одетых в черное почти-солдат охраняли здания, толпились по углам, что-то обсуждая, выезжали из подземных гаражей в патрульных автомобилях с оглушительно рычащими моторами.

А может быть, человек без видимого деймона был в этих местах не таким уж необычным делом. Лира видела в Амстердаме одну женщину, красивую, одетую по последней моде, самоуверенную и надменную и совершенно безразличную к окружающим. Деймона при ней не было. Как и у того мужчины в Брюгге… Правда, ему явно было не по себе: он шел по запруженной народом улице – несчастный, словно пожираемый стыдом, напряженный, и старался держаться в тени. Лира внимательно изучила оба примера и держалась теперь скромно, но со спокойным достоинством. Это было совсем не легко, и время от времени, оставшись одна, она начинала плакать. Но об этом все равно никто не знал.

В Прагу ее привела внезапная прихоть памяти: она увидела название в железнодорожном расписании, и в голове словно что-то вспыхнуло. Когда-то, несколько лет назад, они с Паном целый вечер просидели над старой картой Праги, дом за домом воссоздавая в уме облик города. В конце концов, именно там изобрели алетиометр. И вот снова это название, и мгновенная искра узнавания – работа тайного содружества, не иначе. Она училась слышать эти легкие подсказки – будто шепотом в самое ухо, – и с каждым разом все лучше отличала их от собственных догадок.

Однако в Праге ей предстояло принять решение. Там находился огромный узел Центральноевропейской железнодорожной компании, одни дороги бежали на восток и север, в Киев и Московию, а другие, более широкие, – на юг, через Австро-Венгрию и Болгарию, в Константинополь. Если ехать в Среднюю Азию и Карамакан, нужно выбирать север, но прежде, чем отправляться на поиски роз, нужно найти Пана.

Пан… где он может быть? Единственным ключом оставался Синий отель. Его арабское название подсказывало, что искать его следует гораздо южнее Московии. Если отправиться на север и сделать пересадку в Киеве, оттуда можно будет двинуться на юг, в Одессу, перебраться через Черное море на пароме до Трапезунда, а затем продолжить путь в земли, где говорят на арабском… Но информации все равно не хватало. С тем же успехом можно тыкать булавкой в географический атлас и ехать, куда бог пошлет. Южный маршрут, через Константинополь, был проще, но грозил отнять больше времени… или, наоборот, меньше? В любом случае Лира понятия не имела, куда хочет попасть… Знала только арабское название – аль-Хан аль-Азрак.

Алетиометр не помогал. Новый метод был чреват такими неприятными физическими последствиями, что после первых успехов Лира отважилась им воспользоваться лишь один раз, да и то ничего не узнала. А работать по старому методу без книг было все равно что вдевать нитку в иголку, не снимая боксерских перчаток.

Даже если удастся разыскать Пана… Все ее представления о том, куда двигаться дальше, исчерпывались словосочетанием «Шелковый путь». Кажется, этот древний маршрут торговых караванов ведет прямо в сердце Центральной Азии, однако ни одна железнодорожная колея не повторяет его… Да и вообще, это даже не дорога, а целая паутина верблюжьих троп. Ни быстро, ни легко по ней не пройти: придется двигаться со скоростью местных вьючных животных – скорее всего, этих самых верблюдов. Одним словом, путешествие предстоит долгое, и если они с Паном к тому времени не найдут способа помириться, – невыносимо тяжелое.

Лира уже давно думала об этом. Расставшись с валлийскими горняками, она больше не перемолвилась словом ни с одной живой душой, не считая официантов и служащих железной дороги. Она тосковала по своему деймону. Даже враждебный и неприветливый, каким Пан был в последние месяцы, – все равно это был еще один голос, еще одна точка зрения. Непростое это дело – думать, когда половина твоего «я» куда-то подевалась.

Когда поезд, наконец, подошел к платформе, уже совсем стемнело. Лиру это вполне устраивало… хотя, возможно, молодая женщина, путешествующая в одиночку, в этом городе не будет таким уж необычным зрелищем. Прага – город утонченный, люди съезжались сюда со всей Центральной Европы, и не только, чтобы изучать музыку и изящные искусства.

Лира сдала билет при выходе с платформы, выбралась из толпы пассажиров, запрудивших вокзал в час пик, и отправилась на поиски справочного бюро, чтобы добыть расписание, а если повезет, то и карту города. Главный зал вокзала был отделан в стиле пышного барокко: каждую оконную раму, каждый газовый фонарь поддерживали изваяния обнаженных богов и богинь; каждую колонну обвивали каменные гирлянды, каждая стена была украшена пилястрами и нишами. Ни одной гладкой поверхности… Лира была этому даже рада: в таком хаосе зрительных образов она сама как будто меньше бросалась в глаза.

Она спокойно и решительно шла, глядя прямо перед собой. Неважно, на что ты смотришь: хоть на кофейный киоск, хоть на лестницу, ведущую в кабинет администрации. Подойдет что угодно – главное, выглядеть так, будто ты тут каждый день ходишь.

И ей все удалось. Никто не останавливался, не глазел; никто не кричал, тыча пальцем в странную девицу без деймона. Да ее тут, кажется, вообще никто не замечал!

Благополучно добравшись до другого конца вестибюля, Лира огляделась в поисках билетной кассы: может, кто-то из кассиров говорит по-английски? И тут ее руки кто-то коснулся.

Лира подскочила от неожиданности и тут же отругала себя. Нельзя показывать, что испугалась. Впрочем, человек, которому принадлежала рука, тоже отскочил, испугавшись ее реакции. Это был мужчина средних лет, в очках, темном костюме и скромном галстуке, с чемоданчиком в руках: законопослушный и уважаемый гражданин.