Джин Вулф - Воин тумана
Я сел на прежнее место и стал ждать, время от времени делая записи в своей книге.
Вошел служитель храма, не замечая меня и бормоча молитвы, и подбросил в огонь охапку кедровых дров. Дрова посыпались с таким грохотом, словно это барабан, а не очаг, выложенный из камней. Я как раз задремал, и этот шум разбудил меня.
Я хорошо видел освещенную огнем статую богини. Та рука, которой она указывала в пол, была ближе всего к пламени, и по ней пробегали красноватые блики; казалось, она светится, будто железо в горне. Я чувствовал, что богиня чего-то требует от меня, и, отбросив плащ, придвинулся ближе, надеясь, что так, возможно, смогу понять ее. Я коснулся руки богини, и она оказалась очень горячей, однако же, лишь отдернув руку, я наконец разглядел то, на что она указывала.
На том участке пола, что между основанием священного очага и самой статуей, грязи скопилось особенно много – видимо, потому что люди, убиравшие в храме, боялись слишком близко подходить к богине, а может, им и не было это позволено. Я опустился на колени, протер пол ладонью, и в том самом месте, куда она указывала, обнаружил бронзовое кольцо, вделанное в каменную плиту, хотя углубление с кольцом было так забито грязью, что я едва сумел разглядеть его.
И тут я очень пожалел, что со мной нет моей Фалькаты, хотя в храм при оружии я прийти никак не мог. Впрочем, в принесенном мне мясе было несколько ребрышек, и я воспользовался одной из обглоданных косточек – просунул ее под кольцо, и оно неожиданно легко подалось. Я бросил ребрышко в огонь в качестве дополнительной жертвы и обеими руками потянул за кольцо.
Плита оказалась значительно легче, чем я ожидал. Под ней открылась узенькая лестница, рядом с которой столбом стояло пламя. Только теперь я понял: священный огонь горел значительно ниже уровня пола в храме. Я спустился по лестнице, стараясь держаться как можно дальше от огненного столба.
– Ты опалил волосы, Латро, – услышал я женский голос. – Я чувствую запах.
Сквозь языки огня я увидел сидевшую на возвышении юную красавицу. Она находилась на противоположном от меня конце странной комнаты с низким потолком. Ах, как она была прелестна в своем венке из листьев и цветов! Ее хитон тоже был из переплетенных цветов и листьев. Однако несмотря на молодость и красоту, на яркие краски и дивные ароматы цветущих растений, таилось в ней нечто ужасное. Спустившись, я осторожно обошел священный очаг, низко поклонился красавице и спросил, не она ли и есть Великая Мать.
– Нет, – ответила она. – Я ее дочь. Но, раз ты не являешься другом моей матери, лучше называй меня Девой[96].
С этими словами богиня встала и подошла ко мне. Она казалась хрупкой и стройной и была значительно выше меня ростом.
– Мать моя не может поспеть повсюду, хоть и появляется одновременно во множестве мест. А поскольку ты забрел в мое царство, я предложила ей поговорить с тобою вместо нее. – Она провела рукой по моим волосам, смахивая обгорелые концы. – Моя мать все равно не желает больше тебя видеть. Может быть, ты предпочтешь иметь дело со мной, а?
– Но я должен встретиться именно с нею! – воскликнул я. Благодаря своим записям, я помнил слова Светлого бога, говорившего устами оракула, и рассказал об этом Деве.
– Ты ошибаешься, – возразила она. – Убийца волков[97] сказал лишь, чтобы ты отправился в святилище моей матери, но тебе вовсе не обязательно говорить с нею. Что же до той сивиллы, то ее слова – как всегда, довольно бессвязная мешанина из того, что на самом деле сказал Убийца волков, причем изложенная в форме дурных виршей. Вот очаг, о котором она упоминала. И ты стоишь «в доме подземном», хотя это помещение отнюдь не всегда связано с Нижним миром. Ты желал поговорить с моей матерью, однако же пред тобой предстала я, а ведь я куда прекраснее да и могущественнее, чем она.
– Раз так, богиня, могу ли я молить тебя об исцелении и о возвращении на родину, к друзьям?
Она улыбнулась.
– Ты хочешь все помнить подобно остальным людям? Но в таком случае, ты никогда не сможешь забыть меня.
– Я и не желаю этого! – воскликнул я, однако сразу же понял, что говорю не правду.
– А многие хотели бы, – промолвила она. – Или, по крайней мере, им так кажется. Знаешь ли ты, кто я?
Я покачал головой.
– Ты встречался с моим мужем, однако даже он пропал в том тумане, что окутал твою память. Я правлю Царством мертвых.
– Тем более я не вправе забывать тебя. Ах, если бы только люди знали, как ты прекрасна! Они бы так тебя не боялись.
– Они знают, – сказала Дева и сорвала со своего хитона цветок люпина. – Вот тебе волчий цветок[98], ведь ты носишь волчий зуб[99]. А знаешь, где этот цветок был рожден?
Я догадался и сказал:
– Под землею.
Кора кивнула.
– Если бы не исчезли десять тысяч других, этого цветка никогда бы не было. Ведь мертвые – деревья и травы, звери и люди – посылают вам все, что есть на земле живого: и людей, и животных, и деревья, и злаки.
– Богиня, ты сказала, что я забрел в твое царство. Я этого не помню, но освежи мою память, и я сделаю все, что хочешь, чтобы исправить свою оплошность, если я ее совершил.
– А как ты искупишь оскорбление, которое нанес моей матери?
– И этого я тоже не помню, – признался я. – Но сожалею о содеянном от всего сердца.
– Ах вот как? Значит, ты уже не такой упрямый, каким был когда-то? Если б это касалось меня, а не матери, я бы, пожалуй, и простила тебя сейчас.
Но это не мое дело. – Кора улыбнулась бесконечно доброй улыбкой женщины, которая ни за что не сделает того, о чем вы ее просите, однако прямо вам не откажет. – Я непременно передам ей твои извинения и, может быть, даже заступлюсь за тебя перед нею.
Боюсь, она успела заметить, как в глазах моих вспыхнул гнев, прежде чем я успел отвести взгляд, ибо отступила на шаг, но не отвернулась.
– Не надо просить! – Рука моя сама невольно потянулась к мечу, и тут я понял, почему боги запрещают входить в храмы при оружии.
– Ты мне угрожаешь? Разве тебе не известно, что простой смертный не может причинить зла богине?
– Нет, этого я не знаю. Как не знаю и того, что я простой смертный.
Возможно, это действительно так. А может быть, и нет.
– Тебя и твой меч благословил Посейдон, но теперь я куда могущественней его, да и меча сейчас при тебе нет.
– Ты права, – согласился я. – Сейчас при мне лишь мои руки. Что ж, придется надеяться только на них.
– Так ты намерен драться с той, кому должен поклоняться как богине и прекрасной женщине?
– Если в том не будет нужды, я и слова не скажу против тебя, богиня. О Дева, я не хочу причинять зла ни тебе, ни твоей матери! И пришел я сюда в надежде… – в горле у меня точно сухая корка застряла.
