Уорнер Мунн - Повелитель земного предела
С помощью всех этих мер мне удалось сохранить порядок в лагере до той поры, пока мы не узнали, что ходеносауни ожидают только дня, чтобы хлынуть через границы Тлапаллана с топором и огнем. Чичамека бурлила от волнения, и, когда бы все голоса, звучавшие в сумеречных ее лесах слились в один, – то был бы вопль ненависти, от которого кровь до последней капли заледенела бы в жилах майя.
Мы дождались назначенного дня, а затем, оставив в крепости охрану из пяти центурий, команду инженеров и всех женщин, покинули наш лесной дом и вновь двинулись лесом – к месту слияния двух крупнейших речных дорог Тлапаллана.
Там находилась большая крепость, укрепленная хорошо, но не настолько, чтобы устоять против нас. Защитники ее не были знакомы с нашим способом ведения боевых действий, а дикие племена окрестных лесов не обладали упорством, необходимым для сопротивления постоянным атакам, и посему постоянно отступали.
Мы окружили крепость, и два дня и две ночи осыпали ее стрелами, в том числе и горящими. Кроме того, мы отрезали осажденным путь к воде: земляные валы, связывающие крепость с рекой, все время находились под частым дождем стрел. На третье утро крепость сдалась.
Ни одного строения не уцелело в ней. Сгорело все, что могло сгореть, и все оставшиеся в живых защитники были изранены.
Должно быть, пленники приготовились к истязаниям и мучительной смерти, но ни один из них не дрогнул, проходя сквозь наши ряды и бросая в кучу оружие.
Накормив пленных, мы посадили их, несвязанных, в обтянутые кожей челны, дабы они разнесли по всей стране весть о нашем появлении в Тлапаллане. По нашим расчетам местные жители должны были искать укрытия в крепостях, захватить которые для нас, безусловно, не составляло большого труда. Тех же, кому не найдется места в переполненных крепостях, я рассматривал как часть населения, которая по необходимости признает нашу власть и наверняка поспешит присоединиться к нам.
Затем мы не спеша занялись восстановительными работами и отослали назад в лагерь отряд, призванный помочь гарнизону и нашим женам сняться с места и переправить их сюда вместе с орудиями, дабы укрепить новую крепость вдвое против прежнего. По возвращении отряда с женщинами и механизмами я увеличил численность гарнизона на пять центурий и незамедлительно выступил со своим войском по меньшей из рек в направлении Четырех Городов.
Пока мы вели боевые действия в этой части страны, восточные, северные и южные границы Тлапаллана трещали под напором полчищ чичамеков: они осадили все без исключения крепости, составляющие внешнюю цепь укреплений Тлапаллана, лишив тем самым гарнизоны свободы перемещения, и многотысячные объединенные племена тем временем хлынули в глубину страны между осажденными крепостями.
Ни одно из осажденных подразделений не могло выйти навстречу противнику и воспрепятствовать его продвижению вперед – и безответным оставался бой барабанов, и напрасно поднимались столбы дыма на пиках скал.
Алата превратилась в полную воплей кровавую арену, а Тлапаллан стал землей, еще более красной, нежели мог предугадать человек, давший сей стране имя!
Мы, ацтеки и толтеки, продвинулись вперед дальше остальных и день ото дня подступали все ближе к Четырем Городам, сердцу Тлапаллана. Наше войско накатывалось на небольшие деревни и селения и разрасталось за счет местных жителей. Рыдающие женщины, искалеченные непосильным трудом на полях угрюмые мужчины, вооруженные всем, чем только можно перерезать глотку или раскроить череп врагу, присоединялись к нам, дабы сразиться за свободу – и столь велико было число этих отчаявшихся, что я сформировал из них отдельные центурии со своими командирами и использовал их как войска первого удара, ибо люди сии дрались так, словно не хотели больше жить.
Мы вошли в полосу лесов, отделяющих относительно дикие территории от возделанных земель. Ночью небо окрасилось в красный цвет от множества бивачных костров, а днем мы продолжили путь – почти беспрепятственно.
Время от времени валился наземь воин, пронзенный дротиком атлатла, пущенным с какого-нибудь высокого дерева. Иногда с высоты падал булыжник, повергая наземь людей. Но ни одной битвы, ни одной стычки не произошло в пути. Я уже начал подозревать, что мы спешим в какую-то западню.
Однажды спущенные с горы камни вызвали обвал целого склона, в результате которого погибли многие воины, ибо обвал сей походил на залп целой батареи баллист. Наши разведчики настигли противников и убили их. Мне пришлось перестроить ряды. Мы продолжали идти, проникая все глубже и глубже на территорию врага.
Затем из близлежащего сумеречного сосняка вернулся изувеченный умирающий разведчик – последний из своего отряда – с известием о том, что в сем бору лежит в засаде целое войско преданных правительству тлапалликов, а дальше за ними стоит лагерем отборное войско майя, готовое уничтожить те наши части, которые сумеют прорвать первую линию обороны.
Мы сделали привал и обсудили создавшееся положение. Я созвал совет из моих трибунов (до моего прибытия в Ацтлан они являлись самостоятельными вождями племен) и допустил на него нескольких центурионов от наиболее надежных подразделений из недавнего нашего пополнения. Много предложений было выдвинуто и обсуждено на совете, но наконец один из бывших рабов подал мысль, оказавшуюся спасительной для нас. Этому центуриону я дал право приказывать и действовать.
Сей изуродованный побоями и покрытый шрамами от кнута воин по имени Га-но-гоа-да-ви – или Человек Поджигающий Волосы – принадлежал к Клану Медведя. Представитель Народа Великих Холмов, являющийся рабом в первом поколении и имеющий за плечами десять лет беспрерывного труда и глубокой скорби о своем народе, он с величайшим удивлением узнал о доблестных подвигах своих сородичей на севере. Никогда еще не было на свете человека с именем, столь отвечающим его характеру.
По его приказу семь подчиненных ему центурий вошли в чащу. Воины прятались за каждым кустом и камнем и заполнили лес, как вода заполняет все свободное пространство в чашке, полной гальки. Они дрались, убивали и принимали смерть. Немногие вернулись назад. За спинами же этих немногих лес полыхал огромным – до самого поднебесья – костром. А воины выстроились перед нами и размахивали длинными ремнями со связками кровавых скальпов, и грозно потрясали отборным оружием майя, обернувшись в сторону огненной стены, которая отделяла нас от врага.
Затем мы стремительно обошли распространяющийся пожар, нашли легко обороняемую позицию и укрепились на ней еще до появления майя, рассчитывающих добить обессиленного врага. Но, не зная с какой стороны наиболее вероятно ожидать нашего появления из горящего леса, майя разделили свои силы – и тем самым подписали себе смертный приговор.
