Майк Эшли - Реально смешное фэнтези
Барри и его спутница Дикси случайно столкнулись с нами в зале со скульптурами.
— Там внизу потрясающий Сёра, — поделилась Бриджид с подругой.
— Сёра, — откликнулся Барри. Казалось, он не верил своим ушам.
— Мне нравится Сёра, — подтвердила Дикси.
— Да уж, — снисходительно протянул Барри, — Сёра, в конце концов, не создал ничего по-настоящему ужасного.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Вы когда-нибудь видели картины Ф. Э. Чёрча?[26] — не унимался Барри.
— Кого? — Теперь настала моя очередь удивиться.
— Пойдемте. — И он практически потащил нас в зал американской живописи. — Вы только взгляните на этот свет! — воскликнул Барри. — Посмотрите на это пространство! На этот воздух!
Бриджид бросила взгляд на Дикси.
— На этот воздух? — недоуменно прошептала она.
Картина была красивая, никто из нас этого не отрицал, но Барри продолжал настаивать на своем. Ф. Э. Чёрч — величайший художник Америки, один из лучших в мире.
— Я бы поставил его на одну ступень с ван Дейком и Каналетто.
— Каналетто? — переспросила Дикси. — Это тот самый, что писал виды Венеции?
— А какое небо! — исступленно бормотал Барри. У него было выражение лица пьяного от удовлетворения сластолюбца.
— Некоторые любят изображения щенков или голых женщин, — предположил я. — А Барри любит свет и воздух.
Мы вышли из музея и направились пообедать. Барри не упустил случая отметить, что из предложенного следует заказывать, а что гарантированно окажется ужасной гадостью. Благодаря ему нам всем пришлось пить какое-то подозрительное эквадорское пиво. Для Барри весь мир делился шедевры и гадости. Это сильно облегчало ему жизнь, правда, он никак не мог понять, почему его друзья не в силах отличить одно от другого.
Во время матча Барри сравнил защитника команды нашего колледжа с Й. А. Титтлом. А игрока из команды соперника — с другим, одному ему известным вьетнамским игроком. По его мнению, выступление между таймами было похоже на грандиозное представление марширующего оркестра Университета штата Огайо, во время которого музыканты и студенты, выстраиваясь в определенном порядке, образуют надпись «Огайо». Еще до конца третьего периода мне стало совершенно ясно: Барри с Дикси ничего не светит. А до начала четвертого — мы с Бриджид пошептались и решили сматывать удочки, улизнуть от этой парочки, как только представится возможность. Вероятно, Дикси найдет какой-нибудь предлог, чтобы сесть в автобус и уехать к себе в общежитие еще до ужина. Барри же, как обычно, проведет вечер в нашей комнате за чтением книги «Как стать президентом», рассказывающей о президентских выборах в 1996 году.
При других обстоятельствах Барри читал бы мне лекции на самые разнообразные темы: американская литература (лучший поэт — Эдвин Арлингтон Робинсон, лучший писатель-романист — Джеймс Томас Фаррелл); животные (единственным животным, к которому у Барри не возникало претензий, — золотистый ретривер); одежда (темно-синий пиджак и серые брюки были вне конкуренции, любое другое одеяние красноречиво говорило о том, что его владелец напрашивается на неприятности); и даже хобби (Барри собирал военные награды и знаки отличия императорской России. Он не разговаривал со мной несколько дней, после того как я рассказал ему, что мой отец коллекционировал колючую проволоку).
Барри был ходячим кладезем знаний. У нас в кампусе рассуждать, что является хорошим вкусом, а что выходит за его рамки, было по части Барри. Все знали, к кому следует обращаться.
Но никто никогда этого не делал. Мы все его терпеть не могли. Еще до конца осеннего семестра я выехал из нашей комнаты в общежитии. Всеми покинутый, одинокий и озлобившийся, Барри Ринц в конце концов стал — и сейчас продолжает работать — консультантом по выбору курсов в средней школе в городке Эймс, штат Айова. Эта работа идеально ему подходила. Редко кому удается так удачно найти свое призвание.
Не знай я его настолько хорошо, то непременно подумал бы, что Барри был первым наповским шпионом на Земле.
Спустя год после прибытия на нашу планету напы сделали нам подарок, а именно — возможность путешествовать в космосе. Удивительно, но это оказалось не таким уж затратным делом. Напы объяснили, как устроена их силовая установка; выяснилось, что она стоит дешево, безопасна и совместима с разного рода земными приспособлениями. Эти знания открыли совершенно новые просторы для научной мысли. Потом напы научили нас управлять космическим кораблем и рассказали о «кратчайших путях», открытых ими в космосе. Люди называли их пространственными деформациями, позволяющими мгновенные перелеты к другим звездам, хотя с технической точки зрения «кратчайшие пути» не имели ничего общего с теорией Эйнштейна, искривленным пространством или чем-нибудь еще подобным. Не многие понимали, о чем толкуют напы, но это не имело большого значения. Напы тоже не понимали, как образуются «кратчайшие пути», они просто их использовали. Возможность отправиться в космос была преподнесена нам на блюдечке с голубой каемочкой. Тщательными научными испытаниями мы пренебрегли, зато без оглядки и с особым рвением принялись ставить дело на коммерческие рельсы. Компания «Митцубиси» на своем заводе в боливийском Ла-Пасе и корпорация «Мартин-Мариетта» использовали чертежи напов для строительства трех роскошных пассажирских кораблей, каждый из которых мог принять на борт тысячу туристов и унести их в любую точку Галактики. Человеку еще только предстояло ступить на луны Юпитера, а специально отобранные туристические агентства уже начали бронировать билеты на корабль, отправляющийся в грандиозное путешествие по десятку ближайших необитаемых миров.
Да, казалось, в космосе кипит жизнь: человекоподобные населяли планеты, вращающиеся вокруг доброй половины желтых звезд, вроде нашего Солнца.
— Мы десятилетиями пытались установить контакт с внеземным разумом, — сокрушался советский ученый. — Почему же они молчали?
Дружелюбный нап только пожал плечами.
— Там все пытаются установить контакт, — ответил он. — Ваши послания для них все равно что очередная рекламная рассылка. — Сначала мы восприняли эту новость как удар по самолюбию нашей расы, но потом оправились. Как только мы присоединились к межпланетному сообществу, нас начали воспринимать серьезнее. И возможным это сделали напы.
Мы были благодарны им, но наша совместная жизнь легче не стала. Они по-прежнему были невыносимы. Когда мой второй президентский срок подходил к концу, Плин начал давать мне советы по поводу будущей карьеры.
