Алексей Евтушенко - Колдун и Сыскарь
— Давайте, — согласился Сыскарь.
Харитон Порфирьевич продолжил рассказ. Собственно, там уже и рассказывать-то особо было нечего, и голые факты сводились к следующему. В первый месяц Бертран Дюбуа трижды посещал имение князя Долгорукова, всякий раз под присмотром или самого Харитона Порфирьевича или специально назначенной мамки виделся с Дашей, и всё было хорошо — дело явно шло к сватовству. Но потом Бертран уехал по делам в Москву. Не было его вроде и недолго — всего-то две седмицы. Но вернулся он оттуда совсем другим человеком. Во-первых, изменился внешне — очень уж побледнел, глаза запали и заблестели каким-то неестественным светом. Речь, до этого плавная и мягкая, зазвучала отрывисто и даже грубо. Опять же, совсем перестал днём приезжать — только поздно вечером, когда солнце уже пряталось за лесом, и не верхом, как раньше, а в закрытой карете. Собственно, один только раз после своего возвращения из Москвы и приезжал. Но этого Харитону Порфирьевичу вполне хватило, чтобы запомнить.
— Так вышло, что пришлось мне их тогда наедине оставить, никак иначе было нельзя. Час или около того пригляда не было, и о чём там промеж них речь шла или что делалось — мне неведомо. Только больше месяца, считай, как он здесь не показывается, — закончил он. — И за это время Дарье Сергеевне становится всё хуже и хуже. Она не жалуется, но я-то вижу. И это, Симаюшка, как мне кажется, не просто любовные страдания. Вернее, не только они.
— Днём из дома она выходит? — деловито осведомился Симай.
— Пока — да. Но всё реже и ненадолго. Боюсь, как бы не поздно было.
— А чего ж ты раньше за мной не послал?
— Раньше… Раньше мне такие мысли и в голову не приходили. Да и сейчас, правду сказать, не уверен.
— Не уверен он… Ладно, будем разбираться. Ежели, знамо дело, ты нас нанимаешь. Нанимаешь или как?
— Э… а сколько возьмёшь?
— Недорого, как со своего. Десять рублей. Это ежели подозрения твои не подтвердятся и Бертран нормальным окажется. Мало ли, всяко быват. А вот ежели это то, что мы с тобой оба думаем… Тут дороже станет, сам понимашь. Француз, судя по тому, что ты рассказал, птица непростая, высоко летает. Такому осиновый кол в сердце вбить… — Он сокрушённо покачал кудлатой головой. — Это тебе не упырь деревенский обыкновенный.
— Цену не набивай, — сказал Харитон Порфирьевич ровным голосом. — Сколько?
Симай назвал сумму.
Харитон Порфирьевич замер с приоткрытым ртом.
Сыскарь чудом сдержался, чтобы не присвистнуть.
— Ну ты, кэрдо мулеса, совсем, видать, бога не боишься, — выдохнул управляющий. — Совесть потерял окончательно. Да за эти деньги я дюжину таких, как вы, найму.
— Найми, — ухмыльнулся Симай. — Ты найми, а я посмотрю, как у тебя это получится…
И начался торг.
Глава 17
Сошлись на шестидесяти рублях — Харитон Порфирьевич аж вспотел, торгуясь, но двадцатку сбросил. Правда, Сыскарю показалось, что Симай не особо упирался и торг вёл лишь из чувства самоуважения. Что, собственно, и подтвердилось, когда управляющий оставил товарищей в беседке и отлучился за уже ими заработанными пятью рублями серебром (дворовые как раз притащили безголовые тела оборотней).
— Я и впрямь цену несусветную заломил, — сообщил цыган. — Полсотни рублей — красная цена за такую работу. И Харитон об этом знает. Но так больше уважения. Удивительно, что он на шестьдесят согласился. Видать, и впрямь у Дарьи Сергеевны дела как сажа бела. Боюсь, как бы не опоздали мы.
— Подожди. Ты что же, правда думаешь, что этот… как его… Бертран Дюбуа — вампир?
— Очень может быть, — спокойно ответил кэрдо мулеса. — Но пока не проверим — не узнаем.
— И как это проверить?
Симай внимательно посмотрел на Андрея.
— Ты вроде говорил, что твоя работа — имать разных воров и душегубцев. Так?
— Имать… А, ловить! Ну да, в том числе.
— А когда ты подозреваешь кого-то в воровстве или душегубстве, что делаешь?
— Э… ищу доказательства. Факты, улики. Причем такие, которые трудно опровергнуть. А то и вовсе невозможно.
— Верно. Вот и здесь то же самое. Будем искать доказательства. Которые невозможно опровергнуть.
— И как же мы их добудем? — поинтересовался Сыскарь. — Брызнем святой водой и посмотрим, что получится? Или вытащим французишку на солнце? Кажется, от солнца они дохнут. Помрёт — значит, вампир. Не помрёт — извинимся. Ошибочка, мол, вышла. Быват.
— Смешно, — кивнул Симай. — К слову, это хороший способ, если острога не боишься, уверен в своей правоте, как в том, что бог свят, и есть свидетели. Я так делал. И ни разу не ошибся.
— ?
— Не забывай, что и я сам наполовину вроде как вампир, хоть и не пью человеческую кровь. Но зато чую эту нечисть сразу и безошибочно.
— Рыбак рыбака видит издалека, — вспомнил подходящую, как ему показалось, пословицу Сыскарь.
— Ты ещё скажи, что яблоко от яблони недалеко падает, — буркнул цыган. — И почему все такие одинаковые? Как только человек узнаёт, что перед ним «сделанный мертвецом», так сразу пытается в нём мертвеца-вурдалака разглядеть. Это всё равно что в собаке, к примеру, искать волка.
— Ну да. А ты ещё скажи, что в собаке нет ничего волчьего.
— Есть. Поэтому собака и чует волка издалека. Но сама волком никогда не станет. Мало этого. Собака ненавидит волка всем своим существом. Знаешь почему?
— Знаю. Потому что она сама частично волк. Тут что-то вроде противоречия неразрешимого выходит. С одной стороны, служба человеку для собаки — естественное состояние и высшее наслаждение. Но где-то на самом донышке собачьей души живет память о том, что когда-то она была волком. Даже не память — тень памяти. Но тень эта неистребима.
— Тень памяти, — повторил Симай. — Хорошо сказал, красиво. Теперь понимаешь, отчего я ненавижу всех этих вакодлаков, упырей, вурдалаков, варколаков и прочих вампиров и не люблю, когда мне напоминают о моём с ними родстве?
— Понимаю, — сказал Сыскарь. — Извини, если задел твои чувства. Честно.
— Ладно, проехали.
— Как, как ты сказал?! — изумился Сыскарь.
— Проехали. В том разумении, что не будем к этому больше возвращаться. Выражение такое. А что?
— Удивительно. В моё время тоже так говорят. Но я считал, что это выражение недавно появилось.
— Не вижу ничего удивительного. Говорим-то мы по-русски, верно? А значит, и выражения легко могут быть одинаковые в разные времена.
Это был длинный день. И они вернулись к этому разговору ближе к вечеру, успев переделать кучу дел. И даже часок поспать — в счёт недосыпа предыдущей ночи и для того, чтобы бодро встретить ночь предстоящую. Потому что именно предстоящей ночью Симай и задумал провести операцию по обнаружению и возможному последующему уничтожению заграничного вампира Бертрана Дюбуа.
