Neil Gaiman - Звездная пыль
Тристран сосчитал в уме до десяти, грубо развернулся и ушел. Сделав дюжину шагов, он остановился возле рощицы и подождал звезду, которая выпрыгнула из повозки и, прихрамывая, догнала его.
– Ты в порядке? – с искренней заботой осведомился Тристран.
– Да, спасибо, – ответила звезда. – Она не причинила мне никакого зла. Думаю, она так и не узнала, что я с ней проехала всю дорогу. Правда удивительно?
Тем временем госпожа Семела поставила перед собой яркую птицу и коснулась ее увенчанной султанчиком головы стеклянным цветком. Птица вмиг изменила очертания и превратилась в молодую женщину, на вид ненамного старше Тристрана, с черными вьющимися волосами и кошачьими лохматыми ушками. Женщина бросила на Тристрана быстрый взгляд, и что-то в ее лиловых глазах показалось ему удивительно знакомым, хотя юноша не мог вспомнить, где он видел такие глаза.
– Значит, вот как на самом деле выглядит наша птица, – обрадовалась Ивэйна. – Она была мне очень славной спутницей.
Тут звезда осознала, что серебряная цепь, сковывавшая птицу, никуда не девалась: у узницы в ее новом облике цепочка поблескивала на запястье, спускаясь к лодыжке. Ивэйна указала на это Тристрану.
– Да, вижу, – ответил тот. – Просто ужас. Но я думаю, мы тут ничем не можем помочь.
Они рядышком побрели по лугу к отверстию в каменной стене.
– Сначала мы навестим моих родителей, – планировал Тристран. – Уверен, что они по мне ужасно соскучились, как и я по ним. – Хотя, по правде говоря, Тристран за все путешествие почитай ни разу не вспомнил о своих родителях! – А потом мы нанесем визит Виктории Форестер, и…
На этом самом «и» Тристран запнулся и закрыл рот. Дело в том, что ему давно разонравилась идея отдать звезду в собственность Виктории Форестер. Отказался от этой мысли он, когда обнаружил, что звезда – не какая-нибудь вешь, которую можно передавать с рук на руки, но во всех отношениях полноправная личность и ни в коем случае не предмет. Но все-таки Виктория Форестер – по-прежнему его единственная возлюбленная!
Ладно, решил Тристран наконец, последний мост я сожгу, когда до него дойду. А пока он собирался отвести Ивэйну в деревню и разбираться с проблемами по мере их поступления. Настроение юноши несколько улучшилось, а воспоминания о жизни в облике садовой сони почти совсем испарились, превратившись в давний сон. Как будто он улегся вздремнуть в кухне перед очагом, а теперь снова пробудился. Зато очень ясно вспомнился вкус эля мистера Бромиоса – так, что Тристран почти чувствовал его во рту; но к стыду своему он обнаружил, что не может вспомнить, какого цвета глаза у Виктории Форестер.
Огромное алое солнце почти касалось крыш Застенья, когда Тристран и Ивэйна перешли луг и остановились около бреши. Звезда не спешила делать шаг вперед.
– Ты в самом деле этого хочешь? – спросила она. – А то у меня дурные предчувствия.
– Да ладно, не волнуйся, – сказал Тристран. – Хотя неудивительно, что ты беспокоишься: у меня самого такое ощущение в желудке, будто я проглотил штук сто бабочек. Тебе станет намного лучше, когда мы окажемся у матушки в гостиной и выпьем по чашечке чая – ты, конечно, не пьешь чай, но можешь отхлебывать его и держать во рту… Я уверен, что ради такой гостьи – и по случаю возвращения своего сыночка, то есть меня, – матушка достанет наш лучший фарфоровый сервиз!
Рука его потянулась и ободряюще сжала тоненькие пальцы звезды.
Ивэйна взглянула на него с грустной и нежной улыбкой.
– Куда бы ты ни шел… – шепнула она.
И юноша, держа за руку упавшую звезду, шагнул к отверстию в стене.
Глава десятая
Неоднократно люди замечали, что нечто большое и очевидное так же легко упустить из виду, как нечто маленькое и незначимое. И что большие вещи, упущенные из виду, могут причинить большие неприятности.
Тристран Тёрн приблизился к проходу меж мирами со стороны Волшебной Страны – во второй раз с момента его зачатия восемнадцать лет назад. Рядом с ним хромала звезда. Голова юноши кружилась от запахов и звуков родной деревни, и сердце часто колотилось в груди. Он вежливо кивнул стражам по сторонам бреши, узнавая их обоих. Молодого человека, лениво переминавшегося с ноги на ногу и прихлебывавшего из пинтовой кружки некий напиток – должно быть, лучший эль мистера Бромиоса, – звали Вайстен Пиппин. Некогда они учились с Тристраном в одном классе, но никогда не дружили. Страж постарше, раздраженно покусывавший черенок докуренной трубки, был не кто иной, как бывший начальник Тристрана из «Мандей и Браун», Джером Эмброуз Браун, эсквайр, собственной персоной. Караульные стояли, повернувшись спинами к Тристрану и Ивэйне, и непоколебимо смот-216 рели в сторону деревни, как будто считали грешным само желание подглядеть за приготовлениями на ярмарочном лугу.
– Добрый вечер, Вайстен, – вежливо поздоровался Тристран. – Добрый вечер, мистер Браун.
Оба стража резко обернулись. Вайстен пролил пиво себе на живот. Мистер Браун выставил вперед свою дубинку, нервно нацелившись ею Тристрану в грудь. Вайстен Пиппин поставил кружку с элем на землю, подхватил свое оружие и перегородил им брешь.
– Стой где стоишь! – велел мистер Браун, угрожающе помахивая палкой, будто Тристран, как дикий зверь, мог наброситься на него в любую секунду.
Тристран рассмеялся.
– Да вы что, не узнаете меня? Это же я, Тристран Тёрн.
Но мистер Браун, старший и главный из двух стражей, и не подумал опустить дубинку. Он оглядел Тристрана с головы до ног, от поношенных коричневых башмаков до копны нечесаных волос. Наконец его неодобрительный взгляд остановился на загорелом лице юноши, и мистер Браун фыркнул.
– Даже если ты и впрямь тот самый никчемный мальчишка Тёрн, – сообщил он, – я не вижу причины пропускать вас обоих на ту сторону. В конце концов, мы охраняем эту стену.
Тристран заморгал.
– Я тоже не раз охранял стену, – сказал он, – и помню, что нет такого правила – не пропускать людей на сторону деревни. Нельзя проходить только оттуда – сюда.
Мистер Браун покивал. Затем произнес медленно и членораздельно, будто обращаясь к идиоту:
– И если ты в самом деле Тристран Тёрн – я допускаю такую возможность только во избежание неуместных споров, потому что ты совершенно не похож на Тристрана Тёрна ни внешностью, ни манерой речи, – так вот много ли ты помнишь случаев за все время твоей жизни, чтобы люди приходили с той стороны?
– Ну, в общем-то ни одного, – согласился Тристран.
Мистер Браун улыбнулся – той же самой улыбкой, какая возникала у него на губах, когда он вычитал из утренней зарплаты приказчика за пятиминутное опоздание.
