Виктор Харп - Беглец
Изуверство какое, — передернуло меня. И в который раз убедился: безобидных дарэйли не бывает. И светлые подчас куда опаснее темных.
Тион опустил ресницы и тихо улыбнулся. Он всегда был слишком тих и скромен. Так с чего бы вдруг такая воинственность — штурм обители?
Я сразу решил даже не заикаться об этой идее Ринхорту. Он не дурак и, если бы захватить логово Гончаров было проще пареной агвы, то он бы сам подкатил ко мне с таким заманчивым предложением.
На правое плечо легла маленькая, но твердая ладошка. Точно все сговорились! От Луаны такой покровительственный жест почему-то особенно обиден.
— Тебе помочь? — девушка присела рядом, откинула косу за плечо, и в ее руках появился изящный ножик. — Правда, Ринхорт запретил, но он пока не видит.
— Не надо! — буркнул я, зло воткнув кинжал в землю.
— Ты сегодня совсем плохо выглядишь, Райтэ, — вздохнула она. — И с каждым днем все хуже. Суккубы, попробовав жертву, уже не оставят ее в покое, пока не высосут все силы.
— Справлюсь сам! — я скидал изуродованные чисткой клубни в котелок и, отвернувшись от участливых глаз, потащился к реке.
Железная леди ничуть не смутилась, догнала и повернула к себе за плечо.
— Райтэ, я тебе совсем не нравлюсь?
Я словно влетел в стену лбом: таким неожиданным был вопрос.
— Нравишься.
— А можно я тебя поцелую? — невинно хлопнули ресницы.
Дыхание перехватило: издевается! А сам — словно впервые увидел ее: серебристо-серые глаза и такие же струящиеся волосы, алые губы, бархатистая кожа… ниже ключиц я старался не смотреть, но там, в вырезе шелковой с металлическим блеском рубашки, тоже все маняще привлекательно.
— Нельзя! — голос у меня, конечно, охрип.
— Почему ты отказываешься от помощи, Райтэ? Я могла бы…
— Это тебе Ринхорт посоветовал? Клин клином? — дернув плечом, я высвободился и зашагал к реке.
Она не стала догонять. Луана — самая красивая девушка из всех, что я видел в Подлунном мире. Если бы я ей нравился, это был бы повод по меньшей мере для гордости. Но она просто хотела стать чем-то вроде зелья Дейи, только сладкого.
И еще… были в моей жизни черные небеса Линнериллa, и в них летела, раскинув крылья, сияющая Лунная королева — Иллира.
В груди словно гром грянул. Я споткнулся от неожиданности, рассыпав клубни из котелка: мне удалось вспомнить ее имя!
Дарэйли над чем-то засмеялись за спиной. Надо мной, конечно. У них "принц-не-принц-не-пойми-что" — самый популярный объект для зубоскальства. Особым успехом пользуется рассказ Луаны о том, как изверг Авьел умер от жалости при одном взгляде на мои дрожавшие руки с мечом.
Мрачный и тоже злой, как осенняя муха, Ллуф догнал меня, пристроился рядом на песчаном берегу:
— Давай помогу, хотя Ринхорт и запретил…
Ха! Знаю я его помощь. Опять на железного друга жаловаться пришел. Я видел, что между этими двумя бывшими рабами Пронтора отношения были еще более натянутыми, чем сейчас между мной и Ринхортом, и подозревал, что мой учитель не простил невольного предательства Ллуфа, когда тот его ловил. Но разве "каменюка" виноват, что исполнял приказ жреца Авьела?
Истинную причину, почему черный рыцарь сторонился белого, я понял только вчера вечером, когда, забравшись по нужде в кусты, стал случайным свидетелем тихого, но яростного разговора Ринхорта и "воздушного" Бенха:
— Если я еще раз услышу, Бенх, хоть один грязный намек о Ллуфе, — вызову на дуэль и убью! — шипел Ринхорт.
— Да брось, кто не знает, что все Гончары его… того, по очереди? Ничего нового я никому не открыл.
— Теперь все в прошлом. И напоминать ему…
— В прошлом? Ха! А то я не вижу, как он на тебя смотрит, каждое слово ловит.
— Заткнись! Оставь свои дрянные мысли при себе, светлый.
Последнее слово Ринхорт как выплюнул.
Если до этого подслушанного разговора я ненавидел Гончаров, как зло, то сейчас начал презирать, как мерзейшее зло. "Их надо уничтожить всех, под корень, чтобы даже памяти в Подлунном мире не осталось!" — стиснул я зубы.
Терпеть присутствие Ллуфа я мог лишь потому, что он единственный не хлопал меня по плечу. Вообще ни разу не прикоснулся даже случайно с тех пор, как тогда, на постоялом дворе, прикрикнула на него Луана.
Ллуф четверть часа мыл один-единственный корешок, то и дело оглядываясь на луг, где носился привычный уже стальной вихрь, правда, уже не столь бурный, как в первые дни совместного путешествия.
Ринхорт и Луана тренировались в искусстве убийства друг друга. Надо мной они все уже всласть натренировались с утра, до сих пор у меня руки дрожат, мышцы ноют, а зарастающие порезы чешутся. Ранок стало куда меньше, чем было поначалу, но я не льстил себе: дарэйли явно щадили жертву суккуба, и эта жалость меня особенно бесила.
— Ты заметил, что они оба слабеют? — не выдержал Ллуф. — Ему же нельзя брать ее своей дарэйлиной.
Я фыркнул: достали! Ллуф со своими разговорами о Ринхорте, железный рыцарь со своими вздохами то о конопатой Щепке, отказавшейся в последний момент ехать с такими хорошими демонами, то тут же, без паузы, о красоте Луаны. А эта "серебряная" дева с лечебными поцелуями достала больше всех, хотя всего лишь один раз. Вот поперек горла мне уже эти дарэйли!
Одна радость — Орлин не забывает поднять меня в небо перед сном. После чего я уснуть и не могу: каждый раз эта пернатая сволочь меня в воздухе сбрасывает. Последний раз он подхватил меня в локте от земли. Как будто у меня второе крыло вырастет от страха. И то мое единственное, что было, похоже, отсохло: ни разу больше не появилось.
Зато есть другие изменения: на виске побелела еще одна прядь, симметрично первой, и теперь я похож на козленка. А не надо было пить из лошадиной бочки на конюшне! Не пахал бы сейчас как лошадь.
Я склонился над водой, вгляделся в отражение: жесткие черные волосы подросли и торчали во все стороны, а две светлые пряди выглядели, как рожки и даже золотились под солнцем. Ну и урод. Особенно, рядом с идеальной красотой дарэйли камня.
— Скажи ему, Райтэ! — снова заладил Ллуф. — Меня он и слушать не хочет. А ты вроде как его сюзерен.
— Вот именно, вроде как. Пусть делает, что хочет, я ему не хозяин! — процедил я. В котелок плюхнулся последний вымытый корешок. Лучше бы я ушел охотиться вместе с Градниром и заодно потренировался в стрельбе из лука. — И почему это Ринхорту нельзя объявить Луану "заменяющей"?
— Он темный, а она — светлая.
— И что?
— Она — та же сущность, что у него. Две разделенные стороны одной сущности гасят друг друга. Как добро уничтожает зло, а свет — тьму. Потому жрецы убивают наших кровных братьев и сестер.
