Грегори Киз - Духи Великой Реки
Хизи неожиданно поняла, к чему клонит Братец Конь, и ее глаза широко раскрылись от страха.
— Не хочешь же ты сказать, что и я должна?.. Позволить одному из этих существ поселиться во мне?
Братец Конь внимательно разглядывал собственные ноги.
— В этом нет ничего страшного, — сказал он. — В них редко нуждаешься и совсем не замечаешь.
— Нет!
Старик пожал плечами.
— Таков единственный путь. И я ничего не могу сделать для Перкара. Доверять другому менгу-целителю нельзя, мы ведь не знаем, кто околдовал его. Ты — его единственная надежда, да и самой тебе рассчитывать можно только на себя. До сих пор тебе везло, силы хватало, но ты будешь слабеть, и когда это случится, ни твой друг великан, ни я ничего не сможем сделать. Я знаю, тебе такой путь не нравится, но ты должна понять: я пытаюсь тебе помочь.
— Братец Конь, я не могу! — Хизи беспомощно пошевелила губами в надежде, что они сами найдут нужные слова, чтобы объяснить старику, как боится она потерять себя, перестать быть Хизи. Только страх дал ей силы, когда бог-Река грозил заполнить ее собой, превратить в богиню. Теперь же… Чтобы одно из этих существ, этих чудовищ, поселилось в ней? Как сможет тогда она остаться сама собой?
Но если она не согласится на то, что предлагает Братец Конь, что будет с Перкаром? И что делать им с Тзэмом? Все ее разговоры о том, как она использует свою силу, чтобы помочь им выжить, — должна ли она притвориться, будто никогда ничего такого не говорила?
— Что нужно сделать? — спросила она неохотно.
— Не надо, принцесса, — ахнул Тзэм. Он по крайней мере понимает ее, знает, как ей страшно.
— Я не говорю, что так и поступлю, — пробормотала Хизи. — Я только хочу узнать, как это делается.
Братец Конь кивнул:
— У меня совсем мало времени, потом я должен вернуться к своим обязанностям. Очень, очень неподходящий момент для обучения. — Он протянул руку и вытащил откуда-то из-за спины суму — ту самую, что носил с собой в пустыню. Из сумы он извлек небольшой барабан, тонкий и плоский, как те бубны, в которые били жонглеры при дворе ее отца.
— Я сделал его для тебя, — сказал старик. — Он называется «бан».
— Бан, — повторила Хизи, — так же, как по-менгски «озеро».
— Именно. Барабан и есть озеро.
— Что за чепуха, — бросила Хизи. — Что ты хочешь сказать?
Братец Конь терпеливо объяснил:
— Поверхность озера — поверхность другого мира. Когда ты бьешь в барабан, образуются волны. Существа, живущие в озере, увидят волны, заметят твои удары. Некоторые из них почувствуют любопытство. Шкура, которой обтянут барабан, — старик осторожно его коснулся, но не извлек звука, — это поверхность другого мира или по крайней мере часть того пространства, куда только нам с тобой — и другим, подобным нам — изредка удается заглянуть. И если ты ударишь в барабан…
— Кто-нибудь услышит, — прошептала Хизи; неожиданно она вспомнила другие времена: как-то в библиотеке ей попалась древняя рукопись. За два дня до того Ган показал ей, как расшифровывать иероглифы, объяснил, что все десять тысяч непонятных значков составлены из немногих основных. Хизи стала читать о своем предке, Шакунге, Рожденном Водой, о том, как он истреблял чудовищ. Когда он разделался с последним, он, как было написано в книге, «разорвал поверхность озера». По крайней мере Хизи так это прочла, хотя последний значок, маленький кружок, как ей показалось, совсем не походил на озеро. Но слово она запомнила: ван. Бан — ван. Шакунг изгнал чудовищ и разорвал поверхность другого мира, и на древнем языке Нола название для той поверхности было «барабан».
— Кто-нибудь услышит, — подтвердил Братец Конь; его голос вернул Хизи в пыльную пустыню, к шуму празднества. — Или учует. И если оно высунет голову из-под поверхности, ты сможешь поговорить с ним и заключить сделку.
— Все так просто?
— Совсем не просто, — сказал Братец Конь. — Нужно петь особые песни, чтобы твои слова проникли сквозь поверхность озера. Но в основном да, это делается именно так.
— Я слышу барабанный бой у костра, — сказала Хизи. — Твои соплеменники вызывают богов и духов?
— Возможно, — ответил старик. — Но их барабаны не такие, точнее, не такие, каким станет этот, когда ты сделаешь его своим.
— А как это делается?
— Я уже говорил тебе раньше: начало всему — кровь. Ты должна размазать некоторое количество своей крови по поверхности озера, и тогда оно станет твоим. Поверхность озера раскроется в тебя, а не в воздух. Твой помощник сможет вылезти из мира духов в твое тело.
— Значит, я сама не смогу пройти через барабан и попасть в другой мир?
Братец Конь сокрушенно улыбнулся:
— Ты быстро все схватываешь. Конечно, сможешь. Но тебе не следует делать этого, Хизи. Пока не следует, до тех пор, пока ты не подружишься со многими богами или не подчинишь их себе.
Хизи внимательно посмотрела на старика. Ей все еще было страшно, ужасно страшно. И все же, имея барабан, она могла получить силу. Словно в ее распоряжении теперь была загадочная дверь, сквозь которую может явиться кто угодно. Такая возможность странным образом влекла к себе, и на секунду любопытство вытеснило страх. Хизи протянула руку и коснулась обтягивающей барабан шкуры; ничего необычного она не почувствовала. Но ведь и Братец Конь казался самым обыкновенным, пока она внезапно не заглянула внутрь него.
— Барабан я возьму, — сказала Хизи. — Но все остальное…
— Возьми барабан, — согласился Братец Конь. — Обдумай все хорошенько, и утром, после проводов бога-коня, мы с тобой поговорим еще.
Хизи кивнула и взяла тонкий диск. Его упругость внезапно показалась ей усилием сопротивления — усилием сохранить свою целостность, остаться единым.
Точно таким же, как стремление самой Хизи.
XIII
ПРЕВРАЩЕНИЕ В ЛЕГИОН
Стена снова содрогнулась, и Гхэ теперь уже определенно понял, что это ему не мерещится. Он даже ощутил слабый запах курений, дым которых просачивался в какую-то невидимую трещину.
Выследили. Каким же он был глупцом! Но он никогда не предполагал, что это случится так скоро и так неожиданно.
Гхэ не было свойственно впадать в панику, не запаниковал он и теперь: он быстро оглядел свое скудное имущество, решая, что взять с собой и что бросить. Не должно остаться ничего, что могло бы выдать его; возможно, жрецам и известно, с кем они имеют дело, но ведь они могут точно ничего и не знать.
Гхэ выглянул из двери, ведущей во дворик. Там было совершенно темно, луна не светила, небо затянули тучи, но это ничего для него не значило: зрение у Гхэ было острее, чем у совы, он с легкостью видел все в глубочайшей тьме. Поэтому он разглядел тени, выстроившиеся на крыше дворца: его ждали.
