Майкл Муркок - Вечный герой
Король и Ролдеро рассмеялись мне в лицо.
— Успокойся, Эрекозе, — сказал Ролдеро. — Кому придет в голову выполнять обещание, данное этим шакалам? Теперь наш Герой вернулся, а главная заложница все еще здесь. Забудь ты об этом, Эрекозе. Разве можно воспринимать элдренов так серьезно, они же не люди!
Эрмизад улыбнулась.
— Не беспокойся, Эрекозе. У меня есть и другие друзья. — Она закрыла глаза и принялась что-то тихо и монотонно напевать. Сперва слова были еле слышны, но потом странная мелодия зазвучала более отчетливо.
Ролдеро прыгнул к ней, сжимая в руках меч.
— Колдовство!
Я заслонил Эрмизад собой.
— Прочь с дороги, Эрекозе! Эта ведьма призывает к себе на помощь демонов!
Я тоже выхватил меч и предостерегающе взмахнул им у Ролдеро перед носом. Я понятия не имел, куда намерена отправиться Эрмизад, но был твердо намерен предоставить ей возможность отправиться куда ей будет угодно.
Голос ее вдруг странно переменился, и она умолкла, а потом вдруг крикнула:
— Братья! О братья мои из Призрачных Миров! Помогите мне!
Глава XXI
Клятва
Внезапно в комнате оказалось что-то около десятка элдренов, чьи лица несколько отличались от всех, какие я видел раньше. Я догадался, что это обитатели Призрачных Миров.
— Ну вот! — вскричал Ригенос. — Вот оно, зловредное колдовство! Она ведьма. Я же говорил тебе, что она ведьма!
Волшебные существа хранили молчание. Они плотным кольцом окружили Эрмизад так, чтобы их собственные тела касались друг друга и ее тела. И Эрмизад громко крикнула:
— Прочь отсюда, братья мои! Назад, в лагерь элдренов!
Тела обитателей Призрачных Миров начали мерцать, словно они частично уже были в другом измерении.
— Прощай, Эрекозе, — крикнула Эрмизад. — Надеюсь, что нам еще удастся встретиться с тобой при более счастливых обстоятельствах.
— Я тоже на это надеюсь! — крикнул я в ответ. И она исчезла.
— Предатель! — завопил король Ригенос. — Это ты помог ей сбежать!
— Пытать бы тебя надо до смерти! — с отвращением прибавил Ролдеро.
— Никакой я не предатель, и вы это прекрасно знаете, — живо возразил я. — Это вы предатели… вы нарушили собственное обещание, великую традицию своих предков! А я чист перед вами, о глупцы… глупцы!..
Я умолк, резко повернулся и пошел прочь.
— Ты проиграл сражение, Великий Герой! — завопил мне вслед король Ригенос. — А народ побежденным уважения не оказывает!
Но я не обернулся. Я пошел искать Иолинду.
Оказывается, она прогуливалась по галереям и только что вернулась к себе. Я поцеловал ее, ощущая острую потребность в женском сочувствии и ласке, но, похоже, натолкнулся на невидимую стену. По всей очевидности, она вовсе не намерена была чем-то помогать мне, хотя и поцеловала меня машинально. Очень скоро я перестал обнимать ее и даже отступил назад, чтобы заглянуть ей в глаза.
— В чем дело?
— Ни в чем, — ответила она. — А что, собственно, тебе не нравится? Ты в безопасности. Я-то ведь думала, что ты погиб.
Неужели же все дело во мне самом? Неужели?.. Я отогнал эту мысль. Но может ли мужчина заставить себя любить женщину? Может ли он одновременно любить двух женщин? В отчаянии я цеплялся за память о той любви, которую испытывал по отношению к Иолинде в первые дни нашего знакомства.
— Эрмизад теперь в безопасности тоже, — вырвалось у меня. — Она призвала на помощь своих волшебных братьев, и, когда она вернется в лагерь элдренов, Арджав отведет свои войска назад, в Мернадин. Ты должна бы радоваться этому.
— Я и радуюсь, — заявила она и прибавила: — А вот ты зато страшно рад, что нашей заложнице удалось бежать!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Отец рассказал мне, как она очаровала тебя своим поганым колдовством. Ты, видно, куда больше озабочен ее безопасностью, чем нашей.
— Что за глупости!
— Тебе, наверно, и общество элдренов приятнее, чем наше. Для тебя это просто праздник — побывать в лагере нашего злейшего врага…
— Довольно! Все это полная чушь!
— Неужели? А по-моему, отец говорил правду, Эрекозе. — Голос ее звучал глухо. Она отвернулась.
— Но, Иолинда, я же люблю тебя. Только тебя.
— Я не верю тебе, Эрекозе.
Так неужели все-таки сам я был причиной того, что происходило со мной? И тогда я принес клятву, которой впоследствии суждено было так сильно повлиять на наши судьбы. Ну почему я, чувствуя, что любовь моя к Иолинде начинает ослабевать, понимая, что она оказалась просто эгоистичной дурочкой, все равно упорствовал и убеждал себя, что люблю ее ничуть не меньше, чем прежде?
Этого я не знаю. Я знаю только, что именно тогда я и дал эту клятву.
— Я люблю тебя больше жизни, Иолинда! — заявил я. — Я все что угодно могу для тебя сделать!
— Я не верю тебе!
— Но это правда! Я докажу! — кричал я в отчаянии.
Она повернулась ко мне. В глазах ее были боль и упрек. И такая горечь, что я, казалось, утонул в ней. И еще в этих глазах светился гнев и желание мстить.
— Как же ты докажешь это, Эрекозе? — тихо спросила она.
— Клянусь: я уничтожу всех элдренов.
— Всех?
— Всех до единого.
— И ты никого не пощадишь?
— Никого! Никого! Я хочу, чтобы все это наконец кончилось. И единственный способ — это перебить их всех. Тогда наступит конец — только тогда!
— И ты убьешь даже принца Арджава и его сестру?
— Даже их!
— Ты поклянешься, что сделаешь это? Поклянешься?
— Клянусь! И когда умрет последний элдрен, когда весь мир будет принадлежать нам, я принесу этот мир к твоим ногам и мы с тобой станем мужем и женой.
Она кивнула:
— Хорошо, Эрекоэе. Увидимся чуть позже.
И быстро выскользнула из комнаты.
Я снял меч с перевязи и злобно швырнул на пол. Душа моя изнывала от страданий и борьбы с самим собой.
Но я уже дал клятву.
Постепенно я успокоился. Я решил поступить так, как я сказал. Я уничтожу всех элдренов. Избавлю этот мир от них, а себя — от этой нескончаемой душевной муки.
Глава XXII
Похищение
Чем меньше во мне оставалось человеческого, чем машинальнее я исполнял свои обязанности, тем меньше мучили меня те сны и полузабытые видения. Меня словно заставили исполнять эту роль безмозглого существа, пообещав, что, если я буду по-прежнему лишен совести и разума, они наградят меня своим отсутствием. Если же снова проявлю признаки обычного человеческого характера, то сны появятся вновь.
Но это так, между прочим. Мои предположения, которые столь же близки к истине, как и любые другие. Можно с тем же успехом утверждать, что мне, например, было бы только полезно пережить некий катарсис, ибо он помог бы избавиться от этой двойственности и от ночных кошмаров.
