Александр Гуров - Ученик некроманта. Игры Проклятых
– Я никому и ничего не собираюсь доказывать! – Толбиак сорвался с места и быстрым шагом направился к выходу. – Я не буду рисковать своей шкурой ради чужих интересов!
– Стой! – приказал Клавдий, поднимаясь с кресла. – Иначе…
– Иначе что?! – перебил, останавливаясь, Толбиак. – Убьешь меня, как и других, кто ослушался приказа?
– Если понадобится – да, – хладнокровно оповестил Батури. – Ты не покинешь Совета до тех пор, пока я не разрешу.
– На спор? – оскалился Толбиак, в мгновение ока сплетая заклинание.
С изогнутых пальцев сорвалось огненное облако. Клавдий бесстрашно шагнул ему навстречу. Пламя окутало вампира со всех сторон, сдавило в своей удушливой утробе. Но Батури вышел из огненной геенны целым и невредимым, быстрыми и решительными шагами приблизился к Толбиаку, обнажая изогнутый клинок серебряного кинжала.
– Теперь ты мой… – Клавдий поднес к глотке вампира острие криса, заставив того запрокинуть голову, чтобы отстраниться от лезвия. Толбиак стоял без движения, удивленным взглядом уставившись на оружие. На тонкой гарде были начертаны тайные символы Каэля, на лезвии в оттенках многослойного серебра проявились очертания фигуры.
– Откуда? Как? – выдохнул Толбиак.
Клавдий ответил тихо, чтобы никто не услышал его слов:
– Друг мой, ты меня сильно разочаровал. Когда-то ты бросил вызов самому Балор Доту, ослушался его приказа и не возглавил карателей. Твоя ноша легла на мои плечи, и я несу ее до сих пор. Сейчас ты ответишь за это, но перед тем как убить тебя, я хочу увидеть страх в твоих глазах…
– Ты его не увидишь, – выдавил Советник и, схватив руку Батури, шагнул навстречу острию. Тело расслабилось, мертвая плоть искорежилась, осыпалась иссохшими ошметками.
Клавдий брезгливо отбросил в сторону истлевший скелет Толбиака. Вытер полосу гари с серебряного клинка и повернулся к советникам:
– К’йен, ты тоже не хочешь рисковать жизнью ради блага своего народа? – уловив на себе презрительный взгляд самого молодого из советников, злобно спросил Батури. К’йен был единственным из Высших, кто участвовал в Голодной ночи, и только его юность, несмышленость и неплохие задатки к магии позволили ему остаться в живых, если вампира можно назвать «живым». – В таком случае ты разделишь судьбу своего предшественника и тех, с кем упивался «голодной кровью».
– Клавдий, ты обезумел! – выкрикнул Регин и умолк: он бы продолжил, но дар речи оставил его, когда он уловил на себе безумный взгляд Батури.
– Нет, друг мой, – оскалился убийца себе подобных. – Я играю не в детские игры – ставки слишком высоки, чтобы размениваться на того, кто может предать. Мне надо полное молчание, и я его добьюсь любой ценой.
– Может, ты изведешь всю нашу расу, если вампиры перестанут молчать? – парировал Регин.
– Без каленого железа не залечить раны, – риторически заметил Клавдий. – Оставим ненужные разговоры и вернемся к делу. Перемены неизбежны. Вопрос в том, останемся ли мы в тени и будем прозябать без пищи и дальше? Или присоединимся к чете первых и силой вырвем свой кусок в общей дележке. Ваше мнение, господа советники, – резко обронил Батури.
Над участниками Малого Совета повисла напряженная, навязчивая тишина. Она густой патокой обволокла широкий зал, наливая воздух вольтажным накалом и придавая ему черты животного, наглого и распущенного, которое замирает перед атакующим прыжком, но не скрывает себя. И напряжение достигло бы предела, но тишину прервал мудрый Стригои:
– Я сделаю все ради укрепления рода. Быть войне! – неистово молодецки выкрикнул старейший вампир, поднимая руку, в которой возник магический огонь.
– Быть войне! – вторили дружные голоса Высших. И лишь один молчал, не поддаваясь общей лавине воодушевления.
– К’йен? – напористо поинтересовался Клавдий, когда гомон утих. – Все ждут твоего слова…
– Мне надо время, чтобы обдумать решение, – стальным голосом ответил вампир. Где-то в глубине рассудка он был благодарен Клавдию, который отстоял его, отговорил Балор Дота лишать Высшего жизни, но К’йен не мог простить Батури его безропотного поклонения владыке Хельхейма, не мог простить ему циничного уничтожение рода… И никогда не сможет простить.
– У тебя нет времени. Ответ мне нужен сейчас – и ни секундой позже, – поставил перед фактом самоназванный Глава Совета.
– Кто ты такой, чтобы мне приказывать?! – взъярился ослушник.
– К’йен, не искушай судьбу, – посоветовал Клавдий. – Последуй общему примеру, и ты сохранишь не только жизнь, но и поможешь роду в нелегкой борьбе.
– Мне надо время! – настаивал на своем советник. – Ты только что убил одного из нас. Имя Клавдия Батури запятнано кровью сотен вампиров. Я не уверен, можно ли тебе доверять, можно ли доверять твоему желанию помочь нашей расе?
– Еще слово – и смерти тебе не избежать. Я быстро сведу отсрочку, которую ты получил после Голодной ночи, на нет, – безразлично сказал Клавдий, скрывая бушевавший внутри гнев.
– Я тебя не боюсь, – уверенно отчеканил К’йен.
– А зря, – злобно протянул Батури, делая несколько шагов вперед.
– Я согласен! – воскликнул вампир, отступая назад.
Клавдий, не останавливаясь, шел в сторону К’йена. Испуганный вампир пятился, напрасно пытаясь защититься магией. Батури был неуязвим: ни одно заклинание на него не действовало.
К’йен отступал до тех пор, пока не уперся спиной в стену. Даже мертвая плоть ощутила холод векового камня.
– Остановись! – жалобно взмолился вампир, боясь потерять самое для себя ценное – вечную жизнь. – Прекрати!
Клавдий не обращал на мольбу никакого внимания – продолжал свою мерную ходьбу, сжимая смертоносное оружие в руке. К’йен перестал выкрикивать бесполезные заклинания и закрыл глаза. Смерть. Он боялся смерти и не нашел в себе сил встретить ее лицом к лицу. Веками он убегал от нее, но проклятая все же настигла. К’йен трясся от страха, и темнота от опущенных век нисколько не помогала. Вампир ждал смертельного удара, но удара все не было. Ожидание длилось бесконечно долго, пока не стало еще более страшным, чем сама смерть.
К’йен переборол себя и открыл глаза. Перед ним стоял Клавдий и ехидно усмехался, поигрывая в руке кинжалом.
– Боишься, кареглазый? – съязвил Батури.
На К’йена смотрели все советники, смотрели с ужасом и отвращением. И К’йен проклял себя за трусость, возненавидел Клавдия за унижения.
– Пылинка в глаз попала, – оскалился в ответ вампир.
Батури заливисто расхохотался. Смеялся долго, натужно, но в одно мгновение стал серьезен и хладнокровен:
– Ответ, – перебрасывая кинжал из руки в руку, потребовал Клавдий.
