Джек Йовил - Серебряные ноготки
- Капитан Кляйндест, - обратился другой репортер к Харальду. - Как вы относитесь к предположениям, что ваше снисходительное отношение к преступникам провоцирует Боевого Ястреба на убийства?
Много лет назад, когда капитан прикончил племянника выборщика, собиравшегося изнасиловать и убить малолетнюю служанку, газета, в которой работал этот бумагомарака, заклеймила его чудовищем и головорезом, призывая подвергнуть порке кнутом.
- Я запихиваю болтуну в рот его собственные башмаки, а потом сбрасываю его с причала.
Репортер с торжествующим видом записал его слова.
По площади прогромыхала коляска, и Харальд вздохнул с облегчением. Когда она будет рядом, расследование сдвинется с мертвой точки. Один из стражников открыл дверцу, и из экипажа вышла стройная молодая женщина с рыжими волосами. Она выглядела не слишком значительно, но на нее Харальд возлагал все надежды, связанные с поимкой Боевого Ястреба.
- Пропустите меня,- сказала Розана Опулс собравшимся. - Я провидица.
3
Осматривать площадь в поисках следов птицы было все равно, что пытаться поймать бабочку одной рукой. Розана ожидала этого. То же самое происходило раньше, на месте других убийств, совершенных таинственным злодеем. Ее усилия ни к чему не приводили, но она должна была попытаться еще раз.
Кто-то прошипел: «Ведьма!», но ему заткнули рот. Волна безликой ненависти и страха, исходившая от толпы, все еще причиняла ей боль. Люди не понимали, что она собой представляла. Всю жизнь ее называли ведьмой, уродом, чудовищем. И только когда в ней возникала необходимость, она становилась ангелом милосердия и спасительницей. В последнее время ей никого не доводилось спасать.
Харальд велел всем присутствующим держаться в отдалении и - героический усилием, которое в мыслях Розаны приняло форму пылающего костра,- заставил их молчать, пока она проводила свое исследование.
- Здесь всё пронизано эмоциями умирающего, - сообщила провидица.
Ее глаза были плотно закрыты, а кончики пальцев скользили по окровавленному пьедесталу. Девушка дрожала, переживая вместе с Клаусом-Ульриком Штальманом его последние мгновения.
Он погиб, охваченный паникой, не понимая, что происходит. Шпоры выкололи ему глаза, поэтому он ничего не видел. Вопя от боли, когда когти раздирали его щеки и губы, он слышал хлопанье крыльев. Твердые кости били его по голове. Не было ни предсмертной молитвы, ни прощальной мысли о жене и детях, ни даже чувства удивления. Все кончилось быстро, но мучительно.
- На постаменте стоял еще один человек, - продолжала Розана, считывая воспоминания погибшего стражника. - Смутьян, бунтовщик.
- Либенштейн, - вмешался Катц, перебивая ее. - Мы его взяли, эту грязную брустеллинскую крысу.
Розана открыла глаза и заморгала, полностью утратив контакт с прошлым. Утренние картины и запахи заполнили ее сознание, мешая сосредоточиться. Харальд приказал своему коллеге замолчать.
Солнце высветило липкие пятна крови, которая была разбрызгана повсюду.
Провидица снова закрыла глаза и вернулась к событиям минувшей ночи. Людям было трудно объяснить, что она не могла заглянуть в прошлое, как в книгу, пробежать глазами страницу, найти нужное предложение и пересказать его смысл. Скорее ее дар напоминал детскую игру, когда мальчики и девочки наугад вытаскивали предметы из бочки, наполненной опилками. Никогда не знаешь, что тебе достанется - спелое яблоко или кошачий череп.
Девушка услышала напыщенное выступление революционера, который вещал с пылом фанатика, проповедующего культ своих богов. Молодой вольнодумец превозносил профессора Брустеллина, погибшего мученической смертью во время Туманного Бунта, и называл его провозвестником нового общества, в котором не будет привилегий и несправедливости, голода и преступлений.
Штальман вмешался, и брустеллинит - Либенштейн - исчез, скрылся в темноте. Теперь провидица ощущала только присутствие стражника. Внезапно птица ворвалась в ее сознание, и она снова увидела картину смерти. Игнорируя эмоции Штальмана, Розана сфокусировалась на крохотном птичьем разуме.
- Это ястреб, - сказала провидица. - Думаю, самка. Имя начинается на «Б». Беата? Белла? Нет, Белль.
- Имя хозяина? - поспешно спросил Харальд.
Розана напряглась. С животными всегда было нелегко, а с птицами - не говоря уже о рыбах - особенно. Их ум был сосредоточен на двух вещах - пище и размножении, игнорируя все остальное. Они столь многого не замечали, что из их воспоминаний редко можно было узнать что-то стоящее.
- Черный капюшон, - заговорила девушка, видя искаженный образ. Судя по всему, таким воспринимала мир птица. - Добрая рука…
Сочный и ароматный шмат красного мяса возник перед ее глазами. Его сжимали два пальца в кожаной перчатке. Розана дернулась и проглотила воображаемый кусок, имитируя движения птицы.
- Он кормит ее, - продолжала она. - Любит ее, ухаживает за ней.
Видение закончилось. Розана открыла глаза.
- Это все, - покачала она головой. - Простите.
Не нужно было ее способностей, чтобы уловить общее разочарование. Их надежда улетучивалась, как воздух из проколотого шилом свиного пузыря. Девушка дрожала от холода. Харальд набросил ей на плечи плащ.
Фирек, Катц с Кенигплац и Расселас были недовольны, но Харальд держался с ней доброжелательно.
- Спасибо,- сказал он.
- Я ничем не смогла помочь.
- У нас есть имя. Белль.
- Имя птицы, а не человека.
Как и Харальд, Розана занималась этим делом с прошлого года. Комиссия по особо тяжким преступлениям платила ей небольшую зарплату. Как и Харальд, девушка была расстроена. Пока все, что они делали, не приносило результата.
Между жертвами отсутствовала какая-либо связь. Не было политических, финансовых или личных мотивов. Преступления такого рода никогда не совершались в прошлом. Ничто не указывало на причастность Боевого Ястреба к запрещенным сектам, хотя не исключено, что убийства представляли собой жертвоприношение. Нападения происходили в разных частях города, и локализовать их было невозможно.
Убийства случались в разное время дня и ночи, но в основном с наступлением темноты. Фигуру в маске видели многие, но он - или она - был среднего роста и телосложения, а его лицо было полностью скрыто. Злодей не оставлял ни записок, ни улик, ничего, что указывало бы на его личность или его мотивы.
Харальд повернулся к Расселасу:
- Удалось ли освободить проход к часам?
Банковский служащий хотел было протестовать, но Харальд бессознательно потянулся к рукояти мэпганского ножа, и его холодные синие глаза сузились. Розана почувствовала, как его воля преобразовалась в направленный луч, словно солнечный свет, преломленный сквозь линзу. Казалось, Расселас корчится под его обжигающим прикосновением.
