Анна Степанова - Темный мастер
— Долго я… не отвечал? — спросил он, отстраняясь от девушки и вставая.
— Не знаю, пару минут. Как ты?
— Лучше не бывает, — бросил холодно, пытаясь совладать с непривычной растерянностью.
— Ты не был похож на человека, у которого все отлично, — немного обиженно проговорила Лая. — Я ведь умею кое-что, и могу помочь, если тебе больно…
— Глупость какая! — судорожно отмахнулся Огнезор. — Разве ты не знаешь, что люди Гильдии не чувствуют боли.
— Перестань! Это все сказки, нелепые россказни! Невозможно такое.
— Неужели? Давай проверим?
Охотница теперь смотрела с видимой тревогой, он же все больше входил в состояние какого-то болезненного, злого азарта. Щелкнуло, выдвигаясь из перстня, серебристое лезвие на правой руке, медленно, лениво заскользило по раскрытой левой ладони, оставляя за собой тонкие кровавые линии, составляющие узор его имени.
— Прекрати немедленно! — испуганно вскрикнула Лая и дернула Огнезора за руку: так резко, что он едва успел убрать лезвие, чтоб ее не поранить.
— Вот болван! — сердито набросилась она. — Да не дергай ты руку, постой минуту!
Юноша замер, уже остро чувствуя неловкость за свою глупую, на грани истерики, выходку. Хаос в его голове постепенно успокаивался, снова можно было трезво мыслить. И первое, что он отметил, были застывшие Лаины глаза, будто смотрящие куда-то вглубь, и тепло ее рук — не обычное, человеческое, тепло, но такое, какое бывает от касания целителя. Хорошее тепло, светлое, не испорченное липкой грязью гильдийных мастеров Боли. Порезы на ладони затянулись, но тонкие девичьи пальцы все еще гладили его кожу, словно не решаясь оторваться.
— Не стоило, — тихо проговорил Огнезор, тоже не слишком торопясь забрать руку из ее ладоней. — Через пару часов и так все было бы в порядке. Мы быстро оправляемся от ран…
Взгляд Лаи стал осознанным, и — всего на миг — глубокая, горькая нежность появилась в нем.
— Мы? — рассеяно переспросила она, не отрываясь от его лица и рук.
— Темные мастера…
Будто что-то захлопнулось у нее внутри: глаза потухли, лицо стало колючим и замкнутым. Лая разжала ладони и отвернулась к окну, за которым все еще презанятно суетились фигуры в черном.
— Я тот, кто я есть. Темный мастер, — упрямо повторил юноша, стараясь, чтоб это прозвучало, если не гордо, то хотя бы вызывающе.
Получилось, словно оправдание…
Она не ответила.
Молчание между ними становилось уже неловким, когда его прервало появление степенной горничной.
Их комнаты были готовы.
Илания передавала пожелание хорошего отдыха и настоятельное приглашение к ужину.
* * *Когда дверь временного Лаиного пристанища закрылась за горничной, охотница устало сбросила дырявый плащ, повертела его в руках и швырнула на пол с твердым намерением выбросить при первой возможности вместе с остальной своей одеждой, вскоре занявшей место рядом с плащом. Больше всего сейчас хотелось залезть в горячую ванну, ароматно парившую из соседней двери, расслабить ноющее тело и хорошенько подумать. Спокойствие и отдых — вот то, что нужно. И никаких больше ненормальных на грязной мостовой, темных мастеров, надутых дворецких и уж тем более — благородных дам. Пусть Эдан сам со своей леди трапезничает, раз он теперь — смешно сказать! — лорд.
О нем, таком чужом и странном, поразмыслить тоже стоило. Непонятно как, но надо, иначе совсем немудрено свихнуться. Что он жив, и рядом совсем — это, конечно, главное. Но вот штуки эти, с лезвиями, дьявольские на его руках, наряд черный у переправы Таркхемской, взгляд чужой, пугающий… «Пелена», которой он площадь окутал, — всю до последнего человечка! — а это ведь очень немало. Сколько Лая ни делала такое раньше — никогда ее больше, чем на дюжину, не хватало. И то, если в тесной комнатке… А тут вся Дворцовая!
Да к тому же — богини и дьяволы! — почему за десять-то лет он внешне не изменился почти? Ну, в плечах стал шире, крепче, без прежней мальчишеской тонкости… Ну, складочка непривычно хмурая меж бровей появилась и едва заметный след щетины на щеках… А так — мальчишка мальчишкой, лет на девятнадцать выглядит, не больше, так что Лая рядом с ним себя старшей сестренкой чувствует… Как же Гильдия с людьми своими такое творит?..
Гильдия!.. Страшно-то как!
Хотя, нет — это вначале ей страшно было. Сейчас же только злость и осталась. На тех неизвестных, что забрали ее друга против воли. И, как ни странно, на него тоже — за то, что пропал тогда бесследно, за сегодняшнее его высокомерие, за Иланию… В конце концов, за то, что не помнит ее больше!
Что с памятью его что-то сделали, — это девушка вполне допускала: сама такой фокус проделывала, правда лишь немного и ненадолго, но дьяволы их знают, что они там в Гильдии могут… Вот только врет он, что совсем не помнит! Врет, иначе почему не убил еще в Таркхеме, зачем с площади проклятой этой вытащил? Сплошные «почему» да «зачем»…
В таком горячечном круговороте догадок да всевозможных вопросов и заснула Лая, уютно свернувшись после ванны на мягкой постели, когда часы лишь только-только отбивали полдень.
Огнезор же терзаться подобными мыслями времени себе не дал: бокал горячего вина выпив да в сухое переодевшись, он выбрался из дома Илании, пересек площадь, раскланялся на узкой лестнице с двумя мастерами, держащими оцепление, мимоходом выяснив, что проторчат они тут еще часа три, а потом на охрану городских ворот и привратных улочек перекинутся, — и вскоре углублялся уже в Черный переулок.
Слава, к счастью, его не дождалась, так что вещи он собрал спокойно и быстро, как всегда в дорогу собирался, наряд свой белый, сноровистой обслугой уже в порядок приведенный, подумав, свернул аккуратно и на дно мешка засунул, ключ же от гильдийного тайника, где императорский указ, печать и много еще чего важного хранилось, себе на шею повесил.
Размышлять тут было нечего. На ближайший год никаких важных дел не предвиделось, а смерти Лаиной, застывших глаз на белом окаменевшем лице из его кошмаров, допустить Огнезор теперь уже не мог. Да и надо было всего-то на год ее спрятать понадежнее, а потом приказ о преследовании отменить — и каждый вновь пойдет своей дорогой, и будет все, как раньше… О том, что Лая в лицо его знает, и что в голове у него хаос полный, так что непонятно даже, Огнезор он все еще, или вновь Эдан, о круге из десяти мастеров и новом беспамятстве, о долге своем перед Гильдией и еще сотне подобных вещей думать совершенно не хотелось.
Зато о пальцах ее на его ладони, о глазах ее ведьминых очень даже думалось, и вот это было хуже всего…
* * *Нетерпеливый стук оторвал уважаемого господина Урда, почтенного банкира, от его обычных подсчетов, которыми он вот уже два десятка лет занимался, удобно устроившись в мягком кресле за большим столом в своей конторе на Золотой улице. Господин Урд поднял голову и велел своему племяннику, молодому оболтусу, приставленному в обучение, привести посетителя. Через минуту перед столом банкира стоял роскошный светловолосый юноша самой легкомысленной светской наружности, при виде которого, однако, старое сердце Урда очень нехорошо дернулось.
