Кассандра Клэр - Draco Veritas
Раньше чем она сама успела что-то осознать, Гермиона выхватила из рукава палочку:
— Petrificus partialitus! — закричала она, и Гарри замер на месте в трех шагах от нее, его ноги приросли к каменному полу.
— О, как по-взрослому, Гермиона! — развернувшись, сверкнул он глазами.
Гермиона засунула палочку обратно в рукав и окинула его мрачным взором:
— По-взрослому? Да от тебя это звучит просто смешно.
— Не говори о вещах, в которых ты не смыслишь, — произнес Гарри уничижительным тоном.
— О, нет, я очень даже смыслю, — возразила Гермиона, — уж куда больше, чем ты думаешь.
Гарри скрестил руки на груди:
— Ну, так просвети меня, — саркастично предложил он.
Гермиона ткнула в него пальцем и голосом, дрожащим от напряжения, произнесла:
— Может, я и не знаю, что так тревожит тебя. Однако что-то определенно существует. И что бы это ни было, оно отравляет тебя изнутри и превращает в кого-то, кто мне незнаком, Гарри. И, возможно, даже в кого-то, кто мне совсем не нравится.
Она подняла взгляд к его лицу и оцепенела. Он стоял в совершеннейшем потрясении. Она абсолютно этого не ожидала и пошла на попятный. Ей и в голову не могло прийти, насколько важно ему её доброе отношение, насколько зависело его отношение к самому себе оттого, что он видел в ее глазах. Он тут же опустил голову, упрямо выставил челюсть, спрятал боль в глазах — но она успела это заметить.
Гермиона продолжила, уже не так резко:
— Я всегда восхищалась тобой, Гарри. Насколько любила, настолько и восхищалась. Не потому что ты смел — нет — потому что ты добр, и потому что всегда стараешься соответствовать выбранному высокому стандарту. И он куда выше, чем кому-нибудь даже в голову может прийти. Ты никогда не жалел себя, даже когда имел на это полное право. И когда я вижу, что ты, пользуясь тем, кто ты есть, пытаешься заставить кого-то почувствовать себя плохим или виноватым — так, как ты сегодня поступил с Люпиным — я понимаю: это не ты, Гарри.
Гарри не двигался. Он стоял, глядя в пол. Плечи его были напряжены. Гнев, совсем недавно обуревавший Гермиону, исчезал буквально на глазах. Она была ужасно измучена: все внутри протестовало против этого сознательного причинения ему боли, она разрывалась между ним и тем, что ей приходилось делать. Она даже потянулась к палочке, чтобы снять с него заклятье, но прежде чем она успела это сделать, он произнес:
— Да, я не должен был говорить это Люпину. Но ты все равно не понимаешь.
— Ну, так объясни мне.
Гарри прикрыл глаза:
— Я всегда знал, что рано или поздно наступит день, когда Вольдеморт ударит по тем, кто мне дороже и ближе всех. И всегда пытался подготовиться к этому. Будь ты на моем месте, и тебе пришлось бы делать выбор: либо ты решаешь никого не любить и спрятаться ото всех перед лицом этой постоянной угрозы. Или же ты клянешься защищать тех, кого любишь, не зависимо оттого, что может случиться. Я выбрал второе — в основном, благодаря тебе… — он открыл глаза и в упор взглянул на нее. Передо мной выбор: любить или потерять тебя… я не переживу, если потеряю тебя.
— А может, ты обижаешься на меня за это? — мягко спросила Гермиона.
— Может быть, — медленно ответил Гарри. Его руки были сжаты, словно он нервничал. Ей хотелось подойти к нему, однако она удерживала себя от этого. Он так давно не разговаривал с ней, не открывался перед ней — наверное, уже месяцы. — Да, наверное… я обвиняю тебя в том, что ты научила меня уязвимости. Да ты и сама знаешь, что это так. Давно. Это все — пути, по которым Вольдеморт может добраться до меня. Рон, Сириус. Драко…
— А что заставляет тебя предположить, что случившееся с Драко имеет какое-либо отношение к тебе?
Гарри захлопал глазами:
— А что еще это может быть?
— Я совершенно точно заверяю тебя, что люди, желающие убить Драко, делают это из побуждений, не имеющих к тебе никакого отношения, — проникновенно заметила Гермиона. — Поверь мне.
Судя по виду, Гарри не был готов согласиться с этим:
— Но…
— Ты эгоцентричен, не находишь? — мягко спросила Гермиона. — Не все в этом мире связано с тобой, Гарри.
Гарри не улыбнулся. Он стоял, потупив взгляд.
— Смотри, — он протянул руку и отдернул рукав, — смотри, у меня кровь на руках — это все кровь…
Гермиона присмотрелась и наморщила носик:
— Это не кровь, — авторитетно заявила она. — Это тыквенный сок.
— Ничего подобного, это кровь.
— Это тыквенный сок. Тот, который я расплескала сегодня утром. Гарри, дорогой, взгляни — он же оранжевый.
— Это кровь, — надулся Гарри.
Гермиона решительно взяла Гарри за руку, внимательно изучила пятно и потом, к его вящему изумлению, осторожно лизнула.
— Тыквенный сок.
Гарри взглянул на нее, его губы дрогнули:
— Поверить не могу, что ты это сделала.
— Ты не находишь, что теперь все эти стоны про кровь на твоих руках выглядят несколько чрезмерными и неестественными?
— Хм, — задумался Гарри. — Знаешь, я тут немного поразмыслил… Кажется, ты попала тыквенным соком куда-то сюда, — и он указал на свою шею.
— Правда? — улыбнулась Гермиона. — Что ж, в таком случае… — она подошла и коснулась — очень нежно — губами шеи Гарри. Кожа его была солоноватой и отдавала мылом.
— Определенно — тыквенный сок, — произнесла она.
— А здесь?… — попросил он, указав на лицо. Она коснулась его щеки губами — кожа была мягкая и нежная, как тогда когда им было по четырнадцать и они целовались в первый раз. — И здесь, — указал он на губы, она поднялась на цыпочки, обняла его за шею и прикоснулась губами к его рту.
Он обнял ее, прижал к себе так крепко, что она едва могла дышать, и стиснул кулаки у нее за ее спиной.
— Ой, Гарри, — пробормотала она. — Прости меня за все…
— Не надо, — он чуть отстранился, чтобы взглянуть на нее. — Не извиняйся, ты не сделала ничего такого, за что тебе надо было извиняться.
У нее перехватило дыхание. Он сосредоточенно смотрел на нее, его глаза были живыми и одухотворенными. Сейчас он точно был здесь. В последнее время, касаясь его, она словно касалась пустой оболочки — чего-то, возможно, живого, однако совершенно незнакомого. Но сейчас рядом с ней, в ее объятьях снова был Гарри — крепкий, гибкий и чуть-чуть неуклюжий. Он замерз, его мантия все еще была влажной от растаявшего снега, его кожа холодила, однако определенно — это был он, ее Гарри, которого она обожала.
Он отпустил ее, и она шагнула назад, все еще держа его за запястья и чувствуя, как в них пульсирует кровь. Она улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ.
