Робин Хобб - Дорога шамана
Каждое лето болезнь возвращалась и с неистощимым упорством пожирала наших солдат. Как-то отец подсчитал, что чума унесла жизни от двадцати трех до сорока шести процентов сильных мужчин. Пожилых людей, женщин и детей эпидемия косила еще яростнее, обходя стороной лишь немногих. Здоровый мужчина за несколько дней превращался в скелет, обтянутый кожей. Кое-кому посчастливилось остаться в живых, и они вели почти нормальную жизнь, хотя мало кто мог вернуться к тяжелой службе в кавалле. Некоторые из них страдали потерей чувства равновесия, а это серьезный недостаток для всадника.
Мне доводилось видеть тех, кто перенес болезнь, и они поражали своей худобой. Это были вторые сыновья друзей моего отца, они останавливались у нас по дороге в Старый Тарес. Молодые люди ели и пили, как все здоровые мужчины, некоторые даже больше обычного, но не набирали свой прежний вес, и, казалось, силы не желали к ним возвращаться. К тому же они часто ломали кости и получали самые разные раны. Смотреть на молодых офицеров, когда-то здоровых и жизнерадостных, а теперь до ужаса исхудавших, равнодушных ко всему, что происходит вокруг, и вынужденных оставить военную карьеру в самом ее начале, было очень тяжело. Они быстро уставали и с трудом могли провести день в седле. Они рассказывали про города, полные вдов и сирот, чьи мужья и отцы, обычные солдаты, пали жертвой болезни, а не военных действий.
Пришла осень, и сырые ветра остановили распространение чумы. В конце года мне исполнилось восемнадцать, а мой день рождения приходился как раз на праздник Темного Вечера. В нашем доме его практически не отмечали, поскольку отец считал Темный Вечер языческим праздником, глупым суеверием, дошедшим до нас со времен старых богов. Кое-кто продолжал называть его Ночью Темной Женщины.
Законы старых богов гласили, что один раз в году замужняя женщина может изменить мужу и не понести никакого наказания, потому что в эту ночь она должна следовать только собственным желаниям. Моя мать и сестры, разумеется, такими глупостями не занимались, но я знал, что они завидуют представительницам некоторых семей в нашей округе, которые продолжали придерживаться этого обычая. В их домах Темный Вечер отмечали балами-маскарадами и роскошными пирами и дарили украшения из жемчуга и опалов, обернув подарки в яркую бумагу, украшенную звездами. У нас самая длинная зимняя ночь в году проходила без какого-либо блеска. Мать и сестры запускали в пруду крошечные лодочки со свечками, а отец дарил своим женщинам конверты с деньгами — и все.
Поскольку отец запретил в нашем доме празднование Темного Вечера, мой день рождения всегда отмечался с особым размахом, став заодно и праздником середины зимы. Мать устраивала великолепный обед и приглашала гостей из соседних поместий. Однако в этом году мне исполнялось восемнадцать — я становился мужчиной, — поэтому мой день рождения был более торжественным и на нем присутствовали только члены семьи.
Праздник получился официальным и скучным. Отец привез Ванзи из западного монастыря, где тот проходил обучение, чтобы брат провел церемонию. У Ванзи еще даже не начал ломаться голос, но он все равно был горд, что ему доверили семейную книгу и позволили надеть сутану. Облаченный по всем правилам, он читал о моем предназначении из Писания:
— «Второй мальчик, рожденный в благородном доме, станет сыном-солдатом своего отца, и его судьба — служить. Он возьмет в руки меч и будет защищать людей своего отца. Он будет отвечать за свои поступки, потому что его меч и перо прославят его семью или низвергнут ее в пучину позора. Пусть в молодости он служит законному королю, а в старости вернется домой, чтобы защищать дом своего отца».
Когда брат закончил, я показал родным подарки отца. В одной руке я держал новую саблю офицера каваллы в сверкающих черных ножнах. В другой — переплетенный в кожу дневник с гербом нашей семьи на обложке. Сабля станет моим оружием, а в дневник я буду записывать свои деяния. Второй дар имел огромное значение для всей моей семьи. Дело было не только в том, что я достиг возраста, когда мне положено вести себя, как подобает мужчине, сегодняшний день знаменовал передачу мне семейного факела. Мой отец являлся представителем новой аристократии и первым из нашего рода получил титул лорда Бурвиля с Востока. Таким образом, я становился первым сыном-солдатом новой благородной фамилии. Впервые в жизни я занял почетное место во главе стола. Дневник, который я держал в руках, прибыл сюда из Старого Тареса, а герб моего отца был вытиснен на обложке печатником самого короля.
В наступившем молчании я оглядел родных, рассевшихся за длинным овальным столом, и подумал о собственном месте в семье. Справа от меня — отец, рядом с ним мать. Слева — старший брат Росс, ему суждено унаследовать дом и земли отца. За ним — мой младший брат Ванзи, читавший Священное Писание в мою честь. Рядом с Ванзи с одной стороны и матерью — с другой заняли свои места мои сестры, изящная Элиси и похожая на милого котенка Ярил. Они получат хороших мужей, принесут им немалое приданое, и благодаря этому мы все обретем новые связи. Мой отец создал семью, о которой мужчина может только мечтать, да еще произвел на свет вторую дочь.
А я, Невар, — его второй сын, и мне суждено стать военным. Сегодня я наконец это осознал. Именно такой порядок сохраняется в течение многих поколений: старший сын наследует, третий предназначен доброму богу, а второй отправляется на военную службу, чтобы принести своей семье славу и честь. Каждому второму сыну, рожденному в благородном доме, в восемнадцатый день рождения преподносится дневник вроде того, что я сейчас держал в руках, — переплетенный в телячью кожу, с плотно сшитыми двойными страницами кремового цвета. В Писании говорилось, что мои собственные слова станут отчетом о моих поступках.
Этот дневник и удобный пенал, который вкладывался внутрь корешка, будут сопровождать меня повсюду. Дневник сделан таким образом, чтобы можно было писать даже около переплета, а жесткая обложка позволяла это делать легко не только за столом, но и на привале у костра. В пенале лежали две крепкие ручки, запас чернил и перья, а также несколько разноцветных карандашей, отличающихся друг от друга весом, чтобы я мог зарисовывать местность, растения и животных. Когда я испишу последнюю страницу, дневник вернется в Широкую Долину, чтобы занять место на полке в библиотеке и стать частью нашего семейного архива. Он будет стоять рядом с книгами, где ведутся записи об урожаях, поголовье скота, рождениях, бракосочетаниях и смертях. Дневник, подаренный мне сегодня, станет первым томом первого дневника первого сына-солдата, которому суждено носить герб моего отца. Когда он будет заполнен и отправлен домой, я тут же начну новый. Я должен заносить туда все важные события во время моей службы королю, стране и своей семье.
