Юлия Славачевская - Люблю. Целую. Ненавижу. Кэмерон
Цок-цок, цок-цок — стучали мои каблучки пулеметной очередью. Рассерженной кошкой я взлетела по лестнице на десятый этаж, слишком возбужденная, чтобы пользоваться лифтом.
Сейчас или никогда! Это просто не может продолжаться. Мы должны поговорить. Наши отношения, так безоговорочно отвергаемые Кэмероном и мной, зашли в тупик. А я хочу двигаться дальше. Я жить хочу, черт бы все побрал!
Дверь в квартиру Кэма оказалась открытой, оттуда вытаскивали коробки и какую-то мебель.
— Что случилось? — вцепилась я в рукав форменной куртки одного из грузчиков. — Где хозяин квартиры?
— Насколько мне известно, мисс, — с сочувствием посмотрел на меня краснолицый мужчина, ставя коробку на пол и сбивая кепку на затылок пятерней, — он здесь больше не живет.
— В смысле? — не поняла я, растерянно крутя в руках ремешок сумки. — Он переехал?
— Похоже на то, — подтвердил мужчина. — И, судя по всему, куда-то далеко. Все вещи потребовал отправить в Армию спасения, а сам вчера отбыл.
— Я… — Перехватило горло. — Я могу зайти?
— Питер! — крикнул кому-то в квартире грузчик. — Тут дамочка просится зайти! Пустить?
— Зачем? — выглянул наружу крепко сбитый коренастый мужичок с планшетом в руках и карандашом за ухом. — Это вы хотите зайти?
— Если можно, — кивнула я.
— Как вас зовут, мисс? — спросил коренастый, внимательно изучая меня от уложенных в прическу волос до кончиков дизайнерских туфель. Пояснил: — Я не могу пустить постороннего человека.
— Вряд ли мистер Маноло оставил для меня какие-то распоряжения, — призналась я, закусывая губу. Господи, я снова ничего не видела о Кэмероне. Сплошное белое пятно! — Меня зовут Джейн Доусон.
— Значит, — сдвинул брови бригадир грузчиков, — у нас все же есть кое-что для вас. Пройдемте со мной.
Мы вошли вглубь квартиры. Меня провели гулким, пустым коридором до одной из комнат.
— Смотрите, — шагнул к подоконнику мужчина, взял стопку конвертов и протянул мне, — думаю, это было написано для вас. — Пожевал губу. — Мы освобождали ящики стола и наткнулись на эту пачку писем. Ни адреса, ни фамилии. Лишь имя.
— Спасибо, — пробормотала я, протягивая дрожащую руку.
— Жалко было выкидывать, — признался коренастый, поправляя карандаш за ухом. — Судя по всему, на войне писались. Вон как бумага выгорела. Некоторые в грязи и с каплями крови. Мы уж с ребятами обсуждали, как бы адресата найти… А тут вы сами появились.
— Я вам бесконечно признательна, — прижала я к груди драгоценные письма. — Вы бы не могли…
— Прочитать хотите? — догадался бригадир грузчиков. — Ухожу. Мы здесь еще с часок побудем. Так что вас в это время никто не побеспокоит, но уж потом, — развел он руками, — придется уйти. Мне ключи домовладельцу надо вернуть и замки закрыть как следует.
— Да, конечно, — согласилась я, испытывая благодарность к этому искреннему в своем желании помочь человеку. — Я не буду доставлять вам лишних неудобств.
— Да какие неудобства, — махнул он рукой и вышел, аккуратно прикрыв дверь.
На неверных ногах я подошла к окну, положила драгоценные листочки на подоконник и взяла первое письмо. Читая небольшие, вытертые на сгибах клочки писем одно за другим, я прошла долгий путь мытарств Кэмерона.
Четкий, почти каллиграфический почерк. И слова, выворачивающие душу наизнанку.
«…Терпеть не могу писать письма! И даже не знаю, как начать. Дорогая… (зачеркнуто). Милая… (зачеркнуто). Любимая… Да, это правда. Я люблю тебя и ничего не могу с собой поделать. Ты была для меня целым миром, Джейн. И одним своим словом лишила меня всего, разбив все вдребезги… Теперь я знаю, что чувствовал Адам, когда его изгоняли из рая. Но у него хотя бы была Ева, а у меня есть только память…»
«…Чувствую себя законченным идиотом, потому что постоянно ищу упоминания о тебе в прессе и в разговорах с родными и друзьями во время редких звонков.
Я знаю, что ты покинула Госдеп со скандалом, и после твоего ухода покатились головы. Не сказать, что меня это огорчило. Но я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу тебя, не посмотрю в твои лживые, прекрасные глаза и не скажу, как сильно я тебя ненавижу!
Ненавижу за то, что ты столько времени позволяла мне пребывать в уверенности, что есть „мы“, а оказалось, что есть дурак Кэмерон и бессердечная сука Джейн. И они существуют как параллельные вселенные…»
«…По-прежнему нет никаких упоминаний о тебе, Джейн. Я просыпаюсь ночью в холодном поту. Мне постоянно снится, как твой труп вытаскивают из реки или достают из покореженного автомобиля. Это пугает до дрожи в коленях.
Я прошу тебя, Джейн, живи! Живи и дай мне возможность вернуться, чтобы отомстить тебе! Я существую только этой мыслью. Лишь одна возможность этого поддерживает мое существование. Я вернусь, чтобы вычеркнуть тебя из своей жизни, выкинуть навсегда так, как ты вышвырнула меня. Молю тебя, любимая, просто дождись меня… просто живи!»
«…Давно не писал. Просто нет новостей, а о моей ненависти ты и так уже знаешь. Не можешь не знать, любимая. Иначе все теряет смысл.
Здесь дикая жара. Так жарко, что мы прилипаем задницами к биотуалету, а когда выходим — литрами хлещем воду. Наш взвод квартирует в месте, название которого ни о чем не скажет. У нас повстанцы стреляют в силы правопорядка, а те стреляют в повстанцев. Ну а мы по идее должны быть прослойкой между теми и другими.
Ребята показывают друг другу фотографии любимых и детей. Я показал единственную, что у меня есть. Ту, которую сделал украдкой на одном из приемов. Ты в серебристом платье стоишь около перил и смотришь на море. Один из непослушных локонов выбился из строгой прически и реет на ветру, норовя коснуться твоих выразительных, красиво очерченных губ. Глупость, конечно, но это помогает выжить…»
«…Местные остервенело режут, стреляют и жгут друг друга. Повстанцы обезглавили уже три волны полицейских добровольцев, но на их место постоянно приходят другие. Наши тоже гибнут.
На днях наши на БТР нечаянно задавили девочку на дороге. Малышка играла с такими же детьми на улице без присмотра. Ее папаша пришел затребовать мизерный для нас выкуп, получив который буквально на наших глазах прокутил с друзьями в местной забегаловке. Видеть все это реально тошно.
Каждую ночь, каждый долбаный день я задаюсь вопросом: за что ты так со мной? Ответа не нахожу. Не урод, не тупой, не садист, не подлец — за что ты меня вышвырнула, словно нагадившего котенка? Не верю, что между нами не было чувств, только не у нас с тобой!
Так за что? Наверно, непонимание я унесу с собой в могилу».
«…Вчера снаряд попал в контейнер, где хранились бутылки с водой. Второй день, ругаясь и обливаясь потом, пьем на жаре колу.
