Сага о бескрылых (СИ) - Валин Юрий Павлович
— Слово! — взревел храмовый флот.
Но ликовали захватчики рано: хиссийский герой выпрямился, доказывая, что он не ранен — пробившее щит копье ударило и почти пробило панцирь, но не смогло достать живую плоть.
Восторженно орали люди на крышах и набережной. Лоуд от визга удержалась, но крепко врезала кулаком по камню оконного проема:
— Слабак ублёвый!
Крики враз оборвались: храмовый герой, не медлил: выхватив меч, пошел к противнику. Огромный, быстрый, отбросивший щит. Воин Хиссиса пытался изготовиться, но ему мешало застрявшее в щите вражеское копье. Выхватив меч, он попытался обрубить древко, но противник оказался слишком близко. Царский латник вскинул свою громоздкую защиту, но чуть не полетел в воду — противник сильно толкнул от себя торчащее древко, уклонился от защитного взмаха меча, и в свою очередь рубанул по шлему противника. Донесся лязг: хваленый северный клинок разлетелся на части, в руках храмового воина осталась лишь рукоять. Правда, противник лишился большей части своих дивных перьев, да и оглушило его изрядно. Поборник Слова, помянув крабье вымя, еще разок двинул рукоятью меча по шлему врага, оставив вторую вмятину, отшвырнул никчемный остаток оружия и попытался отобрать у противника целый меч. Царский латник, хоть был оглушен, но оказался стоек не только мощными бедрами, но и сотрясенной головой, — уперся и оружие отдавать не пожелал. Храмовый герой с яростным ревом встряхнул красавца — меч выпал и никем не подхваченный, булькнул в воду. Воин Слова вновь заревел, врезал кулаком в лицо противнику — попал или нет, было неясно, но стойкие ноги царского латника дрогнули. Храмовый перехватил врага за шею, за шлем, поволок по палубе — проигравший лишь слабо перебирал ногами в начищенных поножах.
— Храм и нэк! — торжествующе взревел победитель, встряхивая и болтая увесистый живой трофей, словно легковесное чучело. Несчастный хиссиец пытался зацепиться рукой за палубу, но жестокий гигант вновь встряхнул его за шлем, закружил как игрушку…
— Во дает, припёрок! — восхищенно ахнула оборотень.
В этот момент подбородочный ремень шлема лопнул и кружащее тело в панцире, вследствие хорошо известной некоторым бывшим боредам центробежной силы, улетело за борт. Донесся громкий всплеск…
Порт тысячеголосо ахнул. Храмовый воин тоже ахнул, отшвырнул опустевший шлем, бросился к борту: на поверхности воды плавали ветки, дохлая рыба и прочее портовое дерьмо, но никто не выныривал…
По порту пробежал ропот: все вглядывались в мутноватые волны.
— Утоп, что ли? — пробормотала оборотень. — Да что ж за день такой⁈
— Нечестно! — истошно завыл кто-то на городских кораблях.
Вопль подхватили на улицах и набережной, с храмовых кораблей донесся угрожающий ответный вой…
Десятник сгреб за шиворот Лоуд.
— Да иду, иду, — прошептала потрясенная глупейшей развязкой столь чудесного поединка даркша.
Пробежали по лестнице…
Глава 17
На верхней площадке было напряженно: царь и Мудрейший спорили, остальные советники и царедворцы столпились у парапета, пытаясь рассмотреть, что происходит у барки. Еще имелась вероятность, что море вернет утерянного поединщика.
— Мертвый или бежавший, он проиграл! — гремел Аннисис.
— Героя забрали боги, и это явное доказательство нашей победы, — настаивал царь Трид.
— Что за смехотворный довод⁈ — наступал более рослый Мудрейший.
Царский венец съехал повелителю Триду на нос, венценосец сдернул с лысеющей главы непослушный обруч:
— У вашего Храма свой бог, но здесь правят старые боги! И я!
Шпионы видели, как крепко стиснула царская длань зубчатый серебряный обруч — сейчас им ударит.
— Это я ввела такую моду — драгоценностями драться, — прошептала Лоуд.
В этот момент Аннисис заметил и узнал десятника, замершего на ведущих вниз ступенях. Узнать оборотня в тунике дворцового слуги было сложнее, но Мудрейший не стал бы мудрейшим, если бы соображал медленно. Аннисис отвел взгляд, сдержанно улыбнулся царю:
— И Слово, и боги Хиссиса советуют нам не спешить и правильно истолковать их волю. Да будет так! Во имя Святого Слова и Храма!
Мгновенно все изменилось: только что вглядывавшиеся в воды порта флотские штаб-братья по условному крику выхватили оружие. Царские советники, вроде бы готовые к любому вероломству, все же допустили досадную заминку и двое из них упали, едва схватившись за мечи…
«Восемь против десяти. Логос-созидатель в сомнениях — едва ли управимся!» — подумал Укс и сказал:
— Давай, что ли, Пустоголовая…
Оборотень, надевшая облик царя Трира, была выразительна: лицо не отличишь, спину держала даже получше оригинала, да и венец не съезжал на нос. Ловко проскочила мимо сражающихся советников, вспрыгнула на парапет в углу башни…
Десятнику пришлось отвлечься — снизу на крики бежали царские латники. Что за неучтивость вмешиваться в переговоры в столь тонкий и щекотливый момент⁈
— Граждане Хиссиса! — ревела с парапета оборотень-царь. — Боги нам помогают! Вы видели сами — Хиссис спасен богами!
Возможно, кто-то из режущихся на площадки Морской башни и удивился тому, что царей теперь двое, но отвлекаться было не время. Клинками штаб-братья и царские советники работать умели и отточенная сталь требовала полного сосредоточения. На ногах оставалось семеро — зажимающий распоротый живот высокий сотник-хиссиец и пытавшийся зажать культю отрубленной руки флотский бородач, в счет уже не шли. Логос-созидатель тому свидетель — переговоры вошли в решающую стадию!
По крутой лестнице взбирались суровые латники — щерились злобно, сверкали глазами. Крупные, тяжелые мужи, все в надежных панцирях и массивных шлемах. Что, конечно, хорошо. Укс навалился на обломок черенка, вставленный между камнем и верхней ступенью — лестница пошатнулась…
— Не смей, оборванец! — зарычал головной латник и попытался дотянуться мечом…
…— В копья бесцеремонных захватчиков! — продолжала орать, истинно взлетевшая над портом и башней царь-оборотень. — Боги за нас! Смерть проклятому флоту! Хиссис!..
…— На, припёрок! — пара, подкатившаяся к ногам десятника, пыталась вонзить друг в друга кинжалы. С запястья штаб-брата хлестала кровь, но он одолевал…
…Укс удачно уперся коленом в сцепившиеся тела, черенок-рычаг, пусть и короткий, сделал свое дело — перегруженная лестница покосилась, латники с воем и хрустом посыпались вниз: частью удачно обвалились прямиком в проем первого этажа, частью удержались на втором. Ну, ющец с ними — пока еще наверх взберутся…
…Царедворец скрипел зубами, пытаясь удержать кинжал — клинок уже прорезал кожу шеи над панцирем. Укс ударил седовласого хиссийца зубилом в висок — воин обмяк. Штаб-брат с облегчением вонзил кинжал врагу в шею:
— Вовремя, десятник. Рука у меня…
— Вену задел, сейчас кровью истечешь, — сочувственно заметил Укс. — К чему мучиться?
Зубило ударило не успевшего ничего понять штаб-брата по затылку. Укс полоснул бородача по горлу поднятым трофейным кинжалом и огляделся. Лоуд на парапете не было: или сшибли вниз, или сообразила и сменила облик. Среди трупов на площадке хватало и раненых — вот полз на четвереньках изрезанный флотский — по визгливым стонам вполне может статься что и оборотень. В любом случае, у Храма будут к глупой даркше претензии — совсем не то она должна была сверху орать. Кстати, царь Трид был еще жив — сражался, геройски парируя удары мечей измятой короной-щитком и ловко работая своим мечом. Мудрейший и двое штаб-братьев атаковали, но царь, держался в углу — не подступишься. Все четверо изранены, сейчас к Триду придет помощь, и…
Укс глянул вниз: царские латники спешно громоздили кучу камней, волокли брусья. Десятник сплюнул им на шлемы и пошел к сражающимся. Мудрейший оглянулся:
— Живее, Укс! Где твоя проклятая…
Десятник оттолкнул Аннисиса в сторону:
— Отдохни, о Мудрейший. Твоя жизнь нужна Храму.
Прорезанный сапог Укса подсек ногу штаб-брата — и этому воину с окровавленным лицом тоже следовало отдохнуть. Второй флотский с рычанием взмахнул мечом, но рухнул на колени — голова была разрублена сзади. Да, царь Хиссиса не упустил момента. Десятник отпрыгнул в сторону: Логос-созидатель намекал что сейчас ошеломленный предательством Аннисис опомнится. Действительно, Мудрейший взвыл, но не от ярости, а от боли — подобравшийся сзади мучительно умирающий штаб-брат полоснул ножом тысячника по щиколотке, мигом окреп, подскочил, на всякий случай отпрыгнул к парапету, откуда игриво подмигнул.
